Расчеты, касавшиеся как кавитации, так и вибрации, наличествовали полностью. Либо ученые, участвовавшие в создании резонатора, который разрушил течение Потока из Свободных систем, чего-то не учли, либо понимали последствия, но решили ими пренебречь.
А может, и не пренебречь. Возможно, они поняли, что последствия вернутся, чтобы преследовать их полторы тысячи лет спустя, и решили, что проблема либо как-то решится сама собой в будущем, либо к тому времени они сами придумают, что с этим делать.
Вот только этого не случилось, поскольку из-за их действий цивилизация Свободных систем скатилась в столь полную анархию, что обширная часть истории и науки оказалась потерянной для их потомков, которые не только оказались не готовы к последствиям Разрыва, но даже не знали, что эти последствия вообще будут.
Интересно, подумал Марс, предупреждали ли ученые Свободных систем своих политиков и лидеров о последствиях Разрыва? Заботила ли их судьба будущих поколений, или они были попросту рады успеху, с наивным оптимизмом полагая, что проблема любых возможных последствий может быть решена при их жизни?
Так или иначе, с этим они основательно напортачили.
– Ты была права, – сказал Марс Кардении, пытаясь все это ей объяснить. – Люди – ужасные существа, и им нельзя доверять никакие знания. Лучше бы мы оставались в пещерах, добывая огонь трением.
Кардения улыбнулась в ответ. Похоже, извинения Марса были приняты.
Несмотря на пессимизм Марса в отношении человечества, у него имелось одно преимущество над злополучными учеными Свободных систем – он понимал природу Потока и то, как на него влияет кавитация. В данный момент не существовало никакой возможности остановить последствия кавитации, начавшейся полторы тысячи лет назад. Так называемые стабильные течения Потока были обречены на коллапс, и им не суждено было восстановиться в ближайшие тысячелетия. С этим все было ясно.
Но та же самая кавитация, разрушавшая стабильные течения Потока, также генерировала эфемерные течения, хаотические последствия распространения пустот в среде Потока. Эфемерные течения на самом деле не являлись новостью – судя по расчетам, они появлялись на протяжении многих веков, но при этом образовывали «скопления», чаще возникая в одно время, чем в другое. В данный момент имело место как раз такое эфемерное скопление, которое должно было просуществовать несколько десятилетий. Марс предполагал, что другие скопления будут возникать с внешне случайной, но точно определенной расчетами периодичностью.
– И что все это означает для нас? – спросила Кардения.
– В данный момент не так уж много, – признался Марс. – Но если мы сумеем выяснить, как управлять этими эфемерными течениями Потока и их отмелями, мы можем выиграть какое-то время. Нам не потребуется переправлять всех людей сразу. Мы сможем переправлять их понемногу зараз из одной системы в другую, пока все не окажутся на Крае.
– И сколько времени это займет?
– Может, пару сотен лет.
– Мы не можем даже заставить парламент договориться хоть о каком-то плане, дав им на это полгода, – возразила Кардения.
– Согласен, с людьми проблема, – кивнул Марс.
– Тогда как ее решить?
– Не знаю. Может, сделать так, чтобы люди жили дольше и им приходилось иметь дело с последствиями своих поступков?
– А ты оптимист, – заметила Кардения.
– Похоже на то.
Кардения рассмеялась, что несказанно обрадовало Марса, а потом спросила:
– Так как нам управлять этими эфемерными течениями Потока?
– Сделаем резонатор.
Улыбка исчезла с лица Кардении.
– Такой же, как и тот, из-за которого все неприятности?
– Не совсем такой. Похожий. Который будет расширять отмель Потока, а не разрушать ее.
– И сколько потребуется времени, чтобы его создать?
– Не так уж и много. В тех данных есть все необходимое. Самая большая проблема в том, что для этого потребуется огромное количество энергии.
– Сколько?
– С ее помощью мы могли бы несколько месяцев освещать весь Сиань. И всю ее придется высвободить одновременно. Но прежде чем мы до этого дойдем, мне нужно понаблюдать за возникновением эфемерной отмели Потока. Мне нужно понять, соответствует ли реальное событие тем данным, что у меня есть. Прежде чем я смогу продолжить, мне нужна хотя бы одна точка отсчета.
– Когда ты сможешь это сделать?
– Хорошая новость – по прогнозам, одна из таких отмелей должна появиться в системе Ядра через десять дней, – сказал Марс. – Не столь хорошая новость – мне потребуется восемь дней, чтобы добраться туда на «Оверни». Так что придется отправиться прямо завтра.
– Как-то слишком внезапно, – нахмурилась Кардения.
– Я бы сказал тебе раньше, но мы были в ссоре. А потом эта история с Кивой.
– Верно. – Кардения не слишком верила в теорию графини Лагос насчет ее дочери, но Марс убедил ее поручить следователям Ядропада выяснить, не пропадали ли в последнее время более или менее похожие на Киву женщины.
– Я уже сообщил Шенверу, и он готов стартовать в любое время. Нам требуется лишь твое разрешение.
– Я могла бы запретить тебе лететь, – сказала Кардения. – Пусть Шенвер сам соберет всю необходимую информацию.
– Хочу увидеть все собственными глазами.
– Ты даже не сможешь ничего увидеть. Отмели Потока невидимы для человеческого глаза.
– Ты знаешь, о чем я.
– Знаю.
– Не беспокойся. Всего две недели внутри системы. Ты даже сможешь мне писать. Скорость света работает как положено.
Кардения шутя толкнула его в грудь:
– Спасибо, что считаешь меня столь навязчивой.
– Я вовсе не это имел в виду.
– Напомнить тебе, что ты сказал после того, как я посылала тебе по шестнадцать сообщений в день?
– Жду не дождусь.
Кардения вновь посерьезнела:
– Думаешь, нам в самом деле это удастся?
– Что? В одиночку переписать все наше понимание физики Потока, чтобы найти способ управлять отмелями Потока так, как никто не делал раньше, с целью спасения миллиардов людей, несмотря на постоянные попытки убить нас и помешать нашим планам? – спросил Марс.
– Да, – кивнула Кардения. – Именно.
– Нет, – ответил Марс, чувствуя, что должен быть с ней честным. – Вряд ли нам в самом деле это удастся.
– Тогда зачем мы вообще пытаемся? – спросила Кардения.
Марс на мгновение задумался.
– Я много размышлял об ученых, устроивших Разрыв, – сказал он. – О том, о чем они думали, когда у них возникла эта идея. О чем они думали, когда строили свой резонатор, а потом приводили его в действие. И о чем они думали, когда все вокруг них стало рушиться из-за того, что они совершили. Понимаешь?
