По другую сторону стены стоял, опираясь на вилы, старик. Он находился в загоне для домашних животных, который был превращен в большой овощной огород. Клетчатая красная рабочая рубаха на его груди была расстегнута, обнажая густые вьющиеся волосы, а рукава были закатаны, и под ними виднелись крепкие руки. Древние штаны, которые когда-то были коричневого цвета, едва держались на поясе и опасно свисали в районе промежности. Штанины были неловко заправлены в веллингтоны
[67]. Лицо у мужчины было красного цвета, а на его черепе виднелись лысые участки неправильной формы, которые опасно порозовели.
В углу загона стояла пристройка с односкатной крышей, похожая на старинный уличный туалет, рядом с которой находился склад для топлива, переделанный в навес для инструментов. Перед ним, на деревянном стуле, сидел еще один старик. Между ног у него стояла воткнутая в землю трость, а его манжеты были завернуты и обнажали тонкие, длинные кисти рук. Он держал в руках острый нож и зачищал им капустные кочаны.
— Скажите, джентльмены, вы здесь живете? — спросила Фрай.
— Ты посмотри только — джентльмены! — сказал мужчина с вилами. — А ты джентльмен, а, Сэм?
Худой старик засмеялся, и на лезвии его ножа, покрытом капустным соком, заиграло солнце.
— Вы владелец всего этого, сэр? — задала Диана новый вопрос первому старику, напрягая голос, чтобы перекричать непрекращающуюся какофонию издаваемых гусями звуков.
— Минутку, — откликнулся тот. — Только выключу сирену.
Он воткнул вилы глубоко в землю и подошел к стене. Там мужчина подхватил два куста сорняков с налипшей на корни высохшей землей и один за другим запустил ими в гусей, крича при этом во всю силу своих легких.
Фрай подумала, что звуки, которые он издавал, вполне могли быть каким-то местным диалектом, восходящим к древнескандинавскому языку викингов-завоевателей. Хотя, скорее всего, это был просто шум. Тем не менее гуси, казалось, поняли его и враскачку направились вниз по тропе в ожидании новых пришельцев. После того как они ушли, стало значительно тише, но полная тишина так и не наступила, так что дальнейшая беседа происходила на фоне квохтания домашней птицы, лая собак и хрюканья свиней. Где-то совсем рядом блеяла коза.
— Меня зовут Уилфорд Каттс, — сказал первый старик. — И эта земля принадлежит мне. А это мой дружок Сэм.
Второй старик небрежно махнул рукой и зачистил еще один кочан. Сделал он это одним точным ударом, после чего кочан отправился в корзину.
— Сэм Били, — представился он.
— А вы из полиции? Наверное, выспрашиваете по поводу этой девочки? — предположил Уилфорд.
— Да, по поводу Лауры Вернон, — подтвердила Диана.
— Думаю, что мне приходилось ее видеть. Вы это хотели узнать?
— А вы были в районе Целины вечером в субботу или утром в воскресенье?
— По поводу субботы — это к Сэму. Сам я не помню.
— Простите? — не поняла девушка.
— Понимаете, я люблю выпить. В моем возрасте достаточно всего пары пинт — и мозг отключается. Вы меня понимаете? Вижу, что нет…
— А где вы обычно пьете?
— Где? У нас здесь есть только одно место, детка. «У пастуха». А что касается воскресного утра, то я всегда здесь. Мне же за всем этим приходится ухаживать… На это время нужно.
— На ваших животных? — уточнила сотрудница полиции.
— Вот именно.
— Мистер Каттс, вы живете здесь один?
— Один? Думаю, что это слишком сильно сказано. — Уилфорд обвел взглядом нагромождение строений, среди которых, по мнению Фрай, можно было найти практически любую живность.
Она повернулась на звук мотора и увидела потрепанный «Форд Транзит», который с трудом взбирался по проселку. Когда он добрался до ворот, из него вылез невысокий полусогнутый человечек в твидовом пиджаке. Он принялся открывать ворота, а на гусей тоже не обратил никакого внимания.
— Мне надо отойти на минутку, — сказал хозяин фермы. — Покупатель приехал.
Он ушел, показывая дорогу водителю фургона, пока тот не припарковался у одного из деревянных курятников. Оба мужчины, вытащив из машины пустые мешки, зашли в курятник.
— Присядьте и поговорите со мной, детка, — сказал девушке Сэм. — И мне будет повеселее. Иногда Уилфорд превращается в настоящего старого зануду.
— А вы его давно знаете? — поинтересовалась Диана.
— Сколько себя помню. Конечно, теперь у меня память уже не та, что была раньше, так что, может быть, он совсем не тот, за кого себя выдает.
И Били рассмеялся. При этом его грудь болезненно поднималась, а вставные зубы издавали щелкающие звуки. Фрай вздрогнула, когда он поднял руку, чтобы поправить кепку, и лезвие ножа оказалось в опасной близости от его глаз.
— Моя семья приехала сюда из Йоркшира, когда я был еще младенцем, — объяснил он, когда приступ кашля прошел. — И мы поселились в Име. Старик отправился на работу в свинцовую шахту, и я последовал за ним. В те времена это было обычным делом. А Уилфорд был сыном одного из папашиных приятелей. Еще с несколькими ребятами мы с ним работали сначала на породоотборном конвейере, а потом перешли в операторы отсадочных машин
[68]. В старые времена, знаете ли, все так и происходило. Вы вращались в узком кругу, который состоял всего из нескольких семей и ваших собственных приятелей. И никто так не бросался из крайности в крайность, как нынче.
Диана продолжала осматривать территорию, не в силах прийти в себя от вида дряхлых строений и самодельных оград. Интересно, а позволяет ли закон содержать животных в таких условиях? «Когда вернусь в офис, надо будет проверить», — подумала девушка.
— Значит, вы дружите уже бог знает сколько времени, — туманно заметила она.
— Лет шестьдесят или чуть больше. Мы встретились перед войной.
— Вы имеете в виду Вторую мировую?
Сэм уставился на Диану так, как будто она издевалась над ним, а потом понял, что когда закончилась та война, стоящая перед ним сотрудница полиции еще не родилась.
— Ну да. Хотя мне кажется, что после этого была еще парочка войн, — согласился он. — Служили мы тоже вместе. Конечно, в инженерных частях Его величества. Они были рады шахтерам. Принимали нас с распростертыми объятьями. В день Д
[69] мы оказались во Франции и оставались там до самого конца. — Били кашлянул. — Есть что вспомнить…
