— Это убьет его? Ну, работа в каменоломнях?
— Не знаю, — нерешительно отвечал Мурад.
— Да говори же яснее, черт бы тебя побрал!
— Не стоит тебе так ругаться — пусть даже это и принято у христиан! — испуганно ахнул Мурад. — Не знаю значит «не знаю». Люди мрут там, как мухи. Но чаще это случается от голода. Хотя, конечно, то и дело бывают несчастные случаи.
— Несчастные случаи?.. — обомлела Алекс. — Настоящие или подстроенные?
— Как правило, настоящие.
— О Боже! Так ты думаешь, что они там его убьют?! Конечно, это отличный способ избавиться от пленника, имеющего политическое значение!
— Я не знаю.
— Но ты и не помогаешь мне! — закричала Алекс.
— А что, по-твоему, я должен делать?!
— Не знаю! Что-нибудь! Хоть что-то! — Из глаз Алекс полились слезы.
Мурад порывисто обнял ее.
А она не находила себе места, понимая, что теряет время.
В этот вечер Джебаль намерен устроить с нею вдвоем «ужин при свечах». Это будет праздник в честь годовщины брака. И он дал вполне ясно понять, что последует за ужином.
Алекс бросало то в жар, то в холод при одной мысли об этом. Она заставила себя успокоиться и постаралась выбросить эти страхи из головы. На первом месте должен стоять Блэкуэлл.
Однако с некоторых пор события перестали идти так, как их описывали исторические хроники. У Алекс возникло неприятное ощущение того, что все преимущества, которые давало хотя бы приблизительное знание грядущих событий, улетучивается. Она больше не могла быть уверенной, что знает, что случится. А неуверенность поселила в ней страх. И все равно не может быть, чтобы Блэкуэллу суждено было погибнуть в каменоломнях. В этом Алекс была уверена.
Ксавье разглядывал стоявшую перед ним кружку, исходившую горячим паром. В мутной жиже, именуемой здесь супом, плавали два кусочка разваренного лука, морковка и ошметок баранины, умещавшийся в ложке. Остальные обитатели тюрьмы получили на ужин обычную порцию — прозрачный ломтик хлеба и несколько ложек тушеных овощей. Тем временем Пьер Куисанд выложил на стол, за которым они собирались ужинать, краюху хлеба и бутылку красного вина.
— Угощайтесь, мон ами, — пригласил француз, нарезая хлеб и наполняя вином кружки.
— Нет, не могу, — отказался Ксавье, встал и вынес кружку с супом из каморки, которую Куисанд «арендовал» у Кадара. Здесь же, у порога, сидели Тимми с Таббсом и жадно глотали свои жалкие порции. Ксавье поставил перед ними на землю свою кружку и сказал: — Вот, ребята, разделите это между собой и подкрепитесь как следует!
— Капитан, сэр? — просиял Тимми, не веря своим глазам.
— Считай это приказом: вам вдвоем прикончить весь суп!
Тимми не пришлось упрашивать: он тут же набросился на суп.
Блэкуэлл полюбовался недоуменной физиономией Таббса, потом вернулся к Куисанду.
— Вы чрезвычайно благородны, — заметил Пьер, глядя на капитана.
Ксавье только молча пожал плечами и потянулся за хлебом.
— Однако если вы намерены протянуть подольше, вам необходимо позаботиться в первую очередь о себе. Здесь, в тюрьме, человеку потребуются все силы и воля — без остатка, — чтобы выжить.
— Но мои люди надеются на меня. А юнга сильно истощен.
— Здесь никто не страдает от обжорства, кроме тех, кто достаточно разумен и к тому же богат, чтобы купить у Кадара право на послабление.
Ксавье снова пожал плечами.
— Но в любом случае от вашего поступка повеяло свежим ветром с воли. — Пьер ненадолго вышел и вернулся с новой кружкой супа. — Я разделю сегодня свою порцию с вами, капитан. Но на сей раз буду настаивать, чтобы вы съели его сами.
— Надеюсь, что смогу с ним управиться, — улыбнулся Блэкуэлл.
Мужчины быстро съели суп и не спеша потягивали вино.
— Ого, дружище, да ведь это настоящее французское вино — не думаю, чтобы меня подводил мой нюх! — довольно блеснул глазами Ксавье.
— Вы абсолютно правы, это настоящее бордо, 1799 года… отличный сбор! — ухмыльнулся Пьер.
— Здесь, в Триполи? — недоумевал Ксавье, смакуя густую, мягкую, ароматную и нежную влагу. — Господи, это же настоящая амброзия!
— Временами корсарам попадается весьма любопытный груз, — засмеялся француз. — А мусульмане, по счастью, не пьют!
— Как это мило с их стороны, — в тон ему отвечал капитан, которому уже слегка ударило в голову. Пьер щедро наполнил опустевшие кружки.
— У меня припасено еще с дюжину бутылок, капитан. И поверьте, к каждой из них я испытываю не менее нежные чувства, чем к любой из встреченных мною женщин!
Ксавье радостно захохотал, но тут же умолк: слова Куисанда вернули его мысли к очам цвета изумруда.
— Что вас беспокоит, капитан?
Ксавье отставил в сторону кружку и посмотрел в добродушные карие глаза.
— Куисанд, во дворце я повстречал женщину, пленницу-американку. И сначала принял ее за обычную рабыню. Она сказала, что ее зовут Вера. Однако заверила, что это только мусульманское имя и что по-настоящему ее зовут Александра. — Капитан ощущал, как взвинчивается от собственных речей. — А когда я увидал ее в следующий раз, она оказалась разодетой в пух и прах, как знатная дама из местных. У нее рыжие волосы и зеленые глаза. Вам, случайно, не известно что-нибудь про нее?
— Во всем Триполи есть лишь одна пленница-американка, и ее держат во дворце, — не моргнув глазом, ответил Пьер. — Вот только ее мусульманское имя не Вера, а Зохара. В исламе вообще нет имени Вера.
— Дальше, — почти грозно потребовал Ксавье.
— А вот ее христианское имя действительно Александра, — невозмутимо продолжал Пьер. — Александра Торнтон. Она — жена Джебаля.
— Простите, что вы сказали? — переспросил капитан, не веря своим ушам.
— Она — жена Джебаля. Вторая жена принца. Он влюбился по уши с первого взгляда, в тот самый день, как она появилась в Триполи, если мне не изменяет память, примерно тринадцать или четырнадцать месяцев назад.
Ксавье остолбенел.
— Ходят слухи, что она довольно оригинальная особа. Красавица, ростом не уступит иному мужчине и очень умна. Она уже освоила и местное наречие, и арабский язык, так что изъясняется вполне свободно. Она неразлучна с евнухом, которого Джебаль отдал ей в рабы в тот день, когда она попала во дворец. А еще ходят слухи, что Джебаль по-прежнему от нее без ума.
Стало быть, она солгала! Она обвела его вокруг пальца! Она вовсе не была той, за кого себя выдавала. Она была невесткой паши, она была женой сына и наследника местного повелителя!
— Капитан, вам плохо?
— Нет, — выдохнул Ксавье, вскакивая из-за стола. — Хотя и не хорошо!
