На нас уже поглядывали люди. Боль в ноге притупилась, и я решила, что сейчас выпью и уйду. Я протянула руку за стаканчиком, остальные уже схватили свои, подчиняясь приказу мамаши, только Петр Петрович тряс свою бутылку. И в этот момент пробка выстрелила, моя рука дернулась и сшибла стакан.
– Мои бутерброды! – горестно воскликнул Костик, которого ничуть не смущала шныряющая по столу Анфиса.
Мое шампанское пролилось в его тарелку.
– Не расстраивайтесь! Я сейчас вам новое налью! – обрадовал Петр Петрович. – Давайте ваш стаканчик!
Я уже хотела подать тару, как сфокусировалась на Анфисе. Крыса, стащившая что-то с тарелки Костика, вела себя странно: дрожала и корчилась.
– Что это с ней?
– Не знаю, – растерялся ее хозяин.
Поставил бутылку и подхватил зверька. И тут у нас на глазах Анфиса задергалась в конвульсиях и скончалась. Я почувствовала, что пол уходит у меня из-под ног. Крыса ела сыр, который был облит моим шампанским. Значит, в стакане был яд? Но ведь я из него уже пила? Может мне нужно было все выпить, чтобы получился такой же эффект, как и несчастной Анфисы?
На Петра Петровича было страшно смотреть, так он переживал гибель своего четвероногого друга. Стела Марковна поджала губы и попросила Костика проводить ее до машины. Костик шепнул мне, что сейчас вернется и потрусил за мамочкой. Нервная бабенка после ухода Коржикова потеряла всякий интерес к нашему столику и смешалась в толпе. Люди по соседству от нашего столика спрашивали, что случилось. Но Петр Петрович, прижав к груди погибшую любимицу, рванул куда-то в сторону. Не долго думая, я пристроилась за ним. Он выскочил в коридор, метнулся вправо и стал спускаться в подвал.
– Петр Петрович! – позвала его я. – Подождите!
– Ах, господи, оставьте меня в покое! – всхлипнул он в темноте.
– Петр Петрович, отчего она умерла? – смутно различая его спину, спросила я.
– Пахнет цианидом. Это отравление. Понимаете, ей кто-то подсунул отравленный сыр! Изверги!
Он припустил от меня, не желая поддерживать наш разговор, но я и не настаивала. Этот человечек так и не понял, что покушались вовсе не на его крысу. Покушались снова на меня. Опять двадцать пять.
Где-то вверху хлопнула дверь и послышались шаги, зато шагов Петра Петровича не было слышно. На этой непонятной лестнице свет не горел. Стало страшно. Возникло непреодолимое желание оказаться среди людей. Я перескочила несколько ступенек, замерла, снова перескочила. Шаги наверху стихли. Но от этого стало еще неприятней на душе.
Нас за столиком было пятеро, не считая Анфисы. Я себя не травила и в стаканчики с шампанским яд не подливала. Остаются Костик, Стела, Петр Петрович и неизвестная маломерная тетка. Откуда же мы сюда выскочили, на эту лестницу? Ага, вот он – поворот. По коридору я побежала, наплевав на все правила приличий, рванула дверь и…
Она оказалась закрыта. Там за ней шумели и веселились юбиляры и их гости, а тут была темнота и тишина. Несмотря на духоту, меня пробил холодный пот. И я, потеряв контроль, заколотила дверь кулаками.
– Кто-нибудь! Выпустите меня отсюда! Спасите!!!
– Эй, кто там стучится? – спросили из-за двери.
– Пожалуйста, откройте дверь! – взвыла я.
– Не можем, ее заперли на ключ, потому что был сквозняк.
– Но как мне отсюда выбраться?!
– Идите по коридору прямо до упора, потом направо, потом сразу снова направо и вверх. Окажетесь в холле.
Позабыв поблагодарить консультанта, я перекрестилась и побежала что есть мочи до упора прямо. Мне казалось, что за мной гонятся армии чертей и вот-вот настигнут. Направо я свернула, но следующий поворот, конечно, пропустила.
– Ну кто так строит! – подражая герою Фарады, стенала я.
Но уже через пять минут я выскочила в холл. Не размышляя ни секунды, я покинула НИИ. Увы, машины Костика на стоянке не наблюдалось. Наверное, проводив мамашу, он вернулся за мной, но, не обнаружив меня, решил, что я сбежала. Горе мне, горе. Теперь еще и добираться нужно на перекладных. Денег в кошельке кот наплакал, на такси не хватит. Ну ничего, скажу, что возле дома расплачусь, решила я.
Я бежала по аллее, старые липы осуждающе шептались, качая мне вслед ветвями. Стемнело. Из парка тянуло приятной свежестью. Сердце не знало куда деваться, выплясывая ча-ча-ча. И тут в сумочке зазвонил телефон. Костя! – мелькнула мысль, но потом я вспомнила, что он свой мобильник потерял.
– Алло, – вякнула я в трубку.
– Привет, как вечеринка? Удалась? – помурлыкал в трубку Мирослав.
– На славу. Удалась на все сто! На меня опять покушались! Травили ядом! – выпалила я в трубку, задыхаясь от бега.
– Ксюшка, ты где? Ты бежишь? Куда ты бежишь? За тобой гонятся? Да скажи ж ты что-нибудь!
– Да как же я скажу, когда ты мне слова вымолвить не даешь!
– Ксюха!
– Я бегу по парку. В сторону Шоссе Индустриального. Меня Костик бросил, а я без машины.
– Жди меня возле центрального входа на территорию этого чертового НИИ, – приказал Мирослав и отключился.
И тут из глаз хлынули слезы. Костик меня бросил. Меня хотели отравить, а он бросил… Вот тебе и надежная опора до конца жизни! Да, если так пойдет то и конец не за горами! И хотя минуту тому назад я думала, что он где-то рядом, ищет меня или едет ко мне, посчитав, что я уехала на такси, его не дождавшись, то сейчас появилось ощущение дикого одиночества. Нет, Костик меня не сможет защитить, даже поверить в то, что я стала кому-то не нужна на этом свете, он не сможет. Я сама в это верю с трудом! Костик будет настороженно смотреть на меня из-за своих очков и говорить умные фразы. Конечно, ведь я такая импульсивная, экспрессивная, эмоциональная и еще черт знает какая!
Я притормозила возле огромных чугунных ворот, над которыми облезлыми литыми буквами было обозначено полное название НИИ. Центральный вход. Покрутив головой, я смогла определить, что никого поблизости нет, и, возможно, мне повезет еще раз за вечер, и в меня из-за кустов стрелять не будут. Добыв из сумочки носовой платок, я попыталась наугад стареть следы рыданий. Но тут с визгом остановилась машина. Я тоже взвизгнула и отскочила от обочины. Дверца распахнулась. Оказалось, это был Мирослав. Я юркнула в салон и блаженно зажмурилась. Спасена!
– Так, а теперь давай в подробностях, – потребовал он, едва отъехав от НИИ.
Ну я и дала: выложила все, что смогла увидеть, понять и подумать. Мирослав был очень внимательным слушателем, не перебивал, а лишь изредка задавал наводящие вопросы.
– Классический детектив получается, – пожаловалась я, – только никто не мог из этих четверых желать мне смерти.
– Ну, если обращаться к этому жанру, то все они могли быть твоими потенциальными убийцами, – пожал плечами Мирослав.
