– Бак и Барни, а ну, падайте по-хорошему!
Я выстрелил из-под стола, так чтобы пуля пролетела у Бака над ухом и мое предложение прозвучало весомо. Килер выглядел одиноким, как последнее дерево на лесоповале, но он резко выстрелил от бедра; я позволил ему всадить две пули в обшивку за моей спиной, а потом встал, подошел и отобрал у него пистолет. Он что-то лепетал и трепыхался, но перестал, когда я сломал ему руку. Потом он попытался меня подкупить, и мне стало так противно, что я слегка разозлился и свернул ему шею, почти случайно.
3
Барни и Бак, похоже, не очень понимали, что делать; после того как они встали и отряхнулись, я посоветовал им незаметно избавиться от Килера – хоть у меня и была расширенная лицензия, позволяющая не давать показаний в целях самозащиты, мне все равно пришлось бы предстать перед судом и доказывать необходимость своих действий. Я всегда старался избегать подобной публичности, а потому отодвинул их с дороги, вышел на изрезанную колеями улицу, двинулся мимо растрескавшегося, облезающего фасада некогда (в далеком прошлом) элегантного отеля, образца раннего ветхого стиля Майами-Бич, и нырнул к себе в нору, чтобы обдумать следующий шаг. Только я начал привыкать к комьям в набитом опилками матрасе, как явились парни в синем, наставили на меня пистолеты и сообщили, что они из Специального отдела казначейства, в доказательство предъявив небольшие золотистые жетоны. Покончив с комнатой, они велели мне не покидать город и сказали, что будут за мной следить и мне надо бы поберечься. Пока я пытался придумать остроумный ответ, парни ушли. Похоже, они торопились. Я слегка взволновался из-за визита, потому что не понимал, к чему все это, но потом забил и решил немного поспать.
Часа через два, перед рассветом, я уже был в разрушенном ангаре и чистил свой катер; дело продвигалось быстро, потому что я удосужился натянуть старую форму, которую на всякий случай держал в сундучке. Чтобы слышать «Да, сэр, кэп, сэр» и «Что я еще могу для вас сделать, сэр?». Провинциалы в приграничных городах до сих пор испытывают пиетет к капитанам. Я обзавелся им для своей посудины – в том году у меня был переоборудованный легкий эсминец в сотню тонн, когда-то принадлежавший военному флоту, – и к тому моменту, как я распаковался и съел на обед рацион номер три, я уже был на пути к дому. Работа была сделана, меня ждала честно заработанная четверть миллиона, и мне было море по колено. И вот, когда я очистил утилизатор отходов и перезагрузил его, чувствуя себя настолько хорошо, насколько может себя хорошо чувствовать лишь человек с моей профессией, – тут-то они по мне и ударили.
Всего лишь слабенький электромагнитный импульс, даже латунные пуговицы на моем шикарном мундире не нагрелись – но корыто закувыркалось, и вся электроника на борту накрылась. Я дополз до щитка специальной системы, которую поставили самые рукастые ребята на Каллисто, – тепловой двигатель, гидравлика, ручное управление – и приготовил свой небольшой сюрприз. Через примитивный оптоволоконный перископ я увидел тупорылый черный пятидесятитонник с сине-золотым гербом копов Специального отдела казначейства. Он держался в сотне ярдов от моего корабля, параллельно его оси вращения. Два человека уже двигались ко мне при помощи новейших безотказных устройств для работы в открытом космосе и волочили открывашку большой мощности. Я открыл дверь сам, чтобы они не воспользовались резаком, и увидел все ту же парочку, которая обыскивала мою комнату там, на Маленьком С.
На этот раз со мной обращались почти вежливо. Кажется, они восприняли мой синий мундир всерьез и обратились ко мне «капитан» десять раз за пять минут. Не тратя время на прелюдию, они отправились к люку грузового отсека, взломали замок прежде, чем я успел его открыть, заглянули туда на десять секунд, вышли и зачитали мне мои права. Похоже, им удалось обнаружить груз розовой дури, от которой половина жителей системы принялась бы распевать арию из «Паяцев» на мотив йодля с верхушки ближайшего флагштока, если поделить вещество на всех. Теперь я знал, что́ эти двое так торопились сделать после неофициального визита в мою нору.
Я объяснил, что это лишь банальный прокол, что мне, должно быть, по ошибке загрузили чужой багаж, но они не слушали. Вместо этого появились еще два мрачных типа. После сверхкороткого совещания оба направились ко мне в каюту, прямиком к сумке, с которой я ездил отдыхать на Цереру, и вышли с конвертом, полным документов, доказывавших, что я купил и оплатил наркотики на харонском рынке, примерно за три недели до того, как меня выпустили из госпиталя на станции Плутон. Я сообщил о своем алиби, они что-то проверили, и главный коп, костлявый и носатый коротышка, которого остальные называли «мистер Иллини», отвел меня в сторонку.
– Искренне не понимаю, как человек в вашем положении может думать, что сумеет провезти груз мимо нас, – доверительно произнес он. – Вы не хуже моего знаете, капитан, что тут Внутренняя линия, перекрытая лучшим оборудованием. Такое корыто нипочем не проскользнет мимо нас. Забирайте свое добро, мы отправляемся на Марс-четыре, будем вас оформлять. И кстати, вы и вправду из военного флота? Если да, вы, дорогой мой, спустили в унитаз свою пенсию.
Похоже, у этих типов было что-то на уме – я не стал предъявлять свой небольшой сюрприз и позволил им взять меня на буксир.
4
По пути Иллини лил мне в уши, небольшими порциями, всякое дерьмо: об особенностях развития внесолнечной планеты Вангард, почти-но-не-совсем земного типа, на одинокой орбите неподалеку от Альфы, о том, как первые колонисты почти добились успеха, несмотря на проблемы, вроде низкой силы тяжести – пришлось заново учиться ходить, – среднегодовой температуры ниже точки замерзания H2О и тому подобного. Похоже, низкое тяготение сбивало с толку систему контроля роста, и в третьем поколении мужчины достигали девяти футов в высоту, с сохранением пропорций и полной функциональностью. Последние выжившие – их было не много – уперлись и растянули свои права первопоселенцев на триста с лишним лет.
– Гребаный стыд! – сказал мне Иллини. – Из-за кучки скваттеров-переростков продолжается карантин четвертой категории, не позволяющий начать нормальное освоение всей этой территории! Территории, которая нам, черт побери, нужна! – Он раскручивал в себе небольшой праведный гнев, повторяя все это дерьмо и зная, что я знаю об этом как минимум не хуже его. Потом добрался до сути дела: – Остался всего один! Один человек, один вахлак-переросток, а они повысили класс до пятого! У нас нет ни единого сраного способа сделать это легально, Ульрих, – но есть люди, считающие, что нужды человеческой расы важнее. Как только этот здоровяк исчезнет, Вангард будет открыт! Я достаточно ясно выразился?
Я был не в том положении, чтобы спорить, даже если бы захотел. Я оказался целиком и полностью в их власти, и за исключением кое-каких деталей – подброшенная дурь, подброшенные бумаги – все прошло совершенно законно. Это были настоящие агенты казначейства, и никто, даже я, не принял бы контрабанду джазрила за безвредную мальчишескую шутку.
Я выбрал подходящий момент и щелкнул главным выключателем, чтобы отменить вечеринку с сюрпризом для этих ребят, решив, что как-то не готов покончить с собой. Они так и не узнали, насколько близко подошли к кончине. Что ж, это был бы эффектный уход со сцены для всех.
