Если я не чувствую себя в западне.
Натан провел пальцами по моим волосам и отвел их от лица – непонятно, как он вдруг оказался так близко, если по-прежнему сидел на другом краю кушетки.
– Не верю, – повторил он, – что это сделала ты.
Хорошо бы и остальные включили логику. Я смотрела на него, думая, как мне повезло, что мы встретились.
– Странно, что после всей той шумихи я даже не знала, что у Шона Колмана был сын. Никогда не слышала…
Я не закончила фразу, так как никогда и не интересовалась. Истории обычно сами догоняли меня, хотела я того или нет.
– Для нас все было иначе, чем для вас, – произнес Натан.
– Жаль, что мы не пересеклись раньше.
Рядом с Натаном мне хотелось потеряться, обо всем забыть, хотелось услышать, чего бы он хотел от меня и что мог бы предложить взамен. Он погладил меня по волосам, и я наклонилась было к нему, но замерла. Даже теперь я сомневалась в своих мотивах и намерениях. Возможно, я просто доказывала себе и другим, что если Натан Колман мне поверит, если я ему понравлюсь, то я не убийца.
– Прости, – сказала я, – можно я… отлучусь на минутку? Мне надо умыться, немного привести себя в порядок.
– Ты и так в полном порядке, – сказал он с улыбкой. Однако руку опустил. – Ванная за спальней; не обращай внимания на беспорядок.
Я вошла в спальню, прикрыв за собой дверь. Громкость на телевизоре прибавилась, и я услышала, как дикторы обсуждали нарастающую опиоидную эпидемию.
Кровать застелена, дверь в ванную – за шкафом. Никакого беспорядка, лишь полотенце на стенке душа и сумочка с туалетными принадлежностями. Умывальник в спальне, напротив зеркальной двери шкафа.
Я ополоснула лицо и повернулась, ища полотенце для рук. Единственное, которое я видела, висело на душе. Я вытерла одну руку о рукав и потянулась к шкафу, где обычно в отелях лежали полотенца и постельное белье.
Отодвинув дверцу шкафа, я на верхней полке увидела полотенца. Натан еще не развесил одежду. Очень мило, подумала я; о человеке можно многое сказать по вещам, которые он прячет от чужих глаз.
Раскрытый чемодан лежал на полке ниже. Натан действительно собирался здесь задержаться – вещей хватало как минимум на неделю. Ноутбук в чехле поверх сложенных стопкой рубашек. Я провела по нему рукой, прикидывая, можно ли доверять парню, которого знала всего несколько дней.
Внутренний голос твердил «да». Натан меня понимал. Однако выбило из колеи, что кто-то из коллег проболтался. Кто еще что выболтает в ближайшие дни?
Беннетт наверняка порылся в моих вещах, когда наводил порядок. Хотя ума не приложу, что там искать. Элиза, возможно, тоже. Во всяком случае у меня в шкафу кто-то рылся. Я так и представляла, как она берет браслет и примеряет его на себя, не зная, что он для меня значит.
Я поднесла к лицу кожаную куртку Натана: приятный запах. Напомнил мне о том, как я увидела его в первый раз, в темных очках, рядом со следователем Ригби.
Под курткой лежала картонная папка с бумагами, перетянутая резинкой. Неприятно задрожали руки. Информация о расследовании? Факты, полученные от следователя Ригби, о которых мне не сообщили? Путь к моему освобождению?
Я заглянула в гостиную через приоткрытую дверь – Натан сидел на кушетке. Осторожно сняла резинку и открыла папку.
Сверху лежала распечатка сегодняшней статьи, которую он якобы не видел. Повернув лист другой стороной, я обомлела: запись репортажа двадцатилетней давности. Стенограмма пресс-конференции в день моей пропажи с обращением к населению по поводу розыска.
Дальше – больше: интервью с очевидцами, метеорологические сводки, информация по системе водоотвода. Дрожащими руками я переворачивала страницу за страницей. Стенограмма репортажей в прямом эфире в день, когда меня нашли, запись звонков в полицию – от моей матери и других жителей. Статьи десятилетней давности. Письма без адреса отправителя со штампами Лексингтона, Кентукки.
Натан лгал.
Он с самого начала знал, кто я.
– Оливия? – услышала я и бросила папку на чемодан. – Ты там разобралась?
– Секунду! – крикнула я, включая воду.
Я выхватила телефон и принялась один за другим фотографировать каждый листок в стопке, не понимая, что все это значит. Заглянула в конверты – угрозы и предупреждения. После десятой годовщины они посыпались на нас в таком количестве, что нам пришлось переехать. Эти вернулись, не застав адресата? Отправлены из Лексингтона, Кентукки. Где он жил с матерью?
Я ошиблась: Натан Колман был не тем, за кого я его принимала. Под письмами лежали другие статьи, фотографии нашего старого дома, карта Уидоу-Хиллз… все кричало о давней одержимости.
Моя история, сложенная из разрозненных обрывков в хронологическом порядке. На кой черт ему это понадобилось?
А вдруг Шон Колман собирался предупредить меня именно о нем, о своем сыне?
– Тебе что-нибудь нужно? – спросил Натан почти у двери.
Я захлопнула папку, наспех перетянула ее резинкой и сунула обратно под куртку. Как раз закрыла дверцу шкафа, когда он вошел.
– Оливия?
– Я здесь.
Пульс отдавался в кончиках пальцев, щеки пылали. На шее, куда теперь смотрел Натан, наверняка пульсировала жилка.
– Я лучше пойду, – пробормотала я.
– Останься. – Он шагнул ближе. – Я что-то не то сказал? Не уходи.
Отсюда был только один выход – через дверь за спиной младшего Колмана. О том, что я здесь, не знал никто. Я в ловушке.
– Получила сообщение, – проговорила я, показывая на телефон в руке. – Мне нужно идти.
Я нервно сглотнула и задержала дыхание.
– От кого? Ты можешь спокойно отсидеться здесь.
Натан шагнул вперед, полностью закрывая от меня дверь. Мне стоило огромных усилий не побежать. Я старалась успокоиться. Представить, что все происходит не со мной. Вспомнить, что я три дня выживала в кромешной тьме под землей.
– Если следователь узнает, что я здесь, нам не поздоровится.
Отчаянное напоминание о том, что мы под наблюдением следователя Ригби, которая обязательно придет, что он не может мне ничего сделать, по крайней мере, пока я представляю интерес для других.
Натан улыбнулся.
– Надеюсь, ты ко мне не за информацией приходила? – Должно быть, что-то изменилось в моем лице, потому что он легонько похлопал меня ладонью по щеке. – Я шучу.
Натан провел большим пальцем по моему подбородку, отчего по коже пошли мурашки. Не знаю, как я сдержалась, чтобы не отстраниться. А потом он отступил, освобождая проход к двери.
Три шага до гостиной. Выдох. Шесть шагов до двери.
– До скорого, – услышала я, взявшись за ручку.
