– Где Слайки? – рыкнул он.
– В ближайшие пятнадцать минут его не будет, – огрызнулся Наблюдатель. – Послушайте…
– Нет, это ты послушай, Приблуда, – буркнул «Салливан». «Уэйн», подошедший на помощь, холодно уставился на чиновника. Тот ответил свирепым взглядом – примерно двухсекундным. Потом увял, поняв, что ему хотят сказать. Они договорились.
– Где тут уборная? – подал голос я, пытаясь говорить обычным жизнерадостным тоном. Но мне казалось, что мои мысли прочесть легче, чем надпись на девяностофутовой светящейся вывеске.
– Чего? – Наблюдатель посмотрел на меня, на «Салливана», снова на меня, словно болельщик на финальном матче чемпионата по бадминтону. – Нет, – сказал он, затем выпятил губы и покачал головой. – Я руковожу…
– Ногой моей поруководи. – Я протолкнулся мимо него. – Я свои права знаю.
Я прошел через танцплощадку к скромной двери за искусственной пальмой. Зайдя внутрь, я резко ускорился. Вдоль одной стены выстроились платные устройства для полировки и проверки электрических цепей, энергогенератор с раздаточной колонкой, устройство подзарядки, стеллажик с красками для мелкого ремонта, большой ларь для перегоревших рефлексных ячеек и раздаточный аппарат с уплотнительными прокладками, на котором имелась табличка: «Для предотвращения перегрева подшипников».
Я промчался мимо них и нырнул через арку на площадку техобслуживания – около полудюжины стоек с мягкой обивкой, петли силового кабеля, гирлянды труб со смазочным маслом, отходивших от магистрали под потолком. На дальней стене красовался алфавитный каталог деталей. Запасного выхода не было.
– Прошу (щелк) занять место номер один, – произнес записанный на пленку голос. – Выберите на пульте управления требуемую услугу. Дружище, позволю себе порекомендовать Прекрасное Скольжение, услугу этой недели, подмышечную смазку с особ…
Я стукнул по пульту, и штуковина заткнулась. Идея прийти сюда казалась совсем не такой остроумной, как десять секунд назад. Меня загнали в угол – а аварийное происшествие у стойки для смазки могло бы извинить любой возможный промах на площадке для боя. Голос, тонкий, как отбойный молоток, вопил мне в ухо, что у меня есть полминуты – если повезет, – прежде чем пара тяжеловесов вломится посмотреть, чего это я тут.
Три быстрых шага, и я очутился рядом с выступом, защищавшим клиентов от взгляда остальных посетителей. Я распластался по стене, и тут снаружи затопали чьи-то ножищи. Дверь с грохотом распахнулась. «Уэйн» даже не пытался действовать тонко. Я тоже. Подцепив его за подъем левой ноги, я скользнул ему за спину и врезал в спину раскрытой ладонью. Он рухнул ничком с таким грохотом, будто столкнулись два мусорных бака, и принялся корчиться на кафельном полу. У всех «Уэйнов» слишком слабая челюсть. Я не стал ждать и проверять, услышал ли кто, как он навернулся, – перепрыгнул через него и выскочил за дверь. С той стороны, за пальмой – меньше чем в десяти футах, – стоял «Листон». Я нырнул вправо и увидел другую дверь. Над ней светилась табличка «ДАМЫ». Я задумался – примерно на столько времени, сколько нужно часам, чтобы сказать «тик», – и шмыгнул туда.
3
Даже в тех обстоятельствах это стало шоком для меня – розовые и бирюзовые сервисные стойки, золоченые диспенсеры с духами, большой стеллаж с чисто женскими запчастями, от которых и конь бы покраснел.
А потом я увидел ее. Изящная «Пикфорд» – традиционные модели тогда были крупными. Пушистые белокурые волосы, наружные панели ходовой части, снятые до самой талии. Я уставился на нее, сидевшую перед зеркалом, а потом булькнул, как тюлень, глотающий пятифунтового лосося. Она вздрогнула и повернулась ко мне, и я увидел большие голубые глаза и розовые губки, уже открывшиеся для крика.
– Не кричите, леди! – Я отвел глаза. Это оказалось не легче, чем выдрать из земли молодое деревце. – За мной гонятся бандиты. Просто скажите, как отсюда выбраться.
Я услышал шаги снаружи. Она, я полагаю, тоже.
– Вы… вы можете выйти через дверь доставки, – произнес милый голосок. Не удержавшись, я бросил взгляд на его хозяйку, чью грудь прикрывало нечто кружевное. Когда она указала в нужную сторону, кружева соскользнули, и я увидел самые чудеснейшие формы из вспененного каучука.
– Спасибо, крошка, вы просто куколка, – выдавил я и проскользнул мимо нее – признаюсь, не без сожаления. Дверь, о которой она говорила, обнаружилась в дальнем конце, за углом. Там, рядом с автоматами, торгующими косметикой, стояла здоровенная коробка с запасом товаров. Коробка была открыта. Поддавшись импульсу, я схватил что-то, пробегая мимо.
Дверь выходила в переулок футов четырех шириной, с однорельсовым роботреком, который вел к центру для обслуживающих и раздаточных механизмов. Противоположная стена из дюралайта была совершенно голой – комару не за что зацепиться. Переулочек уходил в обе стороны на пятьдесят футов, а дальше виднелись площадки, залитые резким солнечным светом. Надо было выбирать.
Справа что-то загромыхало. Из дверного проема выехала двигавшаяся рывками маленькая машинка-уборщик, свернула в мою сторону и начала разгоняться. Я попятился. Штуковина была достаточно тяжелой, чтобы расплющить моего «Аркаро», даже не затормозив. Потом у нее на носу замигал красный огонек. Машинка заскрипела, сбросила скорость и остановилась.
– Будьте добры, освободите путь, – прогудел слащавый голос. – Это я, ваш трудолюбивый уборщик Сани-мат, везу сверкание Сани-мат очередному довольному клиенту.
Где-то под моим париком возникла идея. Я подобрался вплотную к приземистому агрегату. Спереди была куча приспособлений для уборки, сзади – большой бак, уже наполовину заполненный мусором. Я поднял его крышку, забрался внутрь – машинка поехала дальше – и примостился на мусоре. Он был комковатым и влажным, а запах так просто сбивал с ног. Да, хоть мир и достиг значительного прогресса за последние несколько десятилетий, мусорные баки по-прежнему воняют мусорными баками.
По моим прикидкам, я преодолел примерно с сотню футов, когда машинка затормозила и остановилась. Я услышал голоса; что-то щелкнуло, и у меня зажужжало над левым ухом.
– Будьте так добры, освободите путь, – снова зазвучала запись. – Это я, ваш трудолюбивый уборщик Сани-мат дррррр…
Машина дернулась, и я получил очередную порцию мусора в лицо. Кто-то – кажется, «Уэйн» – что-то прокричал. Я сел, приготовившись выскочить и развернуться, как только крышка поднимется. Но голоса смолкли, и я услышал топот убегающих ног. Машина завелась и двинулась, подпрыгивая на ухабах и кудахча, как курица, ищущая, где снести яйцо. Я проехал до задней двери следующего клиента, добрался до будки общественного видеофона и набрал номер Галли.
4
Тот сидел в такси – на заднем плане виднелся наклоненный вид на город. Когда я рассказал ему о случившемся, Галли выпучил глаза, словно чихуа-хуа, – это восхитительно смотрелось на четырехлетнем «Канторе», который он всегда носил.
– Барни, ты что, спятил?! – взвизгнул он, опять же как чихуахуа. – Вечером у тебя величайшая схватка за всю твою карьеру, а ты ввязываешься в бесплатное побоище! – Он умолк, чтоб сглотнуть слюну, и пробежался по мне взглядом. – Барни! На тебе «Аркаро»! Ты же не…
