Роуз засмеялась, и совсем не своим обычным, подобающим леди смехом. Это был глубокий, утробный хохот, перемежавшийся странными, пронзительными носовыми звуками. Наконец она сумела выдавить:
— Ты действительно думал, что я спала с Манфрэдом? И с тюремщиком? Ты, наверное, очень низкого мнения о моём вкусе насчёт мужчин!
Сбитый с толку и выбитый из колеи, я прибег к юмору:
— Ну, ты, похоже, запала на меня, так что у тебя явно не все дома.
Этим я заработал лишь её обычный, вежливый смех, а потом она заговорила серьёзно:
— Ни с кем из них я не спала. Я сумела найти иные решения, хотя буду честной — если бы для твоего спасения это было необходимо, то я так и поступила бы.
Меня захлестнуло чувство облегчения, за которым последовала вина. Этот вопрос не должен был беспокоить меня, вне зависимости от того, что было, или чего не было. Иногда быть благородным — очень трудное дело. Однако одно сомнение продолжало меня снедать:
— Даже с Тирионом?
Роуз пылко сверкнула глазами:
— О, что касается этого мужчины, с ним я вообще не спала. Он был слишком первобытным, слишком животным, чтобы легко удовлетвориться. Всю ночь меня занимал. О нём я не жалею ни капельки. Вообще, мне даже немножко жаль, что ты его убил.
— Можно было просто сказать «да», — в гневе и ревности произнёс я. — Если он тебе так нравился, то незачем было меня спасать.
Она подошла ко мне, и похлопала по щеке, с абсолютной искренностью ответив:
— О, такой мужлан полезен для удовлетворения плотских страстей, Мордэкай, но ты — милее. — Прошло несколько секунд, прежде чем её напускные эмоции дали трещину, и она снова засмеялась.
Тут-то я и осознал, что она меня подкалывала.
— Это было жестоко, — сказал я, чувствуя себя глупо.
— А ты хотел бы знать, что произошло на самом деле? — спросила она.
Я был уже ни в чём не уверен:
— Не знаю. А следует? Прежде чем решить, подумай о Дориане.
Она улыбнулась:
— Ты определённо захочешь знать. — Затем она начала описывать всё, через что прошла за последнюю неделю, ничего не опуская.
Кое-что из этого меня злило, особенно про Тириона, но когда я узнал, как она его обманула, то не мог почувствовать одновременно радость и лёгкое сочувствие в его отношении. В конце он действительно чувствовал, что его предали. Но я всё равно бы его взорвал. В целом, я чувствовал себя ужасно из-за стресса, который она испытывала, и был поражён тем, что она вообще со всем этим справилась. Убийство Манфрэда стало шоком, и я видел, что из всего случившегося именно это больше всего её беспокоило.
К тому времени, как она закончила, ветер усилился, а небо над океаном потемнело, покрывшись грозовыми тучами. Начиналась буря. Откинувшись на локти, я посмотрел на Роуз:
— И вот, мы здесь. Преступники. Меня разыскивают за убийство, половина моих друзей хочет меня арестовать, а вторая половина стала моими сообщниками, чтобы сохранить мою свободу. Мне почти жаль, что мы не можем оставаться здесь. Этот морской берег гораздо лучше, чем реальный мир.
Роуз изучала взглядом горизонт:
— Не знаю. Думаю, мы сейчас промокнем.
— Давай-ка, я покажу тебе магию, — предложил я, и потянулся. Раскрыв разум, я потянулся внутри, расширяя своё «я», чтобы включать в него песок подо мной и вокруг меня. В отличие от обычного волшебства, это не стоило мне ни капли эйсара, а лишь толики моей человечности, которая, как я надеялся, вернётся. Песок вокруг меня закипел, и начал подниматься, карабкаясь вверх и собираясь в толстые стены, на которых покоилась тонкая крыша из сплавленной слюды. Спереди и сзади я оставил конструкцию открытой, чтобы через неё мог дуть ветер, но от дождя она должна была укрыть.
Закончив со своим проектом, я снова начал сжиматься. И когда мой разум снова стал человечнее, я подумал о Пенни. «Ей бы понравилось». Тут мир накрыла тьма.
Глава 41
Рассвет застал Элэйн холодной, задубелой и в целом недовольной жизнью. После того, как они просохли и согрелись прошлым днём, они начали двигаться. Чад решил, что к тому времени Гарэс вряд ли сумеет поймать их след, поэтому они оставались в лесу, что было хорошо, так как ни у кого из них не было сил снова идти в холодной воде.
После захода солнца они ещё долго шли, скрывая себя завесой от магического взора. Деревья уже довольно хорошо прикрывали их от обзора сверху, на случай если некий дракон решит искать их с воздуха.
Поскольку их было трое, а одеяло одно, Чад настоял на том, чтобы использовать его в качестве подстилки. Согласно ему, земля могла вытянуть из их тел тепло быстрее, чем умеренно прохладный бриз. Было ли это правдой, Элэйн сказать не могла, но от не прекращавшейся всю ночь дрожи её тело чувствовалось так, будто её избили.
Мужчины спали спина к спине, но она отказывалась присоединяться. Их дурно пахнущее времяпрепровождение во время обсыхания после реки было более чем достаточным для сплочения коллектива, на её вкус.
Однако сейчас она об этом жалела. Во сне поддерживать завесу невидимости было невозможно, поэтому она и согреваться магией не могла.
Настал новый день, хоть и без завтрака. О чём Чад бессовестно напоминал ей при любой возможности.
— А ты не можешь разве чего-нибудь поймать? — спросила она наконец, устав от его нытья.
— Нет, без ёбаных стрел — не могу! — выругался он.
— Мы могли бы поставить силки, — примирительно предложил Сайхан.
— И сидеть сиднем весь день в ожидании, — ответил охотник. — Нет уж, спасибо. Чем скорее мы отсюда свалим, тем лучше. — Затем он посмотрел на Элэйн: — Поскольку ты думаешь, что использовать немного магии теперь безопасно, просто убей первое, что увидишь. Кролика, белку, мне пофигу.
Он пошёл вперёд, а Элэйн метала гневные взгляды ему в спину. Она не хотела ничего убивать, и уж точно не что-то милое, типа кролика. Ела она кроликов неоднократно, да, но убивать их ей не приходилось. «Я же не крестьянка», — горько подумала она. «Такими темпами он скоро начнёт меня просить сворачивать шеи курам».
Хотя, конечно, кур они вряд ли увидели бы. А если и так, то она, наверное, вполне смогла бы убить одну. Убийство кур казалось ей менее отвратительным, чем убийство кроликов. Она знала, что с объективной точки зрения её логика не имела никакого смысла, но думать об этом ей не хотелось. «И уж точно не ради него!».
Пока они шли, она заметила, что Чад наклонился сорвать что-то зелёное. Охотник предложил зелень Сайхану, но здоровяк поднял ладонь, отказываясь.
Элэйн поглядела немного, как тот жуёт, прежде чем спросить:
— Это что?
— Щавель, — ответил лесничий. — Ты не захочешь.
