Дж. Д.: Да. Мы предоставили сети необработанные изображения и использовали алгоритм обучения без учителя, который позволил восстановить их из сжатой картинки, обнаруживая шаблоны, срабатывающие, когда в центре кадра оказывалась кошка. На YouTube очень много кошек. Во-вторых, вместе с командой по распознаванию речи мы попробовали применить глубокое обучение и нейронные сети для создания акустической модели перехода от необработанных звуковых сигналов к частям слова, например, «buh», «fuh» или «ss». Нейронные сети превзошли своих предшественников по точности распознавания речи.
Затем с другими командами Google мы занялись восприятием, параллельно применяя наши подходы к новым задачам. Наши системы представляли собой большие вычисления на нескольких компьютерах, которые не требовали привлечения программиста. Достаточно было указать: «Я хочу обучить вот эту большую модель, пожалуйста, используйте сто компьютеров». Это было первое поколение программного обеспечения для подобных задач.
Затем появилось второе поколение, то есть библиотека TensorFlow, которую мы решили сделать системой с открытым исходным кодом. Проектируя ее, мы преследовали три цели. Во-первых, гибкость, позволяющую быстро проверять различные идеи в области машинного обучения. Во-вторых, возможность масштабирования. В-третьих, мы хотели перейти от исследований к системе обслуживания производства. С 2015 г. ее применяют многие компании, научные учреждения и обычные люди.
М. Ф.: Собираетесь ли вы добавить TensorFlow на ваш облачный сервер, чтобы дать своим клиентам доступ к машинному обучению?
Дж. Д.: Да, собираемся, но мы хотим сперва сделать облако лучшим местом для запуска и использования библиотеки где угодно: на ноутбуке, стационарном компьютере, Raspberry Pi и Android.
М. Ф.: Облачная служба Google Cloud будет предоставлять тензорные процессоры и специализированное оборудование для оптимизации?
Дж. Д.: Да, одновременно с разработкой TensorFlow мы создавали процессоры, которым доступны операции из линейной алгебры, составляющие ядро всех новейших приложений глубокого обучения. Их отличает высокая скорость работы, низкие энергозатраты, увеличение пропускной способности Google Translate, Google Search и систем распознавания речи. Кроме того, для облачных клиентов будут доступны тензорные процессоры второго поколения (TPU). Пользователь сможет создать виртуальную машину, имеющую доступ к аппаратной части TPU, и запускать на ней приложения из TensorFlow.
М. Ф.: Означает ли интеграция этих технологий в облако, что мы приближаемся к общедоступному машинному обучению?
Дж. Д.: У нас есть множество облачных продуктов для опытных пользователей и новичков.
Достаточно отправить нам изображение или аудиоклип, и мы расскажем, что там содержится. Например, «это изображение кота», или «люди на картинке выглядят счастливыми», или «мы извлекли из изображения следующие слова», «мы думаем, что в этом аудиоклипе говорится следующее».
Тем, кто хочет получить индивидуальное решение конкретной проблемы, мы предлагаем набор продуктов с различными стадиями AutoML. Он может из набора изображений сотни видов деталей сборочной линии идентифицировать конкретную деталь.
Мне это кажется важным. По моим прикидкам, в мире существует 10–20 тысяч организаций, в которых есть специалисты по машинному обучению. И миллионов десять компаний, у которых есть пригодные для машинного обучения данные и проблемы, которые можно решить с помощью этой технологии.
Наша цель – сделать так, чтобы применение методов машинного обучения стало таким же простым, как отправка запроса к базе данных. Тогда машинное обучение можно будет использовать в небольших городах для установки таймеров светофоров.
М. Ф.: То есть вы стремитесь к демократизации ИИ. А что, на ваш взгляд, мешает созданию сильного ИИ?
Дж. Д.: При обучении с учителем после постановки задачи начинается сбор данных. В итоге появляется модель, которая хорошо справляется с конкретной задачей, но не умеет ничего другого.
Для получения универсальной интеллектуальной системы нужна модель, способная выполнять сотни тысяч задач. Которая, когда перед ней будет поставлена 100 001-я задача, сможет самостоятельно использовать накопленный опыт для разработки новых, эффективных методов ее решения. Чтобы постепенно для решения новых задач требовалось все меньше и меньше данных и наблюдений.
Я думаю, это можно реализовать путем экспериментов. Возможно, системы могут учиться на демонстрируемых примерах. По сути, это тоже обучение на маркированных данных, просто роботам показывается, скажем, как человек наливает жидкость в стакан, а они повторяют это действие. По идее в таком случае для обучения будет достаточно небольшого количества примеров.
Но для создания таких систем требуется масса вычислительных ресурсов. Ведь, чтобы попробовать разные подходы к решению задач, эксперименты должны проводиться очень быстро. Это одна из причин для инвестиций в крупномасштабные аппаратные ускорители машинного обучения, такие как TPU.
М. Ф.: А какие опасности, с вашей точки зрения, несет с собой ИИ? О чем нам имеет смысл беспокоиться?
Дж. Д.: Правительствам следует готовиться к крупным изменениям на рынках труда. Уже сейчас компьютеры могут автоматизировать многие вещи, которые были недоступны для автоматизации лет пять назад. И постепенно этот процесс затронет множество различных профессий и рабочих мест.
В 2016 г. я присутствовал на заседании Бюро по определению научно-технической политики Белого дома. Там примерно 20 специалистов по машинному обучению и около 20 экономистов обсуждали будущее рынков труда. Потому что это задача правительства – выяснить, что можно предложить людям, чьи рабочие места меняются или исчезают, какие новые навыки или варианты переобучения доступны.
М. Ф.: Потребуется ли нам в один прекрасный день такая вещь, как универсальный базовый доход?
Дж. Д.: Я не знаю. Трудно предсказать, как будут развиваться события, потому что сколько бы связанных с развитием технологий изменений мы ни переживали в прошлом, каждый раз это происходило по-новому. И промышленная революция, и сельскохозяйственная революция вызывали дисбаланс в обществе.
Людям уже сейчас важно проявлять гибкость и изучать новые вещи. Полвека назад выпускник вуза мог начать карьеру и долгое время ее строить, сегодня же обычна ситуация, когда человек, поработав несколько лет, приобретает новые навыки и уходит в другую сферу.
Что касается других рисков, меня, в отличие от Ника Бострома, не очень беспокоит возможность появления суперинтеллекта. Я уверен, что, как ученые и исследователи, мы сможем создать системы машинного обучения таким образом, чтобы они интегрировались в общество и начали приносить пользу всем. К сожалению, прекрасные вещи сопровождаются многочисленными нюансами, о которых не стоит забывать.
М. Ф.: Но ведь разработкой сильного ИИ занимается небольшая группа людей, которая не обязана быть в курсе всех сопутствующих проблем. Должны ли регулироваться такие исследования и применение ИИ?
