Густав II Адольф находился в более выгодном положении, так как зимой Тилли постигла неожиданная беда. Она обрушилась на него из-за того самого человека, на смену которому он пришел. Звезды сказали Валленштейну, что его позовут снова, но он был не так прост, чтобы полагаться на волю одних звезд, и принял определенные меры, чтобы доказать свою незаменимость. Расквартированные в Мекленбурге и долине Одера, войска Тилли получали снабжение из житниц Фридланда (Фридланта) и Загана (ныне Жагань), как и самого Мекленбурга. Но все это были земли Валленштейна, и, хотя он прекрасно кормил армию, когда стоял у нее во главе, теперь же, когда ею командовал другой военачальник, он не видел причин обеспечивать ее провиантом. Он прекратил все поставки из Фридланта, кроме тех, которые оплачивались наличными, и это фактически означало, что поставки полностью прекратились; из Загана он поставлял самый минимум и наживался на росте цен на зерно по причине его дефицита; даже в Мекленбурге он в частном порядке велел своим подручным максимально осложнить пребывание там войск. Голодные солдаты дезертировали и прибивались к недавно набранным войскам Арнима, лошади мерли, и созданная Валленштейном армия таяла на глазах у его преемника. «За всю свою жизнь, – писал Тилли, – я не видывал армии, которой бы не хватало всего, от мелочей до самого важного; не было ни ломовых лошадей, ни офицеров, ни пригодных для боя пушек, ни пороха, ни боеприпасов, ни кирок, ни лопат, ни денег, ни еды». Тщетно он просил помощи; Валленштейн не хотел, а Фердинанд II не мог ее оказать.
В таком-то отчаянном положении Тилли и уступил настойчивым уговорам своего заместителя Паппенгейма и возложил надежды на взятие Магдебурга. Это был важнейший стратегический пункт на Эльбе. Тилли также рассчитывал найти там хорошие запасы провианта. Он предпринял одну энергичную попытку отрезать войска Густава II Адольфа на Одере от его базы на побережье Балтийского моря, с кровопролитными боями захватил Нойбранденбург, но отступил, потому что у его солдат не осталось сил идти дальше, и в апреле 1631 года с крупными силами присоединился к Паппенгейму, осаждавшему Магдебург.
В самом Магдебурге ситуация осложнялась тем, что горожане не горели желанием становиться мучениками. Кое-кто из жителей все же проявил героический дух и оказал посильную помощь Дитриху фон Фалькенбергу, гессенскому командиру, которого Густав II Адольф прислал для организации обороны. Однако в целом город без конца создавал ему помехи и так неохотно поставлял необходимые припасы, что оголодавшая конница Фалькенберга взбунтовалась, и усмирить ее удалось лишь с большим трудом. «Тут мало толку, – писал он королю, – мы живем одним днем». Попытка шведского короля отвлечь Тилли нападением на Франкфурт-на-Одере провалилась. В мае 1631 года осадные отряды имперцев подошли так близко к городу, что могли бы разговаривать с защитниками на стенах, и главные бюргеры Магдебурга требовали капитуляции, чтобы город не пал под штурмом и не подвергся разграблению.
Все взоры протестантской Европы обратились к королю Швеции. Из печати посыпались листовки с призывами к Магдебургу стоять насмерть и не пустить в «город девы» престарелого волокиту, который домогается ее всеми силами. Между шведским королем и Магдебургом лежали только около 200 километров незащищенной земли и решения Лейпцигского съезда. Курфюрсты Бранденбурга и Саксонии воздвигли между Магдебургом и его избавителем преграду в виде своей невразумительной политики. Когда они совещались в Лейпциге, Густав II Адольф предложил им вступить в союз и прийти на помощь Магдебургу, но его предложение они встретили с ледяным равнодушием. Когда-то германские правители уже вызвали яростную отповедь шведского короля. «Они сами не знают, кем быть – лютеранами или папистами, имперцами или немцами, рабами или свободными», – возмущался он. Однако он был к ним несправедлив, ведь одно они знали точно: они не хотели, чтобы шведский король вмешивался в их дела. Без содействия двух протестантских курфюрстов Густав II Адольф не смел сделать и шагу: бранденбургские крестьяне бежали перед его войсками; местные власти, зная взгляды своего курфюрста, были настроены враждебно, и шведская армия, где и лошади, и люди сидели на голодном пайке, была серьезно ослаблена. Без помощи Арнима снять осаду с Магдебурга было бы нелегким делом, а оба курфюрста не только не желали ему способствовать, но и, похоже, вознамерились помешать. Возможно, если бы он решил продвигаться через Бранденбург, то его армия, поддержанная Лейпцигским съездом, ударила бы королю в тыл и попыталась бы вытеснить его из Германии.
В конце апреля Густав II Адольф сообщил Фалькенбергу, что тот должен продержаться еще два месяца; в начале мая король напал на курфюрста Бранденбургского, захватил его крепость Шпандау и угрозами заставил заключить временный союзный договор. Первый шаг – разобщение протестантских союзников – был завершен. Иоганн-Георг, без уверенности в поддержке которого Густав не осмелился идти к Эльбе, остался в одиночестве. Но прежде чем его удалось принудить к уступкам, по всей Европе прогремели отголоски падения Магдебурга.
Слухи преувеличивали скорость, с которой двигался шведский король, и страх перед его прибытием заставил осаждающие войска пойти на отчаянные меры. Учитывая истощенное состояние католической армии, провал осады угрожал ей неминуемым крахом; если войска повернут на восток, они столкнутся с Густавом II Адольфом, если на юг – с Арнимом, а на севере их ждал негостеприимный Мекленбург Валленштейна, где они попросту не выжили бы.
Два дня начиная с 17 мая 1631 года имперцы напрасно штурмовали городские стены, пока бюргеры не взмолились о том, чтобы Фалькенберг согласился на капитуляцию, так как боялись грабежа в том случае, если город захватят с боем. Командующий твердо стоял на своем, по-видимому уверенный в неприступности своей обороны. Ветреным утром 20 мая, между шестью и семью часами, снова начался штурм, так как Паппенгейм, видя нерешительность Тилли, сам без приказа повел своих людей на штурм. Нападение застигло защитников врасплох, и после яростного сопротивления, в ходе которого погиб сам Фалькенберг, имперцы прорвались в город с двух сторон, и Магдебург пал.
Опьяненные победой солдаты не подчинялись никаким попыткам их удержать. Сам Паппенгейм лишь силой спас раненого администратора Христиана Вильгельма из лап сорвавшихся с цепи мародеров, а кто-то видел, как старик Тилли в окружающей сумятице неуклюже держал на руках младенца, которого вырвал живым из рук его мертвой матери. Завидев настоятеля местного монастыря, генерал крикнул ему, чтобы тот уводил женщин и детей в собор, единственное убежище, которое он еще мог оградить от солдатни. Отважный монах, уже старик, беззащитный в его белой рясе, сделал все, что мог, и сумел спасти около шестисот человек.
Паппенгейм поджег одни из ворот во время штурма, и сильный ветер разнес едкую гарь по всему городу, но около полудня огонь внезапно вспыхнул почти одновременно в двадцати местах. Тилли и Паппенгейму некогда было расспрашивать, откуда взялся огонь; охваченные ужасом, они стали сгонять своих пьяных, буйных, измотанных солдат тушить пожары. Ветер дул слишком сильно, и через несколько минут весь город превратился в горящую топку, деревянные дома рушились на глазах в столбах дыма и пламени. Теперь уже приходилось спасать саму армию, и офицеры имперцев тщетно пытались вывести своих людей на открытое место. Скоро уже целые кварталы заволокло непроглядным дымом, так что погибли все – и те, кто замешкался в поисках добычи, и те, кто заблудился или свалился в пьяном беспамятстве в пивном погребке.
