Глава 26
Элизабет замерла перед большим, в человеческий рост, зеркалом. На ее губах играла слабая улыбка.
Сняв через голову тугой корсет, она осталась в тонкой батистовой рубашке до колен. Кроме нее и бриллиантового колье на шее, на Элизабет не осталось ровным счетом ничего.
У нее была высокая полная грудь, стройные красивые ноги. Сквозь полупрозрачную ткань призывно проглядывал темный треугольничек курчавых волос.
Прикоснувшись к груди, она стала медленно и чувственно массировать соски, пока те не затвердели от возбуждения. Тогда ее пальцы скользнули ниже и остановились на внутренней стороне бедер.
Улыбнувшись своему отражению, Элизабет медленно повернулась. Глаза ее сияли.
– Ты самая красивая женщина на свете, – хрипло выдавил он, делая шаг ей навстречу. Из-под плотной ткани панталон выпирала огромная напряженная плоть.
Элизабет уставилась на это очевидное доказательство его мужественности и едва слышно рассмеялась.
Положив ладони на ее округлые ягодицы, он властно прижал ее к изнывавшему от неудовлетворенной страсти пенису.
Потом медленно опустился на колени, скользнув руками по ее гладким бедрам и раздвинув складки горячей плоти, страстно впился губами в самое заветное местечко.
Элизабет гортанно вскрикнула и вцепилась пальцами в его густые темные волосы, инстинктивно прижав его голову к своему лону.
Когда она совсем изнемогла от дерзких ласк его пальцев и языка, он лег на спину и притянул ее к себе.
– Ну, кто теперь будет командовать? – тихо спросил он, довольно улыбнувшись и ловко сбросив с нее батистовую рубашку.
– Ты! – страстно выдохнула Элизабет.
– Тогда освободи его, – прошептал он.
Встав на четвереньки, она принялась возиться с пуговицами. На шее сверкало бриллиантовое колье, полные груди касались твердыми сосками его живота, и каждое прикосновение отдавалось сладкой истомой.
Наконец его плоть оказалась на свободе, и Элизабет со стоном коснулась ее губами, потом лизнула горячим влажным языком… Ждать дольше было невозможно. Схватив ее за волосы, он властно прижал ее лицо к своим бедрам и, погрузив пенис в ее рот, издал животный стон величайшего наслаждения.
Спустя некоторое время она уже лежала под ним, обеими ногами обхватив его торс. Он погружался в ее лоно стремительными сильными толчками, и оба вскрикивали в сладострастном экстазе совокупления.
Когда все кончилось, он обнял ее, но Элизабет высвободилась из его не слишком крепких объятий и села, искоса взглянув на него.
Теперь контроль над происходящим снова был в ее руках. Она встала и не спеша прошлась по комнате, ослепляя его своей великолепной наготой.
Скрывшись на несколько минут в гардеробной, она вновь появилась перед ним в серебристых мягких туфлях на изящных каблучках. От нее пахло свежим ароматом садовых цветов. Подойдя к креслу, Элизабет опустилась в него и бесстыдно раздвинула ноги.
– Хоутон начинает мне надоедать, – лениво протянула она, глядя на любовника.
Словно завороженный, он тотчас приблизился к ней, снова опустился на колени и принялся ласкать вожделенную розовую припухлость, скрытую шелковистым пушком. Когда его дерзкий язык коснулся средоточия ее женственности, Элизабет вздрогнула и с гортанным стоном выгнулась ему навстречу, откинув назад голову. В эти мгновения она забыла о своем старом, ни на что не годном муже, забыла обо всем на свете: острое чувственное наслаждение захлестнуло все ее существо.
Приподняв голову, Лайонел взглянул на ее румяные щеки, закрытые в блаженной истоме глаза и гибкую белоснежную шею и произнес:
– Да, мне он тоже начинает надоедать…
Она думала о Мег Макдональд, стоя у чердачного окна и невидящим взором глядя на зеленые лужайки перед домом. Пейзаж весьма напоминал одну из картин Пуссена – на небе ни единого облачка, необычайно горячее солнце ярко освещает буйную зелень трав, деревьев и цветов. Погода стояла очень теплая, совсем не характерная для английского лета.
На чердаке было душно и жарко. Может быть, именно в такой вот летний день Мег Макдональд совершила самоубийство? Она вздрогнула от этой мысли.
Ухватившись за подоконник, Элеонора посмотрела вниз и представила там искалеченное, безжизненное тело молодой шотландской красавицы. Если бы Мег не покончила с собой, жизнь Элеоноры сложилась бы совершенно иначе. Ричард не стал бы ее мужем, у нее не было бы сына Гаррика… Перед ее мысленным взором пронеслась череда горестных воспоминаний о бесконечных жестокостях и унижениях, причиненных ей мужем, графом Стэнхоупом, за долгие годы семейной жизни. Все эти годы она упрямо твердила себе, что ей повезло, что она счастлива с графом Стэнхоупом, самым влиятельным и богатым человеком в определенных кругах лондонского высшего общества. Но теперь больше незачем лгать самой себе. Ее жизнь с графом была полна боли, унижения, одиночества и бесконечного терпения. Теперь, когда он лишил Гаррика наследства, Элеонора и вовсе возненавидела мужа.
Ее мысли перекинулись на Лайонела. Неужели он и впрямь воскрес из небытия? Или же был, как и уверял Гаррик, обыкновенным мошенником, охотником за чужим титулом и богатством?
Однако, несмотря на все свои недостатки, граф Стэнхоуп оставался умнейшим человеком! Нет, он не мог ошибиться!
Глаза Элеоноры наполнились слезами отчаяния и бессилия. Она отняла руки от подоконника и вдруг подумала, что когда-нибудь разделит участь несчастной Мег Макдональд, покончившей с опостылевшей и ставшей бессмысленной жизнью. Впрочем, Элеонора была не такой отважной, как покойная первая жена графа. Ее прибежищем и спасением было… вино.
Она еще раз взглянула на полоску земли под окном и вдруг совершенно явственно увидела там искореженный женский труп. Но это была не Мег, а она сама!
Вздрогнув всем телом, Элеонора выпрямилась и отошла от окна. Неужели она сошла с ума? На какое-то мгновение она вдруг почувствовала неодолимое желание последовать примеру первой жены графа, чтобы навсегда избавиться от мучительного чувства вины и угрызений совести.
Придя в себя, она дрожащими пальцами коснулась горячих щек. Очевидно, вино, употребляемое ею долгое время в неумеренных количествах, оказало свое пагубное влияние на мозг, иначе ей и в голову не пришло бы совершить такой грех, как самоубийство!
– Мама! – раздался сзади встревоженный оклик Гаррика.
Элеонора тут же сделала шаг назад, и тут кто-то сзади коснулся ее плеча. Она замерла от страха, но это была всего лишь занавеска, взвившаяся от легкого ветерка.
Гаррик шагнул ей навстречу, еле переводя дыхание, и схватил ее за руки.
– Что ты здесь делаешь? – встревоженно спросил он, заглядывая ей в глаза.
Она почувствовала, как на глаза снова навернулись слезы.
