– Но есть еще одно обстоятельство. О нем ты не знаешь.
– Что именно?
– Лучше тебе не знать, – проговорил он, отвернувшись от Селии.
– Сэм, – твердо сказала Селия, – ты должен взять себя в руки. Подобные самоистязания ничего не изменят ни для тебя самого, ни для других.
Словно не слыша ее, он заговорил вновь:
– Для меня здесь все кончено. И ты это знаешь.
– Нет. Я вовсе этого не знаю, – Я хотел подать заявление об отставке. Юристы говорят, я этого не должен делать, во всяком случае, не сейчас; я обязан оставаться на своем посту. – И мрачно добавил:
– Фасад, мол, должен быть сохранен. В интересах компании. Лишь бы не подкинуть лишней кости этим шакалам-адвокатам, которые растерзают компанию исками за причиненный ущерб. Ради этого мне и придется еще какое-то время оставаться в президентском кресле.
– Я рада это слышать, – сказала Селия. – Ты нужен, чтобы управлять компанией.
– Этим придется заняться тебе, – ответил Сэм, покачивая головой. – Разве ты еще не знаешь? Так решил совет директоров.
– Кое-что мне Сэт уже успел рассказать. Но мне-то нужен ты. Сэм посмотрел на нее глазами, полными невыразимого страдания.
Тут Селия быстро подошла к двери и решительно повернула замок. Сняв трубку телефона, она сказала в нее:
– Говорит Селия Джордан. Я нахожусь у мистера Хауторна. Просьба никого не впускать.
Сэм неподвижно продолжал сидеть за столом.
– С тех пор как это случилось, ты хоть раз плакал? – спросила его Селия.
Вопрос, казалось, его удивил.
– Разве от этого станет легче? – покачал головой Сэм.
– Иной раз помогает.
Она подошла к Сэму, нагнулась и обняла его.
– Сэм, – прошептала Селия, – ну-ка расслабься. На какой-то миг он отпрянул, глаза его уставились ей в лицо. В них застыли растерянность, сомнение. И вдруг будто плотину прорвало: уткнувшись ей в плечо, он разрыдался, как ребенок.
* * *
После встречи с Сэмом, которая состоялась в первый день ее появления на службе, Селии стало совершенно очевидно, что этот человек окончательно сломлен, дух его подорван и он не в состоянии руководить делами компании.
Сэм появлялся на работе каждый день. Он по-прежнему приезжал на своем серебристо-сером «роллс-бентли» и оставлял машину на «кошачьем чердаке» в гараже компании. Иногда они с Селией приезжали туда одновременно, она пользовалась предоставленным ей автомобилем с шофером. Селия оценила по достоинству эту привилегию, поскольку теперь могла просматривать служебные бумаги по пути в компанию и возвращаясь домой. В такие дни они обычно вместе шли в штаб-квартиру компании по застекленному переходу и вместе поднимались на одиннадцатый этаж, где находились кабинеты руководства. Временами они перебрасывались по пути несколькими словами. Если такое случалось, инициатива исходила от Селии.
Оказавшись в кабинете, Сэм, как правило, из него уже не выходил. Никто особенно не интересовался, чем он там занимается, но, кроме нескольких малозначительных распоряжений, оттуда ничего не поступало. На совещаниях руководящего состава Сэм сидел с явно отсутствующим видом, хотя его и ставили в известность о повестке дня.
В общем, на второй день после ее возвращения стало очевидно, что реально делами компании руководит Селия.
К ней обращались, когда дело касалось решения вопросов первостепенной важности, да и всех прочих нерешенных проблем. Она бралась за любое дело с характерной для нее оперативностью, целеустремленностью, с особым, присущим ей здравомыслием.
Много времени отнимали совещания с юристами. Вскоре после появления в прессе материалов о монтейне и сообщений о запрете на его продажу в компанию начали поступать первые иски. Некоторые казались весьма обоснованными. В Соединенных Штатах уже успели появиться несколько новорожденных – среди них были и недоношенные – с симптомами, аналогичными тем, что были выявлены в других странах, где матери дефективных детей пользовались монтейном.
Ясно было, что количество подобных случаев неизбежно начнет возрастать.
Но были иски и другого рода. В ряде случаев они возбуждались по инициативе женщин, принимавших монтейн, которым еще только предстояло в ближайшее время стать матерями: основывались они на страхе перед тем, что может случиться. В этих случаях компания «Фелдинг-Рот» обвинялась, как правило, в преступной небрежности. Были иски и необоснованные или попросту мошеннические. Но их тоже приходилось рассматривать в официальном порядке; юристам на это требовалось немало времени и стоило много денег.
Что касается финансов – а Селии пришлось быстро научиться разбираться в совершенно новом для нее предмете, – она выяснила, что страховые резервы компании «Фелдинг-Рот», предназначенные на компенсацию ущерба в результате использования недоброкачественной продукции, составляли сто тридцать пять миллионов долларов.
– Сто тридцать пять миллионов – это солидно. Возможно, нам и удастся удовлетворить за счет этих денег жалобы, с которыми придется согласиться, – заметил Чайлдерс Куэнтин в разговоре с Селией. – Но, с другой стороны, – добавил он, – я бы не стал чересчур полагаться на эту сумму. Судя по всему, вам придется изыскивать дополнительные источники финансирования.
Куэнтин, ему было уже за семьдесят, возглавлял вашингтонскую юридическую фирму, специализировавшуюся в области фармацевтики, в частности на вопросах защиты против исков о нанесенном больным ущербе. К услугам этой фирмы было решено обратиться по рекомендации штатных юристов компании «Фелдинг-Рот».
Селия узнала, что среди своих собратьев по профессии Ку-энтина прозвали «Мистер все ладим Д. С.». Д. С, обозначало «до суда». И заслужил он это прозвище благодаря удивительной способности вести переговоры.
– Нервы у него, словно у заядлого игрока в покер, – заметил один из юристов компании, имея в виду выдержку Куэнтина.
Селия сразу же решила, что будет полностью полагаться на Куэнтина. Кроме всего прочего, он ей был симпатичен.
– Итак, душенька, нам с вами надлежит, – обратился он к ней, словно дядюшка к любимой племяннице, – побыстрее добиться примирения сторон путем разумного подхода к щедрости. Это особенно важно в условиях нынешнего катастрофического положения. Что же до щедрости, то не забывайте о катастрофе, которая может разразиться, стоит хотя бы одному иску на монтейн попасть в гражданский суд; все закончится многомиллионным штрафом, который присяжные назначат в пользу потерпевшей. Это создаст прецедент, за которым посыплются другие такие же приговоры, а тут уже дело пахнет банкротством.
– Неужели действительно существует возможность уладить все до суда? – удивилась Селия.
– Существует, причем более реальная, чем вы себе можете представить, – ответил Куэнтин и стал объяснять:
– Когда ребенку наносится страшное, непоправимое увечье, а именно это происходит сейчас из-за монтейна, первая реакция родителей – отчаяние; затем приходит ярость. Разгневанные родители хотят наказать тех, кто причинил им горе, и тут они обращаются за помощью к юристу. И больше всего родители хотят так называемого суда праведного.
