Решительно все – и доверчивые, и циники – встретятся в тот день у мельницы Ла-Вердад. Батраки Франсиско тоже потребовали отпустить их пораньше, и если Франсиско-младшего родители вести на спектакль отказались, батракам никто не запрещал посетить представление. Франсиско пытался было их урезонить, но если им так приспичило потратить двадцать сентаво на сущий идиотизм – что ж, они имели право. Утром Франсиско-младшего разбудили пораньше.
– Отправишься на работу вместе со мной, – сказал отец.
– А когда вернешься, тебя будет ждать вкусный торт, – добавила мама. – Как тебе эта идея?
Так они нашли способ перебороть непоколебимое упрямство мальчика, желавшего во что бы то ни стало увидеть Пелудо. Франсиско-старшему не удавалось переупрямить Франсиско-младшего, однако он твердо решил следовать своему плану, пусть даже с некоторыми поправками: он повезет Франсиско-младшего сажать апельсиновые деревья, которые отныне будут расти на земле, принадлежащей Эспирикуэте. Франсиско считал, что настала пора приучать мальчика к труду на земле, которая рано или поздно достанется ему по наследству. А еще ему хотелось наладить со своим единственным сыном более близкие отношения, которыми он до поры до времени пренебрегал, во-первых, из-за возраста, во-вторых, из-за своей непростой роли главы семьи в период невзгод.
В отсутствие пеонов и Эспирикуэты – Франсиско был уверен, что того на месте не окажется, очень уж неохотно он согласился на перемены, предложенные Франсиско, к тому же его, как и прочих, наверняка соблазняла идея собраться возле реки – они вдвоем посадят пять или шесть деревьев, устроят маленький пикник, а затем отец преподнесет сыну подарок на день рождения: старинное ружье двадцать второго калибра, принадлежавшее еще его деду.
– Не спорь, Беатрис, он уже достаточно взрослый. Конечно, прикасаться к нему он будет в моем присутствии.
Он научит мальчика обращаться с оружием, правильно целиться и стрелять, а также чистить ружье после использования. Франсиско надеялся, что подарок компенсирует обиду за то, что мальчика не пустили с толпой на реку, где всех ожидает разочарование. Кроме того, ружье означало общие интересы, отличную возможность больше времени проводить вместе и передать сыну знания, которые останутся с ним на всю жизнь. Ружье двадцать второго калибра – надежная вещь, которая прослужит долго, а затем перейдет по наследству к внукам.
К Франсиско-старшему это ружье также перешло в детстве от отца, и, получив его в подарок, он будто сразу возмужал, день ото дня упражнялся в стрельбе, сопровождая отца в поездках на ранчо, где приходилось остерегаться гремучих змей, нести ночные дежурства, ухаживать за скотом, который перегоняли на продажу в Техас, охотиться на белохвостого оленя, а затем вялить его постное мясо, для приготовления которого надобны только две вещи – солнце и соль, зато хватает такого угощения на целый сезон, пить горький черный кофе, сваренный без всяких фильтров в оловянной кастрюльке, и все это почти без разговоров, потому что отец говорил мало и только по делу.
Он ловил на лету и старался запомнить каждое слово, сказанное отцом. В этих словах всегда был какой-нибудь урок, нередко звучащий как шутка, и Франсиско не сразу понимал его важность – как, например, в тот раз, когда отец с притворно многозначительным видом изрек: «Белокурые люди более уязвимы, сынок, не выходи на солнце без шляпы». И еще: «Всегда ходи по теневой стороне улицы, так у тебя реже будут одалживать деньги».
Это был один из уроков, который я понял лишь спустя время. Почему у человека непременно попросят в долг, если он идет по солнечной стороне улицы, а не по теневой? Потому что такие люди – пижоны, заключил я, когда немного повзрослел и стал более восприимчив к сарказму, который частенько закрадывался в слова отца: когда есть тень, только пижоны шастают по солнцу.
Настал черед научить Франсиско-младшего ходить по теневой стороне улицы, рассказать про деда, про то, что получила семья благодаря его усилиям и потеряла из-за козней других людей. Он расскажет сыну о том, как печальна и болезненна смерть и абсолютно прекрасна жизнь, как важно найти себе достойную жену, но прежде – как ценна хорошая компания и с какой заботой и уважением следует относиться к тем, за кого ты в ответе. Он не знал, с чего начать, и признался Беатрис, что чувствует себя неуверенно, опасаясь, что не так мудр, как его отец.
– Как тронется повозка, так и начнешь потихоньку. Вовсе не обязательно обучать его всему за один день.
Верно: его отец потратил на это годы. И он наверстает, всему свое время. Пока Франсиско загружал в повозку привитые деревца, выращенные в его собственном питомнике, и пристраивал завернутые в брезент кирку, лопату и ружье, Беатрис занялась своими делами, рассчитывая хотя бы денек провести в покое, потому что Пола, Мати и новая служанка тоже отпросились со всеми на рек у.
– Мати, сделай им тако с яйцом, картошкой и чоризо. Хорошенько заверни и положи в корзину. И разлей лимонад по бутылкам, чтобы хватило на целый день. А ты, Луп…
Со дня смерти Лупиты прошло три года, но Беатрис до сих пор не привыкла к ее отсутствию и по-прежнему оговаривалась, произнося ее имя. Лупита, Луу… Луп… это было первое, что срывалось с ее языка, когда она обращалась к новой прачке.
Они наняли в Линаресе новую прачку, юную девушку из хорошей семьи, но Беатрис так и не смогла избавиться от тяжести, засевшей в сердце после смерти Лупиты. Привыкнуть к новой прачке она так и не сумела, несмотря на то что та была работящей, добродушной и терпеливой с Франсиско-младшим. Беатрис понимала, что она несправедлива к бедной Леонор – так звали девушку, – которая нанялась на работу, зная, что заменяет умершую, к тому же няня Пола и Мати чуть ли не ежедневно с поводом и без, то в открытую, то потихоньку вспоминали Лупиту: «Ай, как же мы скучаем по Лупите» или «У Лупиты белье было белоснежное».
– А ты, Леонор, – поправила себя Беатрис, – найди среди зимней одежды свитер для Франсиско, вечером будет прохладно. Вот бы он оказался ему впору! Пола, достань из сундука два одеяла и брось в повозк у.
Отлично, супруг и сын не замерзнут. Погода, в апреле обычно теплая, преподнесла неожиданный сюрприз: в эту субботу, в день рождения Франсиско-младшего, вопреки всем прогнозам, а заодно и логике утро выдалось зимним – было ветрено, пасмурно и холодно.
– Говорил мне вчера Симонопио, что сегодня будет холодно и надо одеться потеплее!
– Что ж ты вчера мне не сказал, малыш?
Ни сын, ни крестник ни о чем ее не предупредили, поэтому в последний момент она приказала отпереть сундуки, запертые, как ей казалось, до осени. В будущем году пусть стоят открытыми до июня, загадала она. В доме было прохладно, и Беатрис заодно вытащила свою шаль. Она чуть было не посочувствовала водяному певцу, который уже не мог отменить представление, а заодно и всем тем, кто отправится в этот холодный день на пикник любоваться дурацким спектаклем.
– Сеньора, из сундука с одеялами вылетела моль.
«Не одно, так другое! В этом доме вечно что-то случается», – подумала она.
