Маркиз де Монтеспан чувствовал себя в роли главы семейства не совсем в своей тарелке, ибо жена блистала в придворных балетах, а его присутствие при дворе, где на него не было возложено никаких обязанностей, являлось нежелательным по причине дяди-вольнодумца. Тем не менее он не собирался отказываться от светской жизни, в частности молодые стали регулярно посещать дом кузена маркиза, маршала д’Альбре, где действовал один из видных прециозных салонов Парижа.
С явлением прециозности в России знакомы немногие, в основном к их числу относятся специалисты по западноевропейской литературе. Но прециозность не ограничивалась одной лишь литературой, охватывая и другие сферы. Для определенного круга аристократов и стремившихся подражать им людей это был особый образ жизни и иная эстетика. Нравы при французском дворе первой половины ХVII века были весьма грубыми, и в Париже наиболее просвещенные аристократки завели салоны, которые посещали писатели
[26] и лучшие умы того времени. Они выработали особую, утонченную манеру общения, поведения и языка, построенную вокруг поэзии и романов. Поскольку в салонах царили дамы, они перенесли эту манеру на самую близкую им сферу, область сердечных переживаний, при этом решительно отказавшись от чувственной любви. Прославляемая ими любовь была, как никогда, далека от низменных плотских желаний: чистая, утонченная, снабженная тысячью оттенков и подчинявшаяся определенному кодексу поведения. Кстати, к поэтам-прециозникам принадлежал уже упоминавшийся здесь Исаак Бенсерад, неутомимый сочинитель либретто придворных балетов на мифологические и аллегорические темы. Писатели же, типа Мадлен Скюдери (1607–1701) и Оноре д’Юрфе, брали либо сюжеты из истории Греции, Рима или Древнего Востока, до невозможности идеализируя реально существовавших персонажей, либо вообще помещали действие в вымышленной стране, где обитали целомудренные пастушки и сентиментальные пастушки или же аристократы с изысканными манерами. Чувства должны были развиваться в соответствии с определенными закономерностями. В романе «Клелия» (1654) писательница Скюдери дотошно описала «Карту страны Нежности», своего рода руководство для прециозных воздыхателей. На пути от зарождающейся дружбы до нежной признательности находится деревушка Любезные услуги; чтобы попасть в городок Нежное уважение, нужно пройти через стихотворные препятствия, коими уснащена долгая Дорога дружбы. Тому, кто собьется с дороги, грозит оказаться у Озера равнодушия. Тут же протекает река Сердечная склонность, впадающая в Опасное море, ну и тому подобное. Буквально следовать этому руководству было делом нелегким: поклонник Жюли де Рамбуйе, дочери хозяйки самого известного прециозного салона (известной под прециозным именем Артениса), добился разрешения вступить в брак с предметом своего обожания только после тринадцати лет ухаживаний. Популярность этой карты была настолько велика, что уже в том же 1654 году аббат д’Обинье составил «Карту страны Кокетства».
Сторонники течения прециозности разговаривали на особом вычурном языке, лишенном, по мнению его творцов, и малейшей тени вульгарности. Так, женская грудь именовалась «подушечками любви», кровать – «царством Морфея», книга – «немым наставником», глаголу «любить» соответствовало сложное выражение «иметь нежную страсть», даже констатация такого обыденного явления природы, как «идет дождь», заменялась высокопарным «падает третий элемент». Безобразная женщина была «красавицей, внушающей страх», солнце – «супругом природы», музыка – «раем для слуха». Лакея называли «нессесером»
[27], поскольку его помощь всегда необходима. Самое главное – ничего прозаичного, обыденного, упаси бог, вульгарного! Как уже было сказано, сочинительство считалось занятием, недостойным аристократов, а потому прециозность находила свое выражение в салонной беседе, которая должна была быть блестящей, построенной по правилам игры, беспристрастной и чрезвычайно возвышенной – то есть утонченное жонглирование словами, беседа ради беседы.
Для полного соответствия идеалам прециозности поклонники этого модного течения бросились менять свои данные при крещении простецкие имена, почерпнутые из Святцев, такие как Жанна, Жюли, Мари, Жак, Франсуа и Николя, на более звучные: Дорализа, Клеокрита, Лизимена, Клеодамас, Органт, Герминий. Сама Мадлен Скюдери решилась замахнуться на большее, выведя себя в одном из своих романов под именем Сафо. Над этим явлением от души посмеялся Мольер в своей комедии-балете «Смешные жеманницы», и весьма печально, что ныне мы неспособны полностью оценить всю тонкость его замысла.
Дабы полностью приобщиться к этому передовому течению и не прослыть отсталой, Франсуаза решилась сменить свое совершенно заурядное имя на изысканное Атенаист, со временем превратившееся в Атенаис, под каковым и вошла в историю. Она продолжала блистать при дворе, невзирая на тяготы семейной жизни. 17 ноября 1663 года состоялось крещение ее дочери Мари-Кристины (впоследствии девочка умерла в возрасте 12 лет, как писали современники, «от тоски по матери»), но уже через неделю Атенаис танцевала в очередном балете бок о бок с королем. Тем временем ее муж все больше влезал в долги и, невзирая на личную храбрость и огромное стремление, без особого успеха пытался сделать карьеру в армии. Особо неудачным стало его участие в кампании по завоеванию Алжира, кончившейся совершенным провалом.
Жена давно поняла, что полагаться на этого неуправляемого человека она более не может, и принялась самостоятельно строить свою карьеру при дворе. С замужеством Атенаис потеряла место фрейлины Анны Австрийской, так что все пришлось начинать с самого начала. Ее сестра, в замужестве графиня де Тианж, ввела ее в круг людей, вращавшихся вокруг герцогов Орлеанских. Известно, что месье к женщинам был равнодушен: уже упоминавшаяся выше принцесса Монако, за которой с легкой руки г-жи де Севинье за ее натиск в любовных делах закрепилось прозвище «Поток», держала пари, что соблазнит брата короля, – и проиграла. Но Филипп Орлеанский был ценителем остроумного разговора, приятной беседы – и Мадам де Монтеспан сумела очаровать его. Поначалу острый язычок Атенаис раздражал короля, но месье неизменно возражал брату:
– Она умна, она забавляет меня!
Зимой 1663–1664 года основной интригой при дворе было формирование штата королевы Марии-Терезии, которому надлежало состоять из двух принцесс, двух герцогинь и двух маркиз или графинь. Месье замолвил словечко за Атенаис, и теперь при отходе молодой королевы ко сну она развлекала это высокопоставленное общество остроумным изложением событий прошедшего дня, придворных сплетен и язвительных характеристик. При этом молодая женщина проявляла чрезвычайную мудрость суждений, благонравие, приверженность религии и имела обыкновение говорить о мадемуазель де Лавальер:
