– Мы не делаем ошибок.
– Если бы вы не делали ошибок, я бы здесь не сидел.
– Немыслимо! – произнес он с глубоким убеждением. Или, скорее, со страстным желанием верить в свою правоту. – Семнадцать тысяч лет процессы распада шли безостановочно; любые меры противодействия лишь способствовали дальнейшему разрушению. Впервые вмешавшись в поток времени, человек посеял зерно грядущего хаоса. Вскрыв энтропийные каналы, он позволил силам темпоральной прогрессии распространиться по спектру неуклонно теряющих устойчивость хрономатриц. Жизнь есть продукт течения времени. Когда плотность темпорального потока падает ниже критического уровня, жизнь прекращается. Наша цель – предотвратить окончательную катастрофу! Не более того! Мы не можем потерпеть поражение…
– Вы не можете восстановить прошлое, которого не было. И не можете сохранить будущее, которое никогда не наступит.
– Мы не ставим подобной цели. Наша программа – восстановить темпоральную ткань, сводя воедино тенденции, которые прежде расходились. Мы просто прививаем одичавшие ростки к дереву главной последовательности. Мы аполитичны – мы не поддерживаем никакой идеологии. С нас довольно сохранения жизнеспособности континуума.
– И самосохранения, – добавил я.
Хрономастер посмотрел на меня с легким недоумением.
– Вы когда-нибудь рассматривали конструктивное решение, следствием которого было бы исчезновение – вас и вашей работы? – спросил я.
– Нет – зачем? Пораженческая логика. Как мы можем следить за порядком в континууме, не существуя?
– Хороший вопрос.
– У меня есть еще один, – сказал хрономастер тоном человека, победившего в споре. – Зачем представителю вашей эры разрушать фундамент реальности, на котором строитсялюбое вообразимое будущее?
Очень хотелось глубоко вздохнуть, но я воздержался.
– Агенты предыдущих эпох трудились, чтобы исправить ошибки, внесенные в прошлое. Те, кто пришел после них, столкнулись с задачей гораздо более серьезной, – объяснил я твердо и решительно. – Легко ли убирать за уборщиками? Центральный коммутатор пытался охватить проблему в целом, восстанавливая прошлое в полном объеме, плохое и хорошее, – как было до первого вмешательства. Но ваши амбиции идут гораздо дальше: используя Коммутатор, манипулировать не прошлым, но будущим…
– Деятельность в будущем невозможна, – сказал он, как Моисей, объявляющий Закон.
– Ну-ну… Для вас, например, пятая эра – это ведь не будущее? Большое подспорье в работе, не правда ли? Но если вы можете заглядывать в чужие карты, то будущее может посмотреть ваши. Что ему помешает?
– Вы хотите сказать, что любая попытка обратить тенденцию к распаду обречена?
– Тот, кто пытается надеть хомут на собственную судьбу, обречен. Каждый диктатор, создававший тоталитарное государство, постиг это на опыте. Секрет человека в том, что на него нельзя наложить цепи. Его существование держится на незнании грядущего, на отсутствии гарантий – на случае. Отнимите у него это – и вы отнимете все.
– Опасная, пораженческая доктрина, – отрезал хрономастер. – Я буду бороться с ней, используя любые средства, имеющиеся в моем распоряжении. Теперь вы расскажете мне о ваших руководителях: кто вас послал, кто направляет ваши действия, где находится оперативная база. Вы расскажете все.
– Не думаю.
Он сделал быстрое движение, и воздух распороло визгом, будто от рикошета. Воздух или более неощутимую субстанцию. Когда хрономастер вновь заговорил, голос его утратил всякую звучность:
– Вы чувствуете себя в безопасности, агент. Представляя прогрессивную эру, вы не сомневаетесь в вашем превосходстве, но даже крепкий идиот может заковать гения. Вы попались. Вы теперь заключены в ахронном анклаве, где временны́е размерности равны нулю и никакое воздействие извне невозможно. Скоро вы поймете, до какой степени надежен такой метод иммобилизации: любое снаряжение бесполезно – от капсулы с ядом и до персонального генератора хронополя. Но даже если вы исхитритесь умереть, все знания будут немедленно считаны с вашего мозга – как на сознательном, так и на подсознательном уровне.
– Вы позаботились обо всем, – согласился я, – но позаботились недостаточно. Вы прикрыли себя от вмешательства извне – но не изнутри.
Замечание явно не понравилось. Нахмурившись, он выпрямился в кресле и сделал знак охранникам, вставшим за моей спиной. Сейчас последует распоряжение о казни… Прежде чем он отдал приказ, из подсознания всплыл исполнительный код, похороненный до поры глубоко, под несколькими слоями гипнотического внушения. Хрономастер так и замер, с открытым ртом и смятением в глазах.
38
Сумеречный свет стасис-поля падал на лицо хрономастера и на лица охранников с пальцами на спусковых крючках. Пройдя между ними, я вышел в коридор. Двигаться трудно, как в сиропе, но это мы переживем… Тихо, вроде бы не собираясь спешить, тикает метроном, проникая в самую душу. Отдельные теоретики считают, что звук этот соответствует базовой частоте мироздания – циклу возникновения и разрушения реальности.
Комнату за комнатой, дюйм за дюймом я тщательно осмотрел станцию. Личный состав на месте – неподвижны, как обитатели замка Спящей красавицы. С журналами и базой данных я поработал тщательно, не спеша. Агенты пятой эры действовали грамотно и серьезно. Никаких указаний на размах операций, никаких намеков на степень искажения планов Центрального коммутатора. Важная информация, разумеется, но едва ли жизненно важная. Так или иначе, первый этап задания выполнен: фактор, создававший аномалии на темпоральной матрице дальнего доступа текущей эры, нейтрализован.
Из ста двенадцати человек личного состава агентами пятой эры оказались четверо. В стасисе их легко отличить по характерной ауре, вызванной аномально высоким темпоральным потенциалом. Избирательно очистив память, я отправил их обратно – по месту происхождения. Они будут чесать в затылке, проверять снаряжение, когда выяснится, что дороги обратно на Коммутатор нет, но темпоральные операции больше не для них: все четверо изъяты из обращения навсегда. Каждому своя петля времени, вроде той, которая досталась мне.
Базу данных пришлось отредактировать, чтобы у инспекторов Коммутатора не родилось ненужных мыслей.
Я уже закруглялся, когда в коридоре за дверью информационного центра раздались шаги.
39
Если забыть о том, что в стасисе движение за пределами моего персонального нуль-кокона невозможно, вторжение меня нисколько не удивило. Собственно, я даже надеялся на визит. Ситуация, можно сказать, этого требовала.
Дверь распахнулась, и на пороге появился высокий, с тонкими чертами лица и совершенно лысый джентльмен. Алый костюм с блестящим шитьем выглядел весьма элегантно, будто лиловые угри плавали среди красных водорослей. Он бегло осмотрел комнату – видно было, что он запоминает картину до мельчайших деталей, – и кивнул, будто знакомому в клубе:
