Она стянула с ноги сапог. В двери материализовалась кошка.
Такое было между ними соглашение. Дверь была заговорена так, что внизу была
проницаемой, но срабатывала только на прикосновение Поти. Келейос не хотела,
чтобы в комнату могла пролезть любая тварь размером с кошку. Гилсторпотия,
имевшая в школе много имён – в частности, Миссис Потия, или просто Поти, –
подошла потереться об ноги. Келейос взяла кошку на руки. Руки сказали, что с
кошкой все нормально. Поти не была её фамилиаром, но она была и не просто
кошкой и иногда чувствовала то, что мог почувствовать лишь фамилиар или другой
чародей.
Матерью кошки была заколдованная эльфийка, которая когда-то
попалась в эту форму, как в ловушку. Красивая серебряноглазая кошка в конце
концов нашла себе настоящего кота, и Пота была их первым и единственным
потомком. Говорят, в таких случаях старая форма в конце концов забывается.
Келейос надеялась, что это правда. Иногда что-то в этих серебряных кошачьих
глазах её пугало. Маме-кошке это было бы больно, но смешанная кровь дала Поти
что-то магическое. Поти мяукнула, и Келейос взяла её ладонью за мордочку. Она
поглядела в глаза цвета старого золота. Они безмолвно общались несколько
спокойных минут, пока кошка не замурлыкала протяжно и довольно. Слова были не
нужны, но Келейос тихо сказала:
– Я тоже рада тебя видеть. Она вздохнула. Слишком долго
она была среди людей и привыкла разговаривать, даже когда не надо. Давно пора
было бы навестить эльфийских родственников. Эльфы знали цену молчанию.
Её внимание привлекла тихая возня в углу. Проснулся Пайкер.
Ободрённый её взглядом, щенок-дворняга подбежал поближе. Она улыбнулась,
подумав о владельце, даже скорее хозяине Пайкера. Фельтан был самым молодым из
необученных, кому удалось привлечь фамилиара, и он был из крестьян. Келейос
сама привела их в школу. Если сон её сбудется, Фельтан умрёт. Она прогнала эту
мысль, приучив себя не думать о предсказаниях смерти. Когда-то она на этом
обожглась. Пайкер жил у неё, поскольку в спальнях учеников животных держать не
разрешалось. Если делать исключения, даже для фамилиаров, школа превратится в
зоопарк – по крайней мере так говорил Торан, мужского отделения. Келейос
считала, что Торан просто не понимает детей, не понимает, насколько им нужны
животные. Фйделис тоже жаловалась, что их комната стала зоопарком.
Лунный свет, проходя через клетку канарейки, начертил на
полу толстую решётку. Келейос улыбнулась. Да, зверушек в комнате хватало.
Фамилиар Фиделис, паук желаний Фас, попытался избавить
комнату от некоторых жильцов. Однажды Келейос вошла в комнату как раз тогда,
корда Фас охватил птичью клетку волосатыми лапами. – Фас! Фу!
Цепь, крепящая клетку к потолку, щёлкнула, стукнув паука и
освободив птичку, которая тут же взлетела к потолку.
Келейос готова была испепелить злобную тварь, но тут с
криками вбежала Фиделис. Она уверила Келейос, что сама накажет паука. Келейос
оставила дело так, потому что убить чужого фамилиара значило нанести кровную
обиду. Про себя она думала, что Фиделис сама приказала пауку убить животных.
Клетка с канарейкой снова висела на потолке, а Поти спала,
где привыкла, и Пайкер спал в углу, и никто их не трогал. Кто мог видеть,
замечал, что клетка, собачья подстилка и сама Поти излучали магию.
Фиделис протестовала против суровости такой охраны. Потом
Келейос в разговоре с Зельном признала, что, пожалуй, огненная защита пятого
круга – несколько слишком, но изменить это значило признать свою неправоту. А
она не была не права – только перестаралась.
У Фаса хватало сообразительности больше не лезть, и Зельн
оставил все, как было.
Келейос сидела на кровати, почёсывая пса за ухом. Поти
взобралась ей на спину и свернулась вокруг шеи. Странная поза для кошки, но
Поти так любила, и её мурлыканье отдавалось в спине у Келейос.
Внезапно Келейос охватил озноб, и Поти с воплем спрыгнула.
Пайкер тихо заскулил.
– Что случилось? – сонным голосом спросила со
своей кровати Фиделис. – Стража всполошилась. Право пророка. – Чего
это они?
Келейос повернулась посмотреть на заспанную Фиделис.
– Я же тебе говорю: право пророка. – А пророк –
это ты.
– Да. Давай спи. Утром будем спорить, если захочешь.
Фиделис хотела что-то сказать, передумала и снова
завернулась в одеяла.
Через несколько минут в комнате послышалось неровное
дыхание.
– Келейос потрепала собаку по голове и отправила её на
подстилку.
Поти шла по одеялу Келейос, ища местечко устроиться
поуютнее.
– Мы в безопасности, – шепнула ей Келейос. Но,
кончая раздеваться, она подумала, насколько можно считать безопасным это место,
когда изменяемой внутри здания.
Положив руку на прикроватную тумбочку, она пробудила
заклинание. Оно запульсировало – слабая искорка силы. Келейос с облегчением
откинулась на подушку. Все, больше на сегодня никакой магии, довольно. Около
плеча свернулась черно-белым клубком Поти, пушистым хвостом почти касаясь
подбородка Келейос.
Она быстренько проверила, на месте ли наручные ножны, и,
положив руку на Счастливца, позволила себе заснуть.
Усталая, очень усталая лежала Келейос в тепле постели.
Что-то слегка дёргало её за волосы. Она отмахнулась, но тихое прикосновение
вернулось. Открыв глаза, она увидела размытый черно-белый силуэт.
– Поти, чего тебе? – пробормотала Келейос. Потом
она заметила, откуда падает солнечный луч. – Урлов горн, я опаздываю! Поти
с удивлённым мявом спрыгнула с кровати, когда Келейос резко откинула одеяло.
Кошка потрогала её лапой, аккуратно втянув когти. – Извини, и спасибо, что
разбудила. Кошка сидела очень прямо, с видом, исполненным достоинства и
терпения. Келейос со смехом взяла её на руки. Поти попыталась сохранить
невозмутимость, но не выдержала и довольно замурлыкала. Келейос положила её на
кровать и стала переодеваться.
– Я уже сто лет так поздно не вставала. Она была жива,
охрана нетронута, а Фиделис ушла. На снятой с вечера одежде была приколота
записка. В ней говорилось:
КЕЛЕЙОС, ПОСПОРИМ СЕГОДНЯ ПОЗЖЕ. У МЕНЯ СРОЧНЫЕ ДЕЛА. КОЛДУНЬЯ.
Она улыбнулась. Уже два года они обменивались записками.
Келейос подписывалась «полуэльфийка», а Фиделис – «колдунья». Улыбка исчезла,
когда она подумала, что «срочные дела» – организация её, Келейос, смерти.
Разум почувствовал лёгкое прикосновение. Она открылась, и
Аланна спросила, можно ли войти. Появилась она посередине комнаты. Как всегда,
Келейос не могла не поразиться её красоте. Она была героиней древней легенды,
или должна была бы быть. Астрантийка, она была высока, изящна, прямые золотистые
волосы спадали до колен. Глаза у неё были неожиданно голубые, как фиалки, а
кожа, никогда не знавшая солнца, – белая и чистая, как у восковой куклы.
Сегодня она была в голубом, и это подчёркивало все – глаза, кожу, золотые
волосы. Синяя накидка из узорчатого шелка с разрезом ниже талии, открывавшая
бледно-голубое платье. Вокруг стройной шеи ожерелье из жемчугов и сапфиров.
Аланна Золотоволосая, принцесса, ждущая своего принца, и сама Аланна лучше всех
знала, как она выглядит. От такой красоты захватывало бы дух, не будь она столь
тщательно продумана. Спектакль для себя самой, Свою фразу она начала с изящным
движением руки: – Белор просил меня поторопить тебя. Келейос натягивала через
голову платье: – А насколько я опоздала? – На час.
