«Ганновер, 30 марта 1921 г.
Ваше Императорское и Королевское Величество!
Прошу соизволения принести Вашему Величеству мою почтительнейшую благодарность за милостивое внимание к болезни моей жены. Опасность еще не прошла.
С родины я могу сообщить мало отрадного. Беспорядки в Средней Германии серьезнее, чем они изображаются прусским правительством. Надо надеяться, что скоро удастся их одолеть.
Все более угнетающим образом тяготеют над немецким народом последствия Версальского мира, цель которого – вражеская политика нашего истребления – выступает со дня на день во все более неприкрытом виде. Для оправдания этой политики насилия должна служить легенда о виновности немцев в возникновении войны. Говорящего от имени вражеского союза г-на Ллойд-Джорджа мало смущает то, что он сам 20 декабря прошлого года заявил, что летом 1914 г. ни один государственный деятель не хотел войны и что все народы были вовлечены в нее против своей воли.
В своей речи на Лондонской конференции он 3 марта уже спокойно заявил, что ответственность Германии за войну является фундаментом, на котором воздвигнуто здание Версальского договора. Если бы отказаться от этого принципа, то договор сам собой отпал бы.
Вопрос о виновниках войны теперь, как и раньше, является основным фактором, определяющим будущность германского народа. Вынужденное признание германских представителей в Версале нашей мнимой “виновности” в войне ныне мстит за себя самым ужасным образом. В не меньшей степени мстит за себя ложное признание министра Симонса на Лондонской конференции в том, что на Германии лежит “часть вины”. Я сочувствую всей душой Вашему Величеству. Во время моей долгой военной службы я имел счастье и честь вступить в близкие личные сношения с Вашим Величеством. Я знаю, что во все время Вашего царствования заботы Вашего Величества были направлены к сохранению мира. Я могу понять, как безгранично тяжело для Вашего Величества быть устраненным от положительной работы на пользу отечества. “Сравнительные исторические таблицы”, составленные Вашим Величеством, один экземпляр которых в свое время по приказанию Вашего Величества был доставлен и мне, являются хорошим материалом для истории возникновения войны и могут устранить многие ошибочные представления по этому поводу. Я сожалел, что Ваше Величество не предали таблицы гласности, а ограничили распространение их тесным кругом. Теперь, после того как таблицы по нескромности некоторых опубликованы в иностранной прессе, частью в неполных выдержках, мне кажется целесообразным опубликование их полностью в немецкой прессе. К моей большой радости, я узнал, что в здоровье Вашего Величества в последнее время наступило улучшение. Да поможет Вам Бог и дальше. С глубочайшим благоговением, безграничной преданностью и благодарностью Вашего Императорского и Королевского Величества всеподданнейший
фон Гинденбург, генерал-фельдмаршал».
«Доорн, 5 апреля 1921 г.
Мой милый фельдмаршал!
Примите мою горячую благодарность за Ваше письмо от 30 марта. Вы правы. Самое тяжелое для меня: быть вынужденным жить за границей, следить изнемогающей душой за ужасной судьбой нашего дорогого отечества, которому был посвящен весь труд моей жизни, и быть устраненным от активного сотрудничества на благо родины. В мрачные, несчастные дни ноября 1918 г. Вы стояли рядом cо мной. Как Вы знаете, я пришел к тяжелому, ужасному решению покинуть свою страну лишь вследствие настойчивых представлений, сделанных Вами и другими моими авторитетными советниками, о том, что только этим путем можно обеспечить нашему народу более благоприятные условия перемирия и избавить его от кровавой гражданской войны. Жертва была напрасна. Теперь, как и раньше, враги хотят заставить немецкий народ искупить мнимую вину “кайзеровской Германии”. Подчиняя все личное соображениям о благе Германии, я воздерживаюсь от самооправдания. Я молчу в ответ на все измышления и клеветы, распространяемые про меня. Я считаю ниже своего достоинства защищаться против нападок и оскорблений.
В связи с этим я и в упомянутых Вами “Исторических таблицах” придерживался строгой объективности, сделавши их доступными лишь тесному кругу своих знакомых; каким образом они теперь благодаря чьей-то нескромности (или воровству?) попали в печать, мне совершенно непонятно. Намерение, руководившее мной при составлении “Исторических таблиц”, было следующее: посредством систематического перечисления беспристрастных фактов собрать строго исторический материал, который дал бы возможность читателю составить себе собственное суждение о событиях, предшествовавших войне. Наилучшие, самые убедительные источники информации для своих таблиц я, кстати сказать, нашел в послевоенной литературе вражеских стран. Поэтому я рад, что Вы находите полезным мой скромный вклад в историю. Я благодарю Вас за Ваш совет сделать доступными немецкой прессе дополненные за это время таблицы; я исполню Ваш совет. Истина, словно лавина, мощно и неудержимо проложит себе дорогу. Кто не хочет игнорировать ее, тот должен признать, что в течение 26 лет моего царствования до войны внешняя политика Германии была направлена исключительно к поддержанию мира. Моя внешняя политика стремилась исключительно к защите угрожаемой с запада и востока священной для меня родной земли и к мирному развитию нашей торговли и нашего народного хозяйства. Если бы мы когда-нибудь лелеяли воинственные планы, мы начали бы войну в 1900 г., когда внимание Англии было целиком поглощено бурской войной, или в 1905 г., когда Россия была занята войной с Японией и нас ожидала почти верная победа. И, конечно, для начала войны мы не выбрали бы именно 1914 г., когда против нас стоял сплоченный и численно подавлявший нас враг. Помимо того, каждый беспристрастный человек должен признать, что Германии совершенно нечего было ожидать от войны, в то время как наши враги надеялись в связи с войной на полное осуществление давно уже намеченных ими целей, клонящихся к нашему уничтожению. Тот факт, что все наши старания, мои и моего правительства, в критические июльские и августовские дни 1914 г. были направлены исключительно к поддержанию общего мира, все больше и больше подтверждается новейшими литературными и документальными данными, опубликованными как с немецкой, так и особенно с неприятельской стороны. Убедительнейшим доказательством нашего миролюбия являются слова Сазонова: “Миролюбие германского кайзера гарантирует нам возможность самим выбрать нужный момент для войны”. Какие еще требуются доказательства нашей невиновности? Все это означает, что у наших врагов было намерение напасть на нас врасплох. Бог свидетель, что я для предотвращения войны дошел до крайних пределов того, за что я мог взять на себя ответственность, считаясь с безопасностью и целостью дорогого мне отечества.
О вине Германии не может быть и речи. Теперь нет никакого сомнения в том, что не Германия, а вражеский союз заранее и планомерно подготовил и вызвал войну.
Для затемнения этого факта вражеский союз вынудил Германию к ложному “сознанию своей вины”, зафиксированному в позорном мирном договоре, и потребовал, чтобы я предстал перед вражеским судом. Вы, мой милый фельдмаршал, знаете меня слишком хорошо, чтобы не понимать, что мне не тяжела для моего возлюбленного отечества никакая жертва. Но суд, в котором союз наших врагов был бы одновременно и обвинителем, и судьей, явился бы не органом правосудия, а орудием политического произвола, и послужил бы лишь к тому, чтобы моим заранее подготовленным осуждением задним числом оправдать навязанные нам неслыханные условия мира. Требование наших врагов я, естественно, должен был поэтому отклонить. Но для меня не может быть также и речи о том, чтобы я предстал перед судом нейтральных стран, составленным в обычном порядке. Я не признаю по отношению к себе никакого суда со стороны какого бы то ни было земного судьи, как бы высоко этот судья ни стоял; я не признаю суда надо мной за те распоряжения, которые я, по наилучшему своему разумению, отдавал как кайзер и король, стало быть, как не ответственный по конституции представитель немецкой нации, ибо в таком случае я уронил бы честь и достоинство представляемого мной германского народа.
