– А об этом мы с тобой потолкуем вечером, – улыбнулась леди Лейтон. – Я расскажу тебе, как женщины держат таких мужей у себя под каблуком…
Сьюзен смущенно улыбнулась и повернулась к Оливии:
– Прошу прощения, миледи, за свое ужасное поведение…
– Ничего страшного, я отлично вас понимаю, – мягко улыбнулась в ответ графиня, думая о том, что Лейтоны сильно ошибаются, если и впрямь полагают, что со временем их дочери удастся приручить Гаррика де Вера. – Я рада, что вам гораздо лучше.
Поколебавшись, мисс Лейтон задала интересовавший ее вопрос:
– А вы, миледи? Вы не испугались виконта?
Оливия ответила на этот вопрос не сразу. Де Вер действительно напугал ее, но совсем не так, как Сьюзен.
– Нет, не испугалась, – коротко ответила наконец Оливия.
– Уверена, вечеринка в честь моей помолвки будет очень веселой, – вконец успокоилась девушка. – Надеюсь, жених не забудет напудрить волосы.
Оливия молча закрыла глаза. Ее терзало предчувствие катастрофы, причиной которой была она сама. Она вздрогнула всем телом, мысленно моля небеса о прощении.
Гаррик ненавидел эти пресловутые светские приемы!
Там, на острове, он вел совсем иную жизнь: любил вечерами сидеть на просторной веранде четырехэтажного дома, потягивая ром и наблюдая солнечный закат. У его ног всегда лежал рыжий ирландский сеттер. С веранды открывался чудесный вид на море и сахарные плантации.
– Итак, ты наконец побывал в доме своей невесты, – веско произнес граф Стэнхоуп. – Что ж, давно пора.
Гаррик повернулся к отцу, сохраняя непроницаемое выражение лица. Он вернулся домой не для того, чтобы спорить с отцом, но и не для того, чтобы им помыкали словно маленьким.
Граф, графиня и Гаррик чинно сидели за большим обеденным столом в ожидании ужина. На голове графа красовался модный парик с маленькой косичкой, а одет он был в малиновый камзол, светло-голубой жилет и белоснежную рубашку с отделкой из тончайшего кружева. На сыне же было новое платье, которое по совету матери сшил ему один из лучших портных Лондона.
Середину стола занимал огромный серебряный канделябр с пятью свечами, поэтому сидевшим за столом было непросто увидеть друг друга, что явно пришлось по душе Гаррику.
Над головами собравшихся сияли три огромные люстры. Покрутив в пальцах хрустальный бокал, Гаррик пригубил прекрасное французское вино и коротко ответил:
– Да, я к ней ездил.
– И что? – поинтересовался граф. – Ты наконец образумился?
– Еще нет, – дерзко ответил Гаррик.
Одетая в золотистое, сшитое на французский манер платье, графиня поспешила вмешаться в разговор:
– Уверена, твоя невеста не только хороша собой, но и прекрасно воспитана, а также умна, не правда ли, дорогой?
– Этого я что-то не заметил, – язвительно произнес Гаррик.
Граф поморщился, а графиня поспешно потянулась к бокалу. Сделав в полной тишине несколько глотков, она сказала:
– Я просто хотела отметить, что твой визит, судя по всему, был весьма приятным.
– Ну да, мне было очень приятно познакомиться с мисс Лейтон, которая оказалась скучной бесхарактерной дурочкой.
Элеонора снова притворилась, что ее внимание полностью поглощено бокалом вина.
– Извини, мама, но я не хочу делать вид, будто доволен выбором отца, – заявил Гаррик.
– Твоя невеста – прелестная молодая леди, – упавшим голосом повторила графиня. И прежде чем она успела развить эту бесперспективную тему, в разговор решительно вмешался граф:
– Мы уже неоднократно обсуждали это! Нельзя выбирать жену по принципу: нравится не нравится! Кстати, Гаррик, если ты успел заметить, женщины в основном скучны, пресны и глупы. Мисс Лейтон станет идеальной, послушной женой!
Гаррик мельком взглянул на мать. Графиня с преувеличенным интересом изучала рисунок на стоявшей перед ней тарелке, сжимая в руке бокал.
– Увы, я снова не разделяю вашего мнения о женщинах, отец! – резко возразил Гаррик. – Не кажется ли вам, что вы должны объясниться по поводу вашего оскорбительного заявления? Полагаю, оно не касалось вашей собственной жены, моей матери?
– Ах, Гаррик, – вымученно улыбнулась Элеонора, – твой отец нисколько меня не обидел!
– При чем тут твоя мать?! – раздраженно воскликнул граф. – Мы говорим сейчас о твоей невесте! Как всегда, ты совершенно неправильно понял меня. У Лейтона трое сыновей, что дает основания с достаточной долей уверенности предполагать: мисс Лейтон подарит нам здорового наследника. Вот что важно! А все прочее не имеет значения, – удовлетворенно закончил граф.
– Эта дурочка, готовая в любую минуту расплакаться, очень скоро сведет меня в могилу! – недовольно буркнул Гаррик.
Элеонора осушила бокал, и вышколенный слуга снова наполнил его.
– Мне было нелегко найти тебе подходящую невесту. Не забывай, высшее общество считает тебя виновным в гибели Лайонела! – гневно воскликнул граф и ударил кулаком по столу.
Гаррик тут же, словно пружина, вскочил со своего места.
– Ах, значит, это я убийца брата? Да мне плевать на мнение твоего хваленого высшего общества!
Граф тоже вскочил на ноги.
– Ты уже и так доказал, что плюешь на всех и вся, кроме себя самого! – гаркнул он, переходя почти на крик.
– Остановитесь! – встревоженно вмешалась графиня. – Прошу вас обоих! Остановитесь! Опомнитесь наконец!
– Молчи! – рявкнул граф, даже не удостоив жену взглядом, и снова негодующе уставился на сына: – У тебя есть определенные обязанности здесь, в Англии, и все же ты сбежал на Барбадос, хотя я не хотел этого! Потом ты долго отказывался вернуться ко мне, твоему отцу, отлично зная, что ты мой единственный сын, единственный наследник! А теперь еще и вознамерился сопротивляться браку с мисс Лейтон?! Где же твоя совесть, Гаррик? Ты глупее мисс Лейтон!
Гаррик весь дрожал, вне себя от бешенства.
– Я всегда был для вас недостаточно хорош, не так ли? Я все делал не так! Я никогда не мог добиться вашей похвалы! За эти годы вы совершенно не изменились, отец. Теперь я сожалею, что не покинул Англию сразу после исчезновения Лайонела. Не надо было мне ждать еще четыре года… Что же касается совести и чести, то здесь вы правы, отец! У меня их нет, потому что этот дом никогда не был мне родным и вы никогда не были мне настоящим отцом! Так почему же я должен волноваться о судьбе графства?
Лицо графа Стэнхоупа побелело.
– Гаррик! – испуганно воскликнула графиня. – Опомнись! Я знаю, это ты сгоряча…
– Отец считает себя непогрешимым, и я не могу изменить его мнение о себе, да и не хочу! – Гаррик с отвращением отшвырнул от себя полотняную обеденную салфетку.
