Спустя несколько минут в зал вошел Гаррик с Анной на руках и ногой закрыл за собой дверь.
– Мы займем комнаты над этим залом, – сказал он, бросив пристальный взгляд на Оливию.
Она кивнула и пошла вперед, освещая дорогу факелом, по узким каменным ступеням лестницы. Поднявшись на второй этаж, она открыла первую же дверь и увидела большую темную комнату, побеленные каменные стены которой теперь приобрели такой же серый цвет, как природный камень. В середине стояла огромная кровать под балдахином на четырех столбах по ее углам. Гаррик прошел мимо замершей Оливии, положил Анну на кровать и, наклонившись к бельевому ящику, стал в нем что-то искать.
– Мама! – сонным голосом позвала девочка. – Мы уже приехали?
– Да, детка, – поспешно подошла к ней Оливия. – Спи, милая, еще ночь на дворе.
Наконец Гаррик нашел шерстяное одеяло и бережно укрыл им Анну. Внезапно внизу раздался громкий стук, словно что-то упало на каменный пол, и хлопнула входная дверь. Оливия вздрогнула всем телом.
– Кажется, надвигается гроза, – произнес Гаррик, недоуменно поморщившись.
Сидевшая рядом с Анной Оливия кивнула, мысленно напоминая себе, что не боится духов, даже самых злых и отчаянных. Она не стала спрашивать Гаррика о том, что могло так грохнуть внизу и почему хлопнула закрытая им же самим входная дверь.
Взяв настенный факел, Гаррик зажег его от факела Оливии.
– Надо позаботиться о лошадях, – сказал он. – Я скоро вернусь. Спать буду в соседней комнате, – многозначительно добавил он, глядя на Оливию блестящими влюбленными глазами.
Она снова вздрогнула всем телом. Мысли о призраках и духах испарились сами собой, дыхание ее участилось при воспоминании о его жарких объятиях. Оливия тотчас взглянула на Анну: девочка снова заснула, измученная долгой дорогой и переживаниями.
– Трив, сидеть здесь! – скомандовал сеттеру Гаррик и вышел из комнаты.
Спускаясь по лестнице, он размышлял о том, что же упало на пол с таким грохотом. Похоже, звук донесся не снизу, а сверху. В детстве именно там, этажом выше, располагались их с братом комнаты.
Оказавшись в зале, Гаррик остановился в удивлении. Он ведь закрыл входную дверь, когда вошел с Анной на руках! А теперь она настежь отворена…
Пересекая зал, он в страхе вглядывался во все темные углы, но ничего не увидел.
Гаррик дрожал всем телом, лоб его покрылся холодной испариной.
Никогда еще старый замок не казался ему таким мрачным и неприветливым. Впрочем, он не был здесь со времени исчезновения Лайонела. Возможно, ему только казалось, что в замке царила мрачная атмосфера.
Гаррик вышел во двор, на сей раз со всей тщательностью закрыв за собой дверь. Ветер усилился, рев морского прибоя становился все яростнее. Не оставалось никаких сомнений в том, что приближалась буря. К утру Кэдмон-Крэг явно окажется в эпицентре разбушевавшейся стихии. Вот и хорошо: если Арлен гонится за ними, ему придется остановиться, чтобы переждать непогоду.
Подойдя к усталым лошадям, Гаррик принялся распрягать их. Было очень темно, поэтому ему приходилось действовать на ощупь. К тому же мешали выступившие на глазах слезы.
Справившись наконец с упряжью, он взял обеих лошадей под уздцы и остановился, вглядываясь в ночную мглу. У него сжалось сердце. Неужели Лайонел тогда все-таки погиб?
Ему нестерпимо захотелось дать увесистую пощечину тому негодяю, который так умело притворялся его братом. Если бы он не появился, не было бы необходимости спешно отправляться в Кэдмон-Крэг в поисках правды и уединения, вновь бередя старые раны.
Держа лошадей под уздцы, Гаррик повел их по вымощенному камнем двору к конюшне и, на ходу вытирая непрошеные слезы, завел их в просторные удобные стойла и наполнил ясли овсом.
Черт побери! Самозванец, внезапно вторгшийся в его жизнь, не был его давно оплаканным братом Лайонелом! Гаррик нутром чувствовал это. Когда-то, в далеком детстве, они с Лайонелом были очень близки, и Гаррик прекрасно знал все повадки и пристрастия брата. Даже если время изменило его, превратив в коварного хитреца, умеющего ловко манипулировать людьми к своей выгоде, Гаррик все равно узнал бы его. А он им не был! Этот человек был самым настоящим мошенником! Значит, настоящий Лайонел действительно мертв. Иного быть не могло.
Гаррик ни секунды не сомневался в том, что должен разоблачить самозванца любой ценой, даже ценой собственной жизни.
Де Вер вышел из конюшни. От резкого порыва ветра ему невольно пришлось опустить голову. Сердце щемило от горьких воспоминаний. Он был уверен, что истинная причина неожиданного появления так называемого Лайонела скрывалась где-то здесь, в Кэдмон-Крэг.
Открыв входную дверь, он вошел в зал и снова тщательно запер за собой и даже задвинул тяжелый засов. Направляясь к лестнице, он вновь огляделся по сторонам, однако ничего подозрительного не заметил. Несомненно, все, что произошло полчаса назад, было лишь игрой воображения.
Из приоткрытой двери в комнату Оливии сочился приглушенный свет. Гаррик шагнул на порог, и появившаяся было улыбка враз слетела с его лица. На кровати мирно спала Анна, на полу рядом с ней чутко дремал Трив, а Оливии нигде не было!
– Гаррик…
Он резко обернулся и замер на месте: за дверью стояла совершенно обнаженная Оливия. Длинные светлые волосы ее струились по высокой полной груди, по изящным бедрам, меж которых виднелись тугие завитки, скрывавшие самую сладкую на свете тайну.
Теперь в голове Гаррика билась только одна мысль.
Он вышел из комнаты Анны, притворил за собой дверь и, крепко обняв Оливию, стал целовать ее с такой жадностью, с какой изголодавшийся человек набрасывается на еду. Его руки скользнули по ее плечам и спине к гладким тугим ягодицам и властно сжали их.
Издав хриплый стон, Оливия с готовностью ответила на страстные поцелуи Гаррика. Лаская языком его губы, она провела руками по его груди, потом спустилась к плоскому животу, потом еще ниже… Гаррик замер на месте, ощутив, как ее пальцы исследуют выпирающую из-под грубой ткани панталон набухшую плоть. Прикрыв глаза, он наслаждался нежной лаской. Потом, не выдержав, прижал Оливию к стене и стал торопливо расстегивать гульфик, то и дело наталкиваясь на пальцы любимой, пытавшейся помочь ему. Целуя и покусывая его шею, шепча его имя, Оливия приводила его в еще большее возбуждение.
Наконец горячий освобожденный пенис ткнулся в ее обнаженное бедро. Взглянув в потемневшие от страсти глаза любимой, Гаррик приник губами к ее розовым соскам. В ответ пальцы Оливии нежно коснулись пениса и принялись скользить по всей его длине, массируя напряженную мужскую плоть. Застонав от наслаждения, он еще сильнее прижал ее к стене и коленом раздвинул ей бедра, приподняв рукой одну ногу. Теперь пенис дерзко уперся в самую чувствительную точку ее лона. Прерывисто вздохнув, Оливия обняла его за шею и прижалась к нему всем телом. Когда он вошел в нее, она вскрикнула и сильно выгнулась навстречу его мощным нетерпеливым толчкам. Ритм их движений все ускорялся, и Оливия теперь громко стонала от нарастающего чувственного наслаждения. Гаррик прильнул к ее губам, заглушая стоны, лаская языком внутреннюю поверхность ее рта и все глубже погружаясь во влажный горячий шелк ее плоти. Оливия вдруг дико вскрикнула в экстазе и, прошептав имя любимого, бессильно прильнула к его мускулистой груди. Не выпуская ее из объятий, Гаррик счастливо улыбнулся и тут же достиг вершины блаженства. Когда же волна неземного счастья схлынула, он не стал торопиться. Ему было так хорошо сейчас, когда их тела слились воедино, и в этот сладкий миг он окончательно уверился, что никогда не расстанется с Оливией, и будь что будет.
