— Я пойду за Викой. Всё произошло так неожиданно, что мы не успели её подготовить…
— Я сам, — Алексей поставил размашистую подпись и отложил бумагу. — Оставайся здесь.
Подозвав к себе доктора Риноса, он вышел из комнаты. Тот должен помочь её успокоить, в конце концов ради этого Алексей и притащил сюда этого никчемного эскулапа. Лишь бы такой стресс не навредил ребёнку. Алексей точно себе этого не простит.
* * *
Нина
Я сидела, обхватив голову руками, и мучительно пыталась вспомнить хотя бы что-нибудь. Целое утро братья по очереди дежурили возле меня и успокаивали, затем подключился и доктор Ринос. Но, как бы они ни пытались, отчаяние охватывало меня всё сильнее. Казалось, смерть отца катализировала мою потерянность. Кто я, где, зачем? Эти вопросы не давали мне покоя. Пока был жив отец, я еще понимала, зачем нужна, у меня была какая-то забота, цель. А сейчас? Что я такое сейчас? Когда слезы были выплаканы до дна, я просто лежала неподвижно и смотрела в одну точку.
Уже завтра должны были состояться похороны, а я никак не могла смириться с тем, что отца больше нет. Как же это тяжело, когда уходит близкий человек… Но нужно продолжать жить, чтобы частичка его осталась в памяти как что-то хорошее и светлое. Отец был таким добрым и заботливым, рядом с ним я чувствовала, что мне тепло и комфортно. Но, кроме последней недели, проведенной рядом, я так ничего и не смогла вспомнить. Разве что многочисленные семейные фотографии и видео рисовали картину безмятежного счастливого детства.
Как можно не помнить своих родителей? Самых любимых и дорогих людей на свете?..
А самое главное — я никогда не прощу себе, что взяла и уехала, бросив больного отца. И почему так поступила, ума не приложу… Что вынудило меня бежать из дома, когда близкому человеку так плохо? Меня опоили наркотиками? Может быть, шантажировали, угрожали? Я узнаю об этом, только когда всё вспомню…
* * *
Было около трёх часов дня, когда в дверь постучали. Надежда принесла в комнату поднос с едой и поставила на кофейный столик. Как ни странно, я снова почувствовала голод. Вроде бы утром Лёша приносил завтрак, половину которого я точно съела. Но в последнее время мне почему-то постоянно хотелось есть, и это было странно. Казалось бы, ну какая еда, когда на душе так тяжело, и мир, весь окружающий мир чужд и незнаком.
— Ну как ты, деточка? — сочувствующе спросила женщина, ласково и грустно глядя на меня.
За то небольшое время, что я провела здесь, в отцовском доме, мы успели подружиться. Прежняя кухарка уволилась пару месяцев назад. Надежда заняла её место. Она так и не успела познакомиться со мной до отъезда в круиз. Наверное, поэтому мне было легче общаться с ней, чем с другими людьми, которые хорошо знали прежнюю Викторию и теперь качали головами, когда я обращалась к ним на «вы».
— Лучше, Наденька, — я попыталась улыбнуться, но не получилось. — Садитесь, пообедаем вместе.
Домработница тяжело вздохнула:
— Доброе у тебя сердце, девочка. Сейчас не могу, нужно закончить уборку. Не волнуйся за меня.
— Спасибо за заботу. Возвращайтесь, когда закончите, ладно? — попросила я, и почувствовала, как тонко и жалобно прозвучал голос.
Почему-то не хотелось, чтобы она уходила. Слёзы продолжали жечь глаза, но в присутствии братьев я решила сдерживаться. Ведь им тоже нелегко, вся забота о похоронах лежала на их плечах.
Мы обнялись, и Надежда вышла из комнаты, тихонько прикрыв дверь.
Я придвинула себе тарелку с зелёным горошком, приправленным васаби, и с наслаждением вдохнула острый аромат. Макс ещё позавчера познакомил меня с этой необычной закуской, сказав, что это одна из его любимых.
Но не успела взять в рот и кусочка, как дверь снова приоткрылась, и на пороге показался Алексей.
— Не возражаешь, если я присоединюсь? — брат подошёл и, учуяв жгучую японскую пряность, скривился: — Тебе нельзя острое!
— С чего это? — невольно удивилась я.
— В нём полно красителей и стабилизаторов, у тебя может возникнуть аллергия.
Ах вот он о чём… Сейчас меня не волновали такие мелочи.
— Попробуй сначала супчик, — Лёша кивнул в сторону дымящейся тарелки наваристого борща. — Вон как похудела за эти дни, я очень волнуюсь за тебя. Давай сначала поешь, потом поговорим.
Я принялась за суп и между делом посетовала:
— Почему-то есть всё время хочется… Может, со мной что-то не так? У нас такое горе, а я о еде думаю…
— Думаю, это нервы, Вика.
— Похороны уже завтра, — пробормотала, отложив ложку. — До сих пор не могу поверить, что его больше нет.
Снова накатила горечь, в горле пересохло. А Лёша, как и все последние дни, принялся утешать:
— Ну вот, опять слёзы… Он ушёл из жизни счастливым благодаря тебе!
— А мог бы прожить дольше, если бы я была рядом с самого начала болезни. А я помчалась развлекаться…
Сказала и осеклась, словно увидев себя со стороны. Как маленький нашкодивший ребёнок, который ищет прощения и утешения у взрослых, когда у них полно других забот…
— Хватит уже, Вика. Хватит обвинять себя, — брат потянулся за стаканом томатного сока и передал его мне. — Твой любимый, свежевыжатый.
— Прости, — вздохнула я. — Я такая обуза.
— Никакая ты не обуза. Без тебя бы… — он запнулся, — нам всем было намного хуже. В детстве отец называл тебя солнечным зайчиком… За твою лучезарную улыбку! Никогда не забуду то время, когда ты уехала учиться в Штаты, я места не находил, так было одиноко…
Лёша взял мою руку и прижал к своей щеке, потом поцеловал каждый пальчик и отпустил. От простого человеческого тепла мне стало хорошо и тепло. Я благодарно посмотрела на него: как хорошо, что он такой заботливый, внимательный! И всё же ласковый жест привёл меня в замешательство. Вспомнились поцелуи Макса, от которых кружилась голова. Как его дыхание обжигало кожу, язык ласкал губы, пол под ногами словно проваливался, а тело становилось невесомым. За спиной будто вырастали крылья, и я взлетала высоко над землей. Сейчас ничего подобного не было. Правильно ли это?
— …Твоими успехами дома все гордились! — продолжал Алексей. — Ты закончила университет с отличием!
Под пристальным взглядом тёмно-шоколадных глаз я окончательно смутилась и пробормотала.
— В Штатах, надо же… Ещё бы вспомнить…
— Вспомнишь! Как только всё закончится, возьму тебя к себе в Болгарию, я там два года назад купил виллу. Побережье Чёрного моря, красота… Там сад благоухает розами, по стенам вьётся виноград, круговая терраса по периметру дома, откуда можно встречать рассветы и провожать закаты, пляж совсем недалеко…
Я слушала, машинально кивала, но воображение никак не реагировала на расписываемые красоты. Мысли мои снова и снова возвращались к Максу, к неожиданному поцелую в библиотеке, к нашим непростым отношениям. Лёша продолжал говорить, а я смотрела на стену, где висели семейные фотографии, и думала о своём. Вернула меня к действительности его просьба:
