– Он и тебя изнасиловал? – неожиданно предположил Арлен. – Если так, я убью его! Ты же знаешь, я отлично владею шпагой! Я буду защищать твою честь и убью его!
– Нет, не надо, – прошептала Оливия, стараясь отвлечь мужа от мысли о дуэли. – Арлен, поверь мне… Мы с Анной спали в одной постели. Мы вынуждены были остановиться на ночлег в Стэнхоуп-Холле из-за грозы и ливня…
Арлен неожиданно навалился на нее, одной рукой по-прежнему прижимая ее голову к полу, и рывком приподнял другой все ее юбки. Оливию парализовал страх. Неужели он собирается насиловать ее?!
– Нет! – закричала она. – Не надо! Только не так!
– Это почему же? Ты шлюха, и я буду обращаться с тобой как со шлюхой! Если я позабочусь о том, чтобы унять твой зуд между ногами, ты перестанешь думать о Кэдмоне! – заорал Арлен и грубо вцепился пальцами в ее лоно.
Оливии хотелось кричать от боли и унижения, умолять мучителя о пощаде, но она лишь тихо плакала, дрожа всем телом от страха и отвращения.
– Мамочка, что случилось?
Услышав голос дочери, Оливия вздрогнула и увидела стоявшую в дверях спальни Анну. Какое счастье, что она не видит весь этот кошмар!
– Мама, что он с тобой делает?! – тревожно воскликнула девочка, делая шаг по направлению к Оливии.
– Все в порядке! – громким фальцетом ответила Оливия. – Ступай в свою комнату!
Анна не торопилась выполнять приказание матери, и та пронзительно закричала:
– Делай, как я тебе велю! Ступай к себе!
Анна не двигалась с места.
Тогда Арлен медленно поднялся с пола, отпустив жену, которая тут же поспешно одернула бесстыдно задранные юбки, и повернулся к дочери. В его глазах мелькнул какой-то дьявольский огонек…
– Арлен! – предостерегающе воскликнула Оливия.
В следующее мгновение в комнате появилась бледная как полотно мисс Чайлдс. Схватив Анну за плечи, она быстро увела ее и с силой захлопнула за собой дверь.
Оливия с облегчением вздохнула, но радость ее была кратковременной. Арлен снова повернулся к ней, и глаза у нее закрылись от ужаса.
Спешившись, Гаррик передал поводья подбежавшему слуге и, погруженный в мрачные раздумья, зашагал к дому.
Было уже за полдень, стоял погожий летний день. Настроение у Гаррика было хуже некуда. Его мучила необъяснимая тревога за Оливию, он даже не спал ночью. Несколько раз он порывался сесть в седло и отправиться в Эшбернэм, но всякий раз его останавливал голос разума.
Войдя в вестибюль, Гаррик снял перчатки и вдруг услышал чьи-то знакомые шаги. Встревоженно обернувшись, он увидел шедшего к нему навстречу… Лайонела. Он широко улыбался Гаррику.
– Здравствуй, брат! – сказал Лайонел, словно не замечая написанного на лице Гаррика неприязненного удивления. – Если бы ты столь поспешно не покинул Лондон, то успел бы узнать, что и я собирался съездить в родовое поместье.
Он оценивающим взглядом окинул вестибюль и задумчиво протянул:
– Да, давненько я здесь не был. А ведь с этим домом у меня связано столько приятных воспоминаний…
– Значит, ты тоже собирался в Стэнхоуп-Холл? – саркастически переспросил Гаррик.
– Да, а что тут удивительного? Отец сам предложил мне съездить осмотреть родовое поместье, – пожал плечами Лайонел.
– Не думай, что сможешь обмануть меня, – скрипнул зубами Гаррик. – Ты следил за мной.
– С какой стати? – возмутился Лайонел. – Что за нелепость?
– Пока не знаю, зачем тебе это понадобилось, но рано или поздно узнаю, и тогда…
– Я приехал, чтобы осмотреть мое родовое поместье, – с нажимом повторил Лайонел, словно разговаривая с глухим.
– Мне все равно, я намерен вернуться на Барбадос.
Сейчас Гаррик искренне хотел вернуться на свой остров, полагая, что со временем они с Оливией забудут друг друга и у Арлена больше не будет повода издеваться над своей женой.
– А твоей невесте известно, что ты собираешься жить на Барбадосе?
– Тебя это не должно волновать, – резко ответил Гаррик.
– Послушай, брат, – вздохнул Лайонел. – Я приехал сюда не для того, чтобы заниматься слежкой, и, уж конечно, не за тем, чтобы ссориться с тобой по любому поводу. Что бы ты ни думал обо мне, мы все же одна кровь, одна плоть.
Гаррик смотрел в его немигающие голубые глаза и никак не мог понять, правду он говорит или нет.
– Давай начнем все сначала. Будем друзьями! – добродушно улыбнулся Лайонел, протягивая руку брату.
Тот молча смотрел на протянутую ему руку, но что-то мешало ему пожать ее. Его одолевали подозрения.
– В детстве мы были лучшими друзьями, – напомнил ему Лайонел.
– Но мы уже давно не дети, – натянуто улыбнулся Гаррик.
Лайонел медленно опустил руку и перестал улыбаться.
– Ну что же, пусть будет так, как ты хочешь, – огорченно проговорил он и направился к двери. Проходя мимо Гаррика, он словно невзначай добавил: – Боюсь, обедать тебе придется одному.
– Ничего, мне не привыкать, – парировал тот, мысленно благодаря небеса за то, что ему не придется проводить вечер в обществе самозванца.
Уже в дверях Лайонел остановился и с едва заметной улыбкой произнес:
– Я сегодня приглашен на обед к Арлену и его прекрасной супруге, поэтому сейчас же отправляюсь в Эшбернэм.
К обеду Оливия оделась с особой тщательностью, поскольку Арлен предупредил ее о том, что за столом будет гость.
При одной мысли об Арлене Оливию буквально начинало тошнить. В конечном итоге он оказался неспособным на половой акт, но поначалу все же пытался изнасиловать ее. Когда же он понял, что эрекции ему не добиться, в его глазах запылала такая ненависть, что Оливия испугалась за свою жизнь. Она закрыла глаза, приготовившись к самому худшему, но Арлен с громкими проклятиями выбежал из ее спальни.
В ожидании, когда ее позовут к обеду, она подошла к зеркалу и снова, в который уже раз, ужаснулась. Никакие румяна не смогли придать ее лицу живой цвет, а пудра нисколько не скрывала ни темных кругов под глазами, ни огромного синяка на скуле.
Она специально надела бледно-сиреневое платье с длинными, отделанными пышными рюшами рукавами, чтобы скрыть страшные синяки на запястьях.
Нет, второй раз она такого издевательства не вынесет! Но как уйти от мужа? Как добиться развода с ним? Может, просто сбежать? Нет, он все равно выследит их с Анной, а потом безжалостно расправится с ними.
В ее ушах до сих пор стоял испуганный крик дочери. В тот момент Оливия впервые в жизни возблагодарила небеса за то, что Анна слепа и не видит страшной картины жестокого мужского насилия.
