И я перестал улыбаться, как только в первый раз увидел корабль изнутри – помещение сплошного серого цвета с табличками «НАЖАТЬ» и «НЕ ТРОГАТЬ».
– Вы хотите сказать, что я проведу ближайшие полтора года в этой огромной телефонной будке? – заскулил я.
Баркер, второй номер, с усыпанным веснушками лицом и выскобленным до кости подбородком, усмехнулся уголками губ.
– А вы что ожидали, Гудларк? – спросил он. – Номер люкс в «Империале», с позолоченными дверными ручками, шелковыми простынями и завтраком в постель?
– Конечно, – ответил я. – Почему бы и нет? Исследование других планет должно проходить с шиком. Зачем изображать из себя кучку монахов? Почему бы нам не повеселиться немного, пока мы этим занимаемся?
Сейчас он усмехался точно так же, видимо прочитав все на моем лице.
– По-прежнему ищете повод повеселиться, Гудларк?
– А зачем нужен этот ваш нудный распорядок? Почему нельзя радоваться, кричать, размахивать руками или еще что-нибудь в этом роде?
– Традиции КосАрма этого не допускают. Никаких уси-пуси, приятель. Мы относимся к делу серьезно.
– Я всегда считал, что увидеть Барсум
[7] вблизи – это полный восторг, – сказал я. – Но мы одарили его лишь недовольными взглядами. Почему мы даже стартовали под «делай раз, делай два»? Куда делись музыка и смех?
– Вы шутите? – изумился Баркер. – При стоимости запуска два и семь десятых миллиарда баксов лучше воздержаться от улыбок.
На экране переднего обзора что-то появилось. Айронблад включил высокое разрешение. Картинка мгновенно надвинулась на нас.
– Святая прыгающая Мегетавеель!
[8] – пробормотал Баркер. – Вы только посмотрите на это!
И там было на что посмотреть: нечто вроде начинки радиолокационной станции, только без самой станции. Огромное – в этой безграничной темноте трудно определить насколько – и сложное сооружение сверкало огнями, блестящими пластинами и трубами, и все это двигалось продолжительными медленными толчками, словно механическая рука. Оно нависло над нами, разглядывая нас. Внимательное, настороженное… но не живое. Каким-то образом это сразу стало ясно, стоило увидеть его. И оно быстро увеличивалось в размерах.
– Ничего похожего наши парни никогда не создавали, – сказал Баркер. – Боже праведный, капитан… это сделали чужие!
– Мы быстро приближаемся к нему, – без видимых эмоций проговорил Айронблад. – Что посоветуете, мистер Баркер?
– Зарядим наши ракеты и посмотрим, где у белки глаз, – отрывисто ответил Баркер.
– Капитан Айронблад, – вмешался я, – у меня есть идея получше: давайте развернем наши навигационные огни и просигналим им приветствие. Допустим, в восьмитактовом размере. Может быть, это им понравится больше, чем ваши обычные кошачьи повадки…
Он посмотрел на меня так, будто ударил плетью.
– КосАрм платит нам жалованье не за то, чтобы мы изображали космических хиппи, как во времена НАСА, – рявкнул он.
Больше Айронблад ничего не успел добавить. Послышалось пронзительное «пип!» – и стены кабины исчезли, как будто кто-то отключил связи между атомами.
Мы по-прежнему сидели пристегнутыми в своих антиперегрузочных креслах, но оказались в небольшом помещении с белыми стенами, размером с кабинет стоматолога и с точно таким же ощущением, что нам предстоит нечто крайне болезненное.
– Великие скачущие жирафы! – воскликнул Баркер. – Корабль исчез! Распался прямо на наших глазах, как будто…
– Как будто выключили изображение, – закончил за него капитан. – Оставайтесь на своих местах.
Он отстегнул ремни и прошелся по помещению, ощупывая стены:
– Они вполне реальны. Похоже, нас взяли в плен, джентльмены. – Он обернулся к нам. – Совершенно ясно, что мы попали в лапы к неземному разуму с высокими технологическими возможностями. Ни к чему напоминать вам, что с этого момента по нашим действиям будут судить обо всей человеческой расе. Что бы ни случилось, мы не должны проявлять никаких признаков слабости или растерянности. Мы будем сохранять на лицах маску презрения и провоцировать чужих на самое худшее.
– Н-ну а что, если они настроены дружелюбно? – спросил я.
Айронблад указал большим пальцем на окружавшие нас стены:
– По-вашему, это называется «дружелюбно»?
– Где они прячутся? – выпалил Баркер. – Пусть выходят и дерутся, как настоящие мужчины!
Откуда-то послышалось громкое «щелк!», и он обернулся с поднятыми кулаками.
– Добро пожаловать на борт, джентльмены, – объявил плавный монотонный голос. – Пожалуйста, сохраняйте спокойствие. Вы отобраны случайным образом для статистического анализа и получаете обозначения «образец А», «образец Б» и «образец В». Если вы готовы, можно немедленно приступить к тестированию.
Несколько секунд длилось молчание, тяжелое, как мокрое нижнее белье. Затем Айронблад заговорил:
– Кто ты? И где ты?
– Я повсюду вокруг вас, – ответил голос. – Или, проще говоря, вы внутри меня.
– Стало быть, ты нас съел? – тявкнул Баркер.
– Не совсем так, поскольку я не способен есть. Я всего лишь артефакт, устройство для сбора информации, посланное правительством Галактики в дежурный облет сектора.
– Правительство Галактики, значит? – проворчал Айронблад. – Ну что ж, теперь мы знаем, кто наш враг. Думаю, их разведывательный аппарат уже давно шпионил за нами и прослушивал наши радиосообщения, ожидая этой возможности. Но они увидят, что офицеры КосАрма – крепкие орешки. Имя, звание и личный номер – вот и все, что они от нас узнают.
– Послушайте, капитан, – торопливо проговорил я, – почему бы нам не показать, что нас легко обидеть и, хотя мы происходим с маленькой захолустной планеты, тем не менее высоко ценим собственную жизнь? Как только они поймут, что мы безвредны и напуганы…
– Вы такой и есть, мистер Гудларк! – перебил меня Айронблад. – Нет, мы дождемся их следующего хода, не распуская сопли. Думаю, они следят за нашей реакцией и подслушивают наши разговоры… возможно, даже читают мысли. Что ж, раз так, будем думать четко и уверенно. Соблюдайте устав КосАрма даже в мыслях. Думайте о форте Аламо и Пёрл-Харборе. Пусть они знают, что мы готовы умереть, как мужчины!
– Зачем торопить события? Если наши мысли будут миролюбивыми, возможно, они осознают…
– Нашу слабость? – рявкнул на меня Айронблад.
– Вот именно! Я хочу сказать, зачем ломать комедию? Просто расскажем все как есть. Что мы любим петь и танцевать, и очень жаль, что устав КосАрма не позволил мне прихватить с собой мою восьмидесятивосьмиструнную, а то бы я сыграл им пару клевых нот…
