Пожалуй, достаточно внимательный человек смог бы прочесть по лицу некромагички всё, что она думала о подобных инициативах, но вслух Броня так ничего и не сказала. Лишь очень медленно, напрягая мышцы шеи куда как больше, чем это требовалось на самом деле, девушка повернула голову, дабы иметь возможность увидеть уверенный лик пана ректора.
— Правда? — для синеглазой попаданки было загадкой, что же так сильно воодушевило пани Вейлис, что её голос стал столь радостным, вплоть до экзальтации. — Тогда не будем сегодня тревожить юную госпожу Лешую. Скажите только, как мы узнаем о встрече?
— Объявлений будет довольно много, — с улыбкой заверил её пан Маллой. — Не думаю, что у кого-то возникнут проблемы с тем, чтобы быть в курсе столь важного события.
Броня молча смотрела на то, как челядь благодарила крайне дружелюбно настроенного пана ректора. Как вся толпа медленно шла к ленте, отделяющей Стенающую Рощу от внешнего мира. Как они возлагали цветы и вслух произносили благодарности. Так громко, что даже стоя в паре десятков метров от группы излишне признательных спасённых, девушка могла разобрать каждое слово.
И не по себе ей от этого становилось. Пусть разум и находил осмысленным, что человек, чья жизнь и чьи родные оказались в сохранности лишь благодаря твоим усилиям, будет испытывать к тебе тёплые чувства, вся эта картина не грела сердце, а напротив, вызывала исключительно отторжение. Хотелось подбежать к челяди, начать махать руками, топотать ногами и громко кричать, разгоняя их в сторону, пусть даже ценой их страха и непонимания.
Плечо Брони ощутило твёрдое, но аккуратное прикосновение ладони пана ректора.
— Не стоит их бояться.
Любой другой человек, вне всякого сомнения, услышал бы в ответ раздражённое “с чего бы некромагичке бояться невооружённой челяди”. Но не Маллой-старший. И дело не в том, что безродная испытывала какой-то особый пиетет к происхождению и статусу этого мужчины. Скорей, причины крылись проглядывавшейся за красивыми строгими чертами довольно молодого лица в мудрости, более присущей старикам.
Сколько лет было пану ректору, когда его прошлая жизнь оборвалась?
— Вы считаете, что у меня может быть повод бояться этих людей? — синие очи девушки ловили взгляд холодных серых глаз собеседника в тщетной попытке узреть хоть крупицу его истинных чувств и эмоций. Однако сие зеркало отражало не душу Маллоя-старшего, но душу того, кто в него смотрелся.
— Все мы склонны бояться того, чего не понимаем. Такие люди, как ты, обожающие рационализировать мир до полной потери его волшебности, особо уязвимы перед пугающей аурой неизвестного, — уголки губ чуть приподнялись вверх в лёгкой полуулыбке, выглядевшей в исполнении этого холодного мужчины несколько неестественно и потусторонне. Как у каменной статуи, пытающейся скопировать внешнее проявление человеческих эмоций.
— Вы сильно ошибаетесь, считая, что чрезмерная рационализация лишает мир красок. Отнюдь: красота идеального баланса элементов, занявших места, столь гармонично им подходящие, восхищает и поражает. Как же естественный ход эволюции биологической и социальной смог столь удивительно точно подогнать все шестерёночки в этой сложной машине реальности? — ответила девушка, после чего перевела взгляд на челядь, ещё не закончившую свой ритуал коленопреклонения пред соблазнительным древом. — Однако… если задуматься, то в своём предположении о том, что я боюсь излишне благодарной челяди, вы оказались правы. Не уверена, что после всего одной подсказки я сию секунду смогу полностью отрефлексировать своё к ним отношение и полностью осознать причины отторжения.
— Возможно дело в том, что когда-то ты сама была такой же, — предположил глава рода Маллой. — Все мы были такими. В самую первую нашу жизнь, когда только-только постигали законы мироздания. Однако ты изменилась, а они так и остались детьми, пусть даже очень ответственными.
— Деть… ми… — задумчиво прошептала некромагичка. — Царь-батюшка?
— Именно, — краем глаза девушка заметила, что улыбка ректора стала более широкой и самодовольной. Она ему шла куда больше, ведь делала похожим не на истукана, а на живое существо, подверженное простым человеческим слабостям. — Это особенность мышления простолюдинов в обществе, где сильна вертикаль власти. В частности, наш строй предполагает высокую роль шляхты.
— Они ждут от меня патернализма, — брови девушки сдвинулись к переносице, но хмурость эта была не суровой или недовольной, а задумчивой. — Пусть я поняла чаяния челяди, я вынуждена и дальше сторониться излишне благодарных простолюдинов: ведь я не смогу справиться с той ролью, которую они хотят возложить на мои плечи.
— Не только они.
Броня молчала. Она вновь посмотрела прямо в глаза собеседнику, однако, как и в прошлый раз, увидеть в них удалось не больше, чем в зеркальных стёклах очков Маллоя-младшего.
Пан ректор молчал пару секунд прежде чем ответить на немой вопрос.
— Почему ты считаешь, что не сможешь справиться с этой ролью?
— Моё положение слишком низко, — уверенно сказала девушка, уже осознавая, куда ведёт этот разговор. Куда он уже привёл. Это торги, пусть даже и скрывавшие своё лицо за ложной праздностью беседы. — Произошедшее в Коваче в определённой мере результат благоприятного стечения обстоятельств. Я не смогу на регулярной основе прыгать выше своей головы. Рано или поздно — и я склонна полагать, что “рано” более вероятный вариант развития событий — я сломаюсь.
— Тебе не придётся каждый раз бороться с господином Хотски, Ковача и Гобоя. Ведь Даркен победил. При этом он дискредитировал Сковронского и ВАТИ. С таким медово-сахарным casus belli вопрос установления власти дома Маллой на этих территориях является простой формальностью, — кивнул мужчина. — Иными словами, ты будешь выступать, как официальный представитель сюзерена.
— А если мои воззрения разойдутся с воззрениями вашего сына?
— Я думаю, что у моего сына будут проблемы посерьёзней, чем надоедать тебе, — сдержанно ухмыльнулся некромаг. — Тем более, что я бы предпочёл, чтобы твой паттернализм вышел за пределы того, который обычно ожидается от сюзерена в наши времена.
— Я… вас не понимаю, — брови девушки вновь сошлись к переносице.
— Посмотри на них, — трость пана Маллоя поднялась, дабы указать рукоятью на группу челяди, ставшую причиной этого разговора. — Разве они похожи на тех, кто просто отдаёт почести доброму дворянину?
Ректор был прав. То подобострастие, с которым люди падали на колени, из ныне живущих мог получить только король и его прямой наследник. Однако, даже у их статуй нельзя было увидеть подобных скоплений. Рядовые богемийцы в последний раз бились челом о землю и разводили руки в стороны, стоя на коленях перед изваянием своего правителя лет пятьсот назад, когда фигура самодержца в сознании масс была неотделима от воли Семерых.
Глядя на женщин, тянувших пальцы к древесной деве, на мужчин, воодушевлённо улыбавшихся, невзирая на выступившую на лбу после столкновения с шероховатым асфальтом кровь, на детишек, что-то шептавших себе под нос, закрыв глаза, Броня осознала, свидетелем чему она являлась.
