В беседе со Стивом Кимом, после того как Мейвезер объявил о своем решении повесить перчатки на гвоздь (после его боя с Берто), Мерчант заявил:
– Я так же рад узнать об его уходе из бокса, как, я уверен, радовался он, узнав, что я выхожу на пенсию.
Конечно, в то время как у Мерчанта случались конфликты с Мейвезером – особенно после его поединков с Бальдомиром и Ортисом, – у других представителей СМИ сохранились более приятные воспоминания о работе с ним.
– Мне он действительно позвонил домой однажды утром, когда я завтракал, – вспоминал бывший редактор журнала «Boxing News» Клод Абрамс о разговоре с Флойдом на раннем этапе его чемпионской боксерской карьеры. – Случилось так, что двое моих приятелей оказались в аэропорту Вегаса, а там был он. Они разговорились. После этого он и позвонил мне. Полагаю, в те дни он был доступнее. Я помню наш разговор. Он сказал мне, что уходит из спорта, потому что его руки причиняли ему такие большие неприятности. Он продолжал утверждать, что настроен серьезно (думаю, на короткое время) уйти из спорта.
Бернштейн тем не менее по-прежнему мог созваниваться и встречаться с Мейвезером – даже когда тот достиг невероятного уровня славы.
– Вообще-то, – добавил к сказанному Бернштейн, – он живет в Лас-Вегасе, и я живу в Лас-Вегасе. И вот в начале его карьеры – а тогда, как вам хорошо известно, было много Флойдов – я делал радиошоу в Вегасе, юбилейное шоу. Я просто позвонил ему и сказал: «Слушай, можешь подъехать?» Никаких проблем, он подъехал и дал интервью. У нас с женой здесь, в Вегасе, есть благотворительная организация под названием «Заботливый уголок», основанная для больных раком. Так он дважды приезжал на наши благотворительные марафоны, которые мы устраивали. С его стороны это было очень любезно. Я свидетельствую: это – одна из сторон Флойда. Очевидно, такое не наблюдается в его поведении постоянно. Но что касается меня и наших взаимоотношений, то у меня с ним никогда не было никаких проблем, особенно на заре его карьеры. Никогда – в смысле взаимодействия с ним.
У коллеги Бернштейна, вещавшего буквально «через улицу», в студии НВО – Мерчанта, – мнение о Флойде несколько отличается. Несмотря на то что он освещал многие его поединки, Мерчант не может привести в пример какие-либо взаимные теплые воспоминания.
– Знаете, – сказал Мерчант, – он вел себя так, что трудно было полюбить его как человека. Но его это не волновало. Он пытался произвести впечатление на людей, и, очевидно, он этого добился. Но в личном плане он занимал оборонительную позицию, выступая со своими заявлениями против СМИ. Удовольствия от этого он, похоже, не получал, что бы он ни утверждал. Никакого лукавства в его глазах не было видно, как это бывало, к примеру, с Али, который просто развлекался. В реакции Флойда чувствовалось больше ярости против системы, чем радости, с которой он завершал выступление на ринге. И у него были такие огромные амбиции. Вспомните, он был легковесом, когда он заговорил о схватке с Де Ла Хойей – за несколько лет до того, как вышел на ринг против него. В то время это казалось бессмысленным. Но это было началом более масштабного плана, и он сделал так, что план сработал. Он действительно сложный персонаж и как боксер удивительное явление для своего времени. Не знаю, назвали бы вы это популярностью. Но его привлекательность, в некотором смысле, возможно, срисована с популярности (Майка) Тайсона, только она меньше и, несомненно, другая. Было время, когда я слышал, как его (Мейвезера) называли «студийным гангста»
[132], что означало, с точки зрения культуры хип-хоп парня, который на самом деле не был плохим парнем с улицы, а лишь притворялся плохим парнем. Но это ему помогло. Я уверен, что так проявилась одна из сторон личности Флойда, которая была настоящей. Но с точки зрения его общественного имиджа подобная рисовка завоевала для него массу сторонников, как это бывает с другими боксерами, которые пользуются этнической поддержкой. А у него была сильнейшая этническая или расовая поддержка.
Когда он, – продолжал Мерчант, – однажды (это было до нашей знаменитой или печально известной стычки перед камерами) сказал мне: «Ты ни черта не смыслишь в боксе», я про себя подумал, что он имел в виду только техническую сторону бокса. А он подразумевал его коммерческую составляющую и искусство организации матчей, когда вы можете создавать иллюзии и продвигать свой имидж тем или иным способом, устраивая проведение боев и предпринимая другие действия. Поэтому, если я подвергал сомнению его решения, спрашивая, почему он не дрался с тем-то и тем-то или почему он не будет драться с тем-то и тем-то, он в основном понимал, какое решение было лучшим для него вариантом. Даже в тех случаях, когда СМИ – а в СМИ хватало людей, задававших такие вопросы, когда он переходил в категорию полусреднего веса, – хотели увидеть лучшие поединки. Возможно, у него было более четкое представление о том, как – в современном мире особенно – ставить свои личные интересы над интересами мира бокса.
Хаузер припомнил одну из своих встреч с «Мани».
– Мы начали разговор и проговорили около часа. При нашем разговоре была и Келли Суонсон и все время прерывала: «Флойд, нам надо идти, нам надо попасть в спортзал». Время от времени Флойд просто оборачивался на нее и говорил: «Я решаю, когда мы пойдем». Я не собирался удерживать его от того, что он должен был сделать, однако он получал удовольствие от разговора и хотел продолжать беседу. А затем он повернулся и, обращаясь к кому-то, сказал, чтобы подготовили спортзал. И – был таков. Мы обсудили массу вопросов, говорили о боксе и его мастерстве. И о том, что это значило для него. Так что я с уважением отношусь к тому, как Флойд проявил себя здесь. Он – мастер, и в нем проявляется, когда он этого хочет, врожденное качество – умение быть приятным. Надеюсь, он продемонстрирует миру больше такого умения и меньше отрицательных черт своего характера.
– Мы не закадычные друзья, – сказал Бернштейн, – но он с уважением ко мне относится, и это забавно. Во время боев, которые мы проводили, мне доводилось говорить вещи, на которые он мог обидеться. Вот в чем дело. Он действительно поддерживает давние отношения со мной. Я также комментировал его бои, но в течение долгого времени не присутствовал на них. Однако я был на последних нескольких поединках, и, возможно, у меня проскочило кое-что, о чем он мог подумать: «Хм, я предпочел бы, чтобы он этого не говорил». Хотя бывает, что вы просто должны сказать некоторые вещи, будь то в случае, когда мне казалось, что он слишком придерживает Майдану или же не получает за это наказания. Но я всегда отдавал ему должное как боксеру, и, думаю, он уважал такой подход. Тесных личных отношений между нами нет. Я был ближе к другим боксерам. Обычно я стараюсь этого избежать, но других боксеров я знаю лучше. То, что всегда присутствовало в наших отношениях с Мейвезером, это то чувство, что я не собирался бичевать его ради бичевания. И я не собираюсь необоснованно критиковать его стиль, руководствуясь при этом иными соображениями. Например, говоря о схватках, которые выглядят более захватывающими… Я буду судить о нем, основываясь на том, что он делает на ринге. Думаю, что я прав. Он никогда не высказывался на этот счет, но таково мое общее впечатление, и, возможно, мне немного помогает тот факт, что я знал его в начале его карьеры. Возможно, это обстоятельство приносит пользу.
