– Ну что, Шакал? – подстегнул Ваятель. – Скажешь что-нибудь или так и будешь сидеть молодой и красивый?
Шакалу не хотелось произносить глупых речей, но было очевидно, что Мед и Хорек седлали сейчас двух свинов. Ему нужен был голос хотя бы одного из них.
– Серые ублюдки сами могут решить, кому сидеть на этом месте, – произнес Шакал, обращаясь к Ваятелю напрямую. – Но со своего места я вижу, что Обхват мертв, потому что вы отпустили тех пятерых тяжаков живыми. Нам нужно, чтобы в Уделье было меньше орков и больше Ублюдков, но вы, похоже, перепутали их. И если вы останетесь, то остальные последуют за Обхватом. – Шакал быстро обвел Ублюдков взглядом. – Это он отдал эльфийку Месителю, братья, рискуя войной с Псовым ущельем. А сейчас пытается ее закопать, как заставил меня с Колпаком закопать тех новых кавалеро из борделя.
Услышав это, Ублюдки заерзали на стульях. Овес сделал глубокий вдох и затаил дыхание. Гвоздь нахмурился еще сильнее, Мед озирался на остальных, ища ясности. Мелочник, казалось, сожалел, что метнул топор в стол, а не Шакалу в лицо.
– Но неприятности не исчезли вместе с телами, – продолжил Шакал. – Бермудо все еще хочет с нами покончить. И можете побиться об заклад, что Рога тоже не исчезнут вместе с Синицей.
Ваятель, медленный, будто мельничный жернов, наклонился вперед и положил руки на стол. Внимание его было направлено не на копыто – он ответил только одному Шакалу.
– Ты правда в это веришь? Что я корень всех зол в мире. Я не знаю, где Меситель взял эту эльфийскую девку, Шакал. Мне это неинтересно. Но знаю, как она появилась здесь. От тебя. Это ты ее сюда привез. Это ты навлек беду из кастили. Ушел на Старую деву без моего дозволения, сделал сильного союзника врагом, судя по всему, его убил. А без Месителя болото остается без охраны. К середине лета тяжаки будут ходить сюда толпами. Из-за тебя. А ты бросаешь вызов мне, хочешь меня сместить из-за того, что я пытался избавить нас от того дерьма, что ты притащил.
Шакал не верил в его ложь о Синице, но спорить не было смысла. Он не мог доказать своих подозрений. Время для этого прошло. Сейчас оставалось лишь вложить свои подозрения в головы братьям и надеяться, что те тоже засомневаются. Но вождь только что посеял собственные семена, и их было немало. Теперь Шакал мог развеять их лишь собственной уверенностью.
– Месителя прикончил не я, а чародей, которого вы пытались охмурить. Если не считать того человека в кандалах, которого вы заставили меня зарезать, я убивал только тех, кто хотел убить нас! Благодаря мне у нас остается меньше врагов, благодаря вам – меньше братьев. Я хочу, чтобы наше копыто уцелело. И думаю, что сидящие за этим столом хотят того же.
Ваятель умудрился изобразить снисходительную улыбку даже в своих повязках.
– Давай узнаем, прав ли ты на этот счет. Парни, подайте свои голоса.
Рядом с головой вождя пронесся топор – так близко, что задел клочья волос, торчавших между его повязками, – и врезался в пень. Гвоздь был до того быстр, что Шакал не заметил даже, как он встал. Ваятель не успел и вздрогнуть. Как не вздрогнул и Шакал, когда топор описал дугу в воздухе и вонзился в стол справа от него. Колпак совершил точный бросок, даже не вставая со своего места.
– Двое против меня, двое за меня, – сказал Ваятель. – И мне, разумеется, нравится мое место.
Вождь взял свой топор распухшей рукой и лениво, без всяких усилий, впечатал его в дерево перед собой. Все это он проделал, не поднимаясь со своего места. Хорек, демонстрируя почти смехотворную преданность, встал и последовал примеру Ваятеля.
Четверо против двоих.
Шакал почувствовал, как сомнение клыками вгрызлось ему в грудь. Но затем встал Овес.
– Простите, вождь, – громыхнул трикрат и зашвырнул топор в пень с такой силой, что в старом дереве открылось несколько новых трещин. На другой стороне стола скрипнул стул и поднялся Мед. Топор для голосований был у него в руке, и Шакал видел, что он затаил дыхание. Оружие полетело по широкой дуге, пройдя вдали от Ваятеля, но вонзилось в пень за его спиной.
Шакал улыбнулся, когда увидел дикий взгляд в глазах Ваятеля. Ему удалось скрыть удивление, когда против него проголосовал Гвоздь, но верность новичка явно не вызывала у него сомнений. Он не увидел, не хотел видеть влияние одного из членов копыта на Меда. Блажку сбрасывали со счетов, злословили о ней с тех пор, как после горячих споров она вступила в ряды Ублюдков. Большинство братьев все-таки приняли ее, даже полюбили. Но только не Ваятель. Укрепившись в своем слепом невежестве, Вождь не упускал случая проявить к ней открытую враждебность и пренебрегал ею всякий раз, когда она вела себя сдержанно в его присутствии.
Посмотрев налево, Шакал увидел, что она и сейчас была в образе, который жил только в этой комнате, – молчаливой Ублажки с притворным личиком, которое создала лишь затем, чтобы выдерживать гнев Ваятеля. Но больше в нем не было нужды. Ее голос оставался последним, и Шакал чуть не кричал в триумфе, когда вершить справедливость выпало ей. Это было единственно верно – чтобы именно ее топор окончательно зарубил вождя.
– Закопай его, Блажка, – мягко подтолкнул ее Шакал.
Она встала и лениво потянулась к топору, стащила его за край стола. Все взгляды были устремлены на нее, но она будто не замечала этого внимания. Топор висел у нее в руке, слегка задевая ее бедро, когда она быстрыми движениями крутила запястьем. Она словно была одновременно погружена в свои мысли и проникнута яростной сосредоточенностью. Вся комната застыла в ожидании. Шакал не торопил ее – она заслужила этот момент.
Ваятель не был так любезен.
– Бросай уже чертов топор, дырка бесхребетная!
Ублажка резко повернула голову к вождю, мышцы ее шеи напряглись от гнева. Было слышно, как воздух вырывался из ее раздувшихся ноздрей. Шакал со своего места чувствовал, как она дрожит всем телом. Ее агрессия будто сорвалась с цепи, топор взметнулся у нее над головой, на мгновение зависнув в воздухе, а потом ее рука жалящей змеей опустила его вниз. Дерево тревожно треснуло, пронзенное сталью.
Шакал в ужасе уставился на Блажкин топор, воткнутый в столешницу.
– Черти чертовские, – прошептал кто-то неузнаваемым от потрясения голосом.
Шакал поднял глаза от своего стула на Блажку. И не узнал ее. Это была не Блажка. Та никогда бы его не предала. На него взглянула незнакомка, которая всем телом готовилась к возмездию. Но Шакал не мог встать. Он только таращился на лицо, украденное у той, что мгновение назад его убила.
– Блажка, что ты наделала?
Это был сдавленный в недоумении голос Овса.
– Она отдала голос за меня, – ответил Ваятель неживым голосом, не в силах поверить в случившееся. Но старый злодей быстро оправился. – Твой вызов провалился, Шакал. Четыре против четырех. Устав копыта сам знаешь.
Шакал знал. Теперь ему полагалось встать перед пнем, и Ваятель бросит ему обратно его топор. Его судьбу решало его же оружие, но в руках того, кого он пытался сместить. Как ни странно, он не слышал радости в голосе вождя.
