Имя Александр состоит из двух слов: αλεξω (отражать, отгонять, но также и охранять) и ανδρος (мужчина, человек). Таким образом, прозвище Александра можно истолковать и как «отражатель (победитель) мужей», и как «защитник людей». Но поскольку, согласно Аполлодору, свое прозвище он получил за защиту овец, а не людей, вероятно, имелась в виду первая версия.
Существует мнение, что осторожный Приам, узнав о предсказании, постарался избавиться не только от Париса, но и от другого ребенка, по имени Мунипп, который родился в тот же день, но не у Гекубы, а у некой Киллы. По поводу этого второго убийства (которое, в отличие от несостоявшегося убийства Париса, вероятно, действительно произошло) ходили темные слухи. Киллу называли сестрой Гекубы и женой Тимета (Фимета) — возможно, родного брата Приама. Ее же называли и сестрой, и любовницей Приама, а рожденного ею ребенка — сыном царя Трои. Сведения об этом убийстве сохранились лишь в черезвычайно темной, наполненной малопонятными намеками поэме Ликофрона «Александра». Признаться, из тех строк поэмы, которые якобы намекают на убийство Муниппа, вообще трудно понять, кто, кого и по какому поводу убил. Но византийский комментатор Иоанн Цец истолковал эти строки как намек на то, что и младенец Мунипп, и его мать Килла были убиты Приамом после того, как он познакомился с предсказанием. Возможно, Цец пользовался источниками, которые сегодня утеряны. Согласно Цецу, Гекубу предсказатель тоже требовал убить, но Приам решил ограничиться Муниппом, Киллой и Парисом.
Приказав выбросить сына на съедение диким зверям, Приам тем не менее заботился о его душе: он воздвиг в честь ребенка кенотаф (символическую могилу) и ежегодно устраивал в честь усопшего погребальные игры. На тринадцатые по счету игры случайно пришел и сам Парис. Гигин пишет: «Когда он достиг зрелости, у него был любимый бык. Когда пришли стражники, посланные Приамом привести быка, чтобы он был наградой на погребальных играх Александра, и стали уводить быка Париса, Парис догнал их и спросил, куда они его ведут. Они рассказали, что ведут его к Приаму, чтобы он стал наградой тому, кто победит на погребальных играх Александра. А он, охваченный любовью к своему быку, вышел на состязания и всех победил, превзойдя даже своих братьев».
Один из сыновей Приама и Гекубы, Деифоб, возмущенный тем, что какой-то пастух посмел превзойти царских сыновей, обнажил меч против Париса, и юноша бросился к алтарю Зевса в поисках защиты. Но тут дочь Приама и Гекубы, вещая Кассандра, возвестила, кем приходится им всем этот незнакомый пастух. Приам обрадовался обретению сына, признал его и ввел во дворец.
Иоанн Малала так говорит о Парисе: «изрядного роста, сильный, светлокожий, с красивым носом, красивыми глазами, черными волосами, с большой бородой, с крупным лицом, с тяжелыми (?) бровями, большим ртом, приятный на вид, речистый, проворный, меткий стрелок из лука, трусливый, стремящийся к удовольствиям».
Гектор отзывался о брате мягче. Он говорил ему:
Милый! Никто из мужей, если он справедлив, не захочет
Ратных деяний твоих опорочивать: воин ты храбрый;
Только легко остываешь и малого хочешь…
Опознание Париса Кассандрой было, наверное, единственным случаем, когда троянцы поверили злополучной дочери Приама, — обычно ее предсказаниям не придавали значения. Дело в том, что Кассандра получила дар пророчества от самого Аполлона после того, как она, утомленная игрой, заснула в его святилище. Но когда бог захотел сойтись с ней, она отказала сыну Зевса, и он в отместку сделал так, что ее предсказаниям никто не верил.
Поздние авторы намекали, что родственники считали ее безумной и что Приам приказал заточить ее в темницу, дабы она не смущала народ своими речами.
Впрочем, Гомер об этом умалчивает — в «Илиаде» Кассандра свободно ходит по городу, у нее есть жених, которому Приам обещал руку дочери в случае, если он окажет троянцам военную помощь, и ничто не говорит о том, что с девушкой обращаются как с душевнобольной.
Кассандра славилась исключительной красотой, Гомер говорил, что она была схожа «с золотой Афродитою».
Правда, в описании Малалы она не выглядит такой уж исключительной красавицей: «небольшого роста (?), с круглыми глазами, светлокожая, с мужским сложением, с красивым носом, красивыми глазами, черноглазая, со светло-каштановыми волосами, кудрявая, с красивой шеей, большой грудью, маленькими ногами, спокойная, благородная, жрица, пророчица правдивая и все предсказывающая, целомудренная дева».
Как и ее брат, Кассандра носила и второе имя — Александра;
в данном случае его, наверное, резоннее толковать не как «победительница мужей», а как «защитница людей». Она действительно не раз пыталась защищать людей с помощью своих предсказаний, и не ее вина, что из этого ничего не вышло.
В семье был и еще один предсказатель — брат Кассандры Гелен, «превосходнейший птицегадатель» — как называет его Гомер.
В отличие от Кассандры, он остерегался предсказывать несчастья и чаще советовал, чем прорицал. Может быть, поэтому к нему охотнее прислушивались. По крайней мере, в «Илиаде» он дает Гектору советы, которым тот следует.
Впрочем, когда Парис строил корабль, чтобы плыть за Еленой, Гелен предупредил брата, что его предприятие закончится печально, но тот его не послушал. Не послушал Парис и Кассандру, которая присоединилась к Гелену.
В «Илиаде» Троя названа «прекрасно отстроенный город».
Гомер характеризует ее как «высоковоротную»,
«крепкостенную»,
с высокими стенами.
Стены эти были увенчаны зубцами.
Теоретически крепость была неприступна для смертных (кроме участка, построенного Эаком). Тем не менее, когда разъяренный Ахиллес, узнав о смерти Патрокла, кинулся в бой, Зевс взволновался и сказал Посейдону:
Нынче ж, когда он еще за товарища гневом пылает,
Сам я боюсь, чтоб, судьбе вопреки, он стены не разрушил.
Весь Илион Гомера помещался внутри построенных богами стен. Ни о каком Нижнем городе с его скромными укреплениями речь в «Илиаде» не идет — возведенные Посейдоном и Аполлоном мощные каменные фортификации защищают собственно Илион, кроме которого никакого жилья на равнине нет. За пределами городских стен, сразу за Скейскими воротами, начиналась Троянская равнина. Илион Гомера — это и есть Верхний город, то, что мы называем акрополем.
В «Илиаде» подробно рассказывается, как Гектор и Ахиллес, сражаясь, трижды обегают город вдоль построенных богами стен.
Их путь описан так:
Так Ахиллес устремлялся за Гектором прямо, а Гектор
Вдоль стены убегал, и проворными двигал ногами.
Мимо холма, мимо дикой смоковницы, ветру открытой,
Мчались все время они под стеною проезжей дорогой.
До родников добежали прекрасно струящихся. Два их
Бьет здесь ключа, образуя истоки пучинного Ксанфа.
Первый источник струится горячей водой. Постоянно
Паром густым он окутан, как будто бы дымом пожарным.
Что до второго, то даже и летом вода его схожа
Или со льдом водяным, иль со снегом холодным, иль градом.
Близко от них — водоемы, большие, прекрасные видом,
Гладким обложены камнем. Одежды блестящие мыли
Жены троянские там и прекрасные дочери прежде, —
В мирное время, когда не пришли еще к Трое ахейцы.
Холм, на котором стоит город, невелик, и, если забыть о существовании Нижнего города, обежать вокруг Трои не составляло особого труда. Правда, Страбон, сомневаясь в том, что гомеровская Троя совпадала с более поздним, греко-римским, Илионом, писал по этому поводу: «Тогда и бег Гектора вокруг города был бы неправдоподобен, потому что современный город нельзя обежать вокруг из-за примыкающего к нему горного хребта; однако древний город имеет свободный проход кругом».
Однако напомним, что «горный хребет» в этом переводе возник лишь благодаря небрежности переводчика — его точнее было бы назвать «перешейком» между холмами. И если Страбон считал такой перешеек серьезным препятствием для бега, то Шлиман никаких препятствий здесь не увидел. Он писал: «Я могу добавить здесь, что обежать Гиссарлык кругом очень легко и это можно сделать, совершенно не сбавляя скорости. Единственное крутое место — рядом с театром, однако здесь… тропа извивается по покатому склону. В этом отношении (как и во всех других) гомеровский текст очень подходит Гиссарлыку».
