Кайзер-маневры, 1901 год
* * *
Лишь министр Тилен, в связи со своей достойной признательности самоотверженной деятельностью, произвел настоящий переворот в этом деле и, правильно оценивая требования военного ведомства, содействовал сооружению дорог на востоке. Тилен был дельный, старательный, в высшей степени преданный мне и высокоценимый мной старопрусский чиновник. Вместе с Миккелем он вел борьбу за внутренний Срединный канал, всегда находясь на стороне своего государя. Характерны для него слова, сказанные им в моем присутствии на многолюдном торжестве открытия Эльба-Травского канала в Любеке: «Срединный канал должен быть сооружен и будет сооружен». Отношения между мной и им до самого конца ничем не омрачились.
Несмотря на оборудованность запада железными дорогами, и там еще в отношении железнодорожной сети были, с точки зрения готовности к мобилизации, важные пробелы, которые уже давно должны были быть устранены. Рейн мог быть перейден до Майнца лишь на одном железнодорожном мосту; переход Майнца мог быть совершен исключительно у Франкфурта. Генеральный штаб давно требовал устранения этого дефекта. Это было тем более необходимо, что военные интересы вполне совпадали с общими потребностями сообщения. Если, например, кто-нибудь с запада хотел отправиться на Таунусские курорты или на правый берег Рейна, он должен был сначала поехать до Франкфурта, а оттуда снова в обратном направлении, хотя у Майнца он проезжал почти мимо Висбадена.
Министр Будде был призван для реорганизации железнодорожного дела в стране. Как бывший начальник железнодорожного отдела Генерального штаба, отличавшийся необыкновенной работоспособностью, упорной энергией и быстро находивший решение любых вопросов, он уже давно был мне знаком; он неоднократно делал мне доклады о пробелах нашего железнодорожного дела, которые особенно скажутся в случае необходимости быстрого выступления на двух фронтах; постоянно указывая на русские и французские приготовления, он подчеркивал, что в интересах обороны страны мы должны противопоставить им такие же приготовления и с нашей стороны. Железнодорожное строительство, естественно, всегда имело в виду прежде всего поднятие и облегчение промышленности и торговли; все возраставшая безграничная потребность последних в транспорте этим строительством, однако, еще не была бы удовлетворена, так как не хватало дополняющей железные дороги сети каналов. Одновременно все возраставшая угроза войны на два фронта, для которой у нас по финансово-техническим причинам не было достаточных железнодорожно-технических средств, заставляла нас в области железнодорожного строительства считаться в большей степени, чем раньше, с военными интересами. Россия при помощи французских миллиардов выстроила против нас громадную железнодорожную сеть, а во Франции железнодорожная сеть, приноровленная к нападению на Германию, беспрестанно расширялась проведением новых трех- и четырехколейных дорог, что для нас было еще совершенно незнакомым.
Министр Будде, не медля, взялся за дело. Были сооружены второй большой железнодорожный мост через Рейн у Майнца и, помимо того, мост через Майн у Костгейма. При помощи специально проведенных веток было установлено сообщение с линией правого берега Рейна и с Висбаденом; кроме того, был оборудован железнодорожным сообщением треугольник у Бибрих – Мосбаха. Таланты министра блестяще выявились и в организации и дисциплинировании выросшего в целую армию железнодорожного персонала, как и в его предусмотрительных заботах о своих подчиненных.
Я искренне уважал этого полного сил, деятельного человека; и когда коварная болезнь преждевременно унесла его в могилу, я глубоко сожалел о постигшей меня потере.
* * *
С Министерством просвещения я, как это и понятно, находился в постоянной и тесной связи. Господина фон Госслера и господина фон Тротта следует считать самыми значительными и выдающимися руководителями этого ведомства, обладавшего почти единственным в своем роде сотрудником в лице директора Альтгофа.
Из собственного опыта моих школьных лет я знал теневые стороны гимназического воспитания. Преимущественно филологический характер образования приводил к известной односторонности всего воспитания. С 1874 по 1877 гг. я мог наблюдать в кассельской гимназии, как молодежь, хоть и охваченная энтузиазмом в связи с событиями 1870–1871 гг. и образованием новой империи, все же, однако, совершенно не была проникнута подлинной идеей германизма и чувством «civis germanus sum», к которому я впоследствии, при закладке Заальбурга, призывал свой народ. Создать такое настроение и разбудить его в подрастающем поколении, заложить твердый фундамент таких убеждений и чувств в молодых сердцах – эта задача едва ли была по силам нашим педагогам при господствовавшем в нашей школе несколько окостеневшем антично-филологическом учебном плане.
Преподавание отечественной истории, которая в особенности должна заставить пламенеть молодые сердца и укреплять в них любовь к родине, ее будущности и величию, находилось в совершенном загоне. С историей новейшего времени, начиная с 1815 г., учащихся знакомили очень мало. Школа воспитывала молодых филологов, а не пригодных к практической работе на пользу расцветающего молодого государства немецких граждан; другими словами, из школ не выходили сознательные немцы. В небольшом кружке моих одноклассников я часто пытался говорить о пангерманской идее, чтобы бороться с сепаратистскими и другими враждебными пангерманизму идеями. «Книга о германском флоте» адмирала Вернера была одной из немногих книг, посредством которых можно было зажечь в сердцах юношества огонь живой любви к Германской империи.
Наряду с односторонностью школьного образования мне особенно бросались в глаза житейские планы тогдашнего юношества. Молодежь того времени преимущественно занимала мысль, как бы сделать карьеру в качестве чиновника, причем достичь звания юриста или асессора всегда считалось самой достойной целью. Это объясняется тем, что быт старой Пруссии еще давал себя чувствовать и в молодой Германской империи. Пока государство состояло преимущественно из правительства и чиновничьего аппарата, стремление немецкого юношества к чиновничьей карьере было понятно и обоснованно; в чиновничьем государстве это и был для молодого человека настоящий путь к служению отечеству. Уверенные в себе, сильные благодаря спорту, британские мальчики, с которыми я познакомился в Итоне, конечно, уже тогда говорили о колониальных завоеваниях, об экспедициях для исследования новых земель, о распространении британской торговли, стремясь к тому, чтобы в качестве пионеров своего великого отечества, посредством практической свободной деятельности, а не в качестве государственных служащих, увеличить и укрепить Great Britain.
* * *
Англия давно уже была мировым государством, в то время как мы еще были чиновничьим; поэтому английская молодежь могла себе ставить более крупные и далеко идущие цели. Но после того, как Германия также вступила в качестве ценного фактора в мировое хозяйство и мировую политику, круг идеи немецкого юношества должен был бы видоизмениться несколько более быстрым темпом. Я поэтому в позднейшие годы моего царствования с беспокойством сравнивал гордых молодых британцев, изучавших латинский и греческий языки гораздо меньше, чем это требовалось у нас, с бледными, переучившимися детьми моей страны. Конечно, и тогда уже в Германии были предприимчивые люди, в доказательство чего можно привести ряд блестящих имен; но мысль о том, что можно служить отечеству не по определенному официальному проторенному пути, а свободным соревнованием, еще не укрепилась у всех в достаточной степени. Я привел английский пример потому, что мне кажется более правильным брать без предубеждения все хорошее, где бы мы его ни находили, чем ходить с шорами на глазах.
