Хестлер потряс головой, отгоняя дурные мысли. Он волнуется, только и всего. И это естественно – кто бы на его месте не нервничал? Ведь после этой ночи вся его жизнь станет иной. Для него Очередь кончится. У него будет время – все время мира, и он сможет заняться всем тем, о чем до сих пор и думать не мог…
Кто-то завопил. Совсем рядом. Хестлер выкарабкался из очередомика и увидел, что Второй Впереди – то есть Самый Первый в Очереди – трясет кулаком перед окошечком, в котором виднеется крысиная мордочка, залитая резким белым светом и защищенная от этого света надвинутым на глаза зеленым козырьком.
– Идиот! Кретин! Тупица! Осел! – вопил Второй Впереди. – Что значит – «унесите это домой и пусть жена правильно напишет свое второе имя»?!
Появились два дюжих полисмена из Охраны Очереди, вонзили в перекошенное лицо Второго Впереди лучи фонариков, ухватили его за руки и поволокли прочь. Хестлер с дрожью в ногах передвинул очередомик еще на одно место. Теперь впереди оставался лишь один человек. А он – следующий. Но волноваться пока нечего: конечно, сегодня Очередь несется вперед просто как экспресс на хорошем ходу, но даже при таких темпах оформление Первого Впереди займет несколько часов. Есть еще время расслабиться, успокоить нервы, приготовиться отвечать на вопросы…
– Не понимаю вас, сэр, – скрипуче уверял Первый Впереди крысиную мордочку за окошечком. – Мои бумаги в полном порядке, клянусь, что…
– Вы же только что сами сказали, что ваш отец скончался, – невозмутимо заметил Крысиная Мордочка. – Следовательно, вам надлежит переоформить справку форма 56839847565342-Б в шести, разумеется, экземплярах с приложением медицинского заключения, справки из полиции по месту проживания, а также свидетельств от департаментов А, Б и В – и так далее. Загляните в Правила – там все написано.
– Но он же умер только два часа назад! Мне только что сообщили…
– Два часа или два года – это несущественно. Главное – он мертв.
– Но… я же потеряю место! Если бы я не сказал вам…
– Тогда бы я об этом не знал. Но вы же сказали. И поступили очень правильно.
– Может быть, сделаете вид, что я вам ничего не сказал? Что мне еще ничего не сообщили?..
– Вы предлагаете мне пойти на подлог?
– Нет… нет… – Первый Впереди повернулся и, шатаясь, побрел прочь, стиснув в кулаке ставшие недействительными документы. Хестлер с трудом проглотил комок в горле.
– Следующий, – сказал Крысиная Мордочка. Дрожащими пальцами Хестлер открыл сейф-кейс, вынул розовые бланки (двенадцать экземпляров), красновато-коричневые бланки (девять экземпляров), лимонно-желтые бланки (четырнадцать экземпляров), желто-зеленые бланки (пять экземпляров… как, только пять? Не может быть! Неужели он потерял один?!). Сердце отчаянно забилось.
– Розовые – двенадцать копий. – Клерк уже зловеще свел брови.
– Д-да. Разве это неправильно? – запинаясь, выговорил Хестлер.
– Правильно, конечно. – Клерк продолжал считать экземпляры, ставя в уголках какие-то пометки.
Почти шесть часов спустя, на рассвете, клерк проштамповал последнюю бумагу, лизнул последнюю из своих марок, наклеил ее, сунул кипу обработанных документов в прорезь и посмотрел мимо Хестлера – на следующего в Очереди.
– Это все, – сказал клерк. – Следующий.
Хестлер стоял, сжимая онемевшими руками пустой сейф-кейс. Тот был теперь неестественно легким.
Первый Позади толкнул Хестлера, подходя к окну. Это был низенький кривоногий человечек с отвисшей губой и большими ушами. Раньше Хестлер его никогда не разглядывал. Ему захотелось рассказать Первому Позади, как все было, дать несколько дружеских советов – как ветеран окошечка новичку… Но Первый Позади – теперь просто Первый – даже не взглянул на него.
Отходя, Хестлер заметил свой очередомик, выглядевший брошенным и никому не нужным. Он подумал обо всех тех часах, днях, годах, что он провел в очередомике, скорчившись в мини-гамаке…
– Вы можете забрать его, – повинуясь внезапному импульсу, обратился он ко Второму Позади – это была расплывшаяся толстуха с отвисшим зобом. Но та только фыркнула, даже не посмотрев на Хестлера и его очередомик.
Тогда он побрел вдоль Очереди, с любопытством разглядывая стоящих. Как много фигур и лиц! Длинные, широкие, узкие, старые, молодые – впрочем, молодых тут, в голове Очереди, было мало, – одетые в потертую одежду, причесанные и лохматые, кое у кого обильная растительность на лице, у некоторых женщин накрашены губы… и все, каждый по-своему, непривлекательны.
Он встретил Галперта – тот катил навстречу на мотоколесе. Галперт притормозил, вгляделся, остановил мотоколесо. Хестлер заметил, что у кузена тощие ноги, острые щиколотки, коричневые носки… на левом спустилась резинка, и носок сполз, открыв белесую кожу.
– Фарн… ЧТО СЛУЧИЛОСЬ?!
– Дело сделано. – Хестлер помахал пустым сейф-кейсом.
– Все готово?.. – Галперт очумело посмотрел на далекое окошечко в стене.
– Все готово. Правду сказать, ничего в этом особенного.
– И… и… тогда, наверно, мне уже не надо больше… – Голос Галперта замер.
– Нет, не надо. И никогда больше не надо, Галперт.
– Да, но что тогда… – Галперт посмотрел на Хестлера. На Очередь. Опять на Хестлера. – Идем, да?
– Я… наверно, я прогуляюсь немного. Чтобы насладиться – этим.
– Ну-ну, – сказал Галперт, завел мотоколесо и медленно поехал прочь.
Хестлер вдруг подумал о времени. О том бесконечном времени, которое простиралось впереди, словно бездна. Что ему делать со всем этим временем?.. Он хотел было крикнуть вслед Галперту – но повернулся и побрел вдоль Очереди. К нему оборачивались, на него смотрели. На него, мимо него, сквозь него.
Солнце добралось до полудня и перевалило через него. Хестлер купил у торговца на трехколеснике пересушенную сосиску с булкой и бумажный стаканчик теплого молока. У торговца был огромный зонтик над трехколесником и курица, сидевшая на раме позади. Потом Хестлер пошел дальше, разглядывая лица. Они были ужасно некрасивые. Он пожалел их – как далеко они от окошечка, бедняги! Он увидал Аргалла и помахал – но Аргалл смотрел в другую сторону. Он оглянулся: окошечка было почти не видно, так, точечка, у которой кончалась Очередь. О чем они думают там – в Очереди? Как они, должно быть, ему завидуют!
Но – его никто не замечал. Ближе к закату он почувствовал себя одиноко. Ему хотелось с кем-нибудь поговорить – но он не заметил ни на одном лице интереса или сочувствия.
Было почти совсем темно, когда он дошел до хвоста Очереди. Дальше до самого ночного горизонта тянулась пустая равнина. Она выглядела холодной и ужасающе пустой.
– Там, похоже, холодно, – услышал Хестлер собственный голос. Он говорил это рябому парню, съежившемуся в конце Очереди с руками в карманах. – И так пусто…
