— Эй, шерстянки безмозглые, — крикнул он им, наклонившись, — давно карты не обновляли, навигаторы хреновы?
— Мурзик, на тебя так трава действует, что ты с вещами заговорил? — испугалась я.
— Маха, не бойся, — успокоил меня Внутренний Голос, — пока доза не критичная. Вот как только они ему отвечать начнут, тогда все плохо.
В то время, когда мы решали, что нам делать, со стороны перепутья подъехала телега с навозом. Мужичок снял шапку и вежливо поздоровался.
— Здрав буде, добрый молодец. Не ты ли вчерась шествие возглавлял? — спросил он. — Больно, коник у тебя приметный, хохломастый.
— Вы обознались, — буркнул смущенный Мурзик, — это был мой брат. Подле…, то есть близнец, я хотел сказать.
— А-а, тогда ладно. А то я хотел ахтограф для Параши попросить, — и пояснил. — Это дочка моя.
— А вы в Орду едете? — поинтересовался ученик.
— Дык дань вот везу. Двенадцать лет собирал, — мужичок развел руками.
Мы дружно посмотрели на навоз, и Мурзик даже уточнил:
— Так это дань, а я думал удобрение.
— У меня два варианта, — сказала я ему на ухо. — Или он очень жадный, или мало кушает.
— А у них тут все худо, — продолжал данник, — видать, Илюха поперед меня приходил.
— Муромец? — уточнил Мурз.
— Он самый. Как зенки зальет в «Трех корочках», так и кобенится. Божедурье у него в крови, — словоохотливый собеседник продолжал сплетничать, — Ендовочник знатный, хмеля отведает и вавакает, что время приключений и пора потешиться. А я ономнясь козлодерку заезжую на площади слушал, дык она пела, что делу время, а потехе час.
Вот откуда бабушка Яга образ скомуниздила. Оказывается, у них недавно гастроли прошли.
— О, у вас артисты с концертами бывают? — обрадовался стажер.
— На день города Берендей гульбище закатывал, — мужичок тоже закатил, только глаза, — столько сраму я за всю жисть не видал. Один молодец даже перья нацепил, так ентого лободыра до самых ворот гнали, чтобы другим неповадно было. Неча народ смущать. Ну, бывай тогда, а я взад возвертаюсь.
Он повернул хмурую пегую лошаденку и укатил обратно.
— Что делать будем? — невзначай спросила я.
— Может, к Котофею сходим? Он все на свете знает, — предложил Мурз.
На том и порешили. Стажер нагнулся к носкам и продиктовал новые координаты — Лукоморье, древний дуб, Баян.
Когда проехали одинокий покосившийся крестик, я расслабилась. Носки шагали в правильном направлении. Отсюда мы и пришли из нашего измерения.
Впереди на тропинке показалась толпа людей. Когда мы подъехали ближе, стало видно, что это ученики. Они шли парами, взявшись за руки, и вертели головами по сторонам. Вела экскурсию молодая симпатичная женщина. Строгая прическа, очки в черепаховой оправе и узкая юбка чуть ниже колена, а также белая блузка, застегнутая на все пуговицы, выдавали в ней педагогическое призвание.
Она остановилась и подняла руку. Дети по команде столпились вокруг нее и дружно поздоровались. Я прямо восхитилась, возможно, собак дрессировать у нее получилось бы не хуже. Учительница развернула свиток, который держала в другой руке и пробежала глазами по тексту.
— Так, леший, кикимора, русалка, бабушка Яга, Кощей, — вслух проговаривала она написанное, — кто же вы у нас. А, вот, нашла — Алеша Попович.
И уже другим голосом, полуобернувшись к подопечным, продолжила:
— Внимание, класс. Перед вами Алеша Попович. Один из трех знаменитых богатырей русских былин. Художник Васнецов двадцать лет рисовал картину, кто знает, как она называется?
— Богатыри, — хором продекламировали дети.
Поблизости затрещали кусты, и зашуршало в траве. Лесные обитатели предпочли обезопаситься на всякий случай, поддавшись инстинкту. Мне захотелось последовать их примеру.
— На картине он изображен справа с луком в руке, — продолжала она ликбез, — самый слабый из троицы, но зато играет на гуслях. Если мы его попросим, то он исполнит нам русскую народную плясовую или споет какую–нибудь песню.
Напрасно она это предложила, ее просто вчера в Дремучем лесу не было, когда мы коня богатырского заряжали. Она бы не стала так рисковать.
Мурзик мужественно молчал. Наверняка постеснялся поправить, потому что страх перед учителями после школы еще не прошел. А может, понравилось, что его за героя посчитали.
— Песню, песню, — скандировали вразнобой ученики.
На шум из кустов вышел лесовик в парадной косоворотке и неразношенных лаптях. У пояса болтался зачехленный топор. Дети разом замолкли и повернулись к вновь прибывшему лицу. Тот кивнул Мурзику как давнему знакомцу и тоже достал из–за пазухи свиток.
— Четвертый «В», если не ошибаюсь, — уточнил он у женщины, сверившись с бумагой. Та кивнула.
— А я Иван Валерьянович, здешний леший, — важно произнес он и слегка поклонился.
— Здравствуйте, — хором заорали детишки. С веток улетели последние птицы, даже кузнечики замолчали в траве.
— Иван, как Сусанин, — прошептала я.
— Расслабься, — посоветовал Голос, — тот был Осипович и любил поляков водить, а не экскурсии.
— Пойдемте со мной, — Валерьяныч улыбался, хоть и видно было, что через силу, — я вас на своем колесе обозрения покатаю.
Дети попрощались с Мурзой, и пошли за лесовиком в чащу. Жорик без команды двинулся дальше.
— Кстати, — вдруг сказал стажер, — давай коня Кауркой назовем, как у Алеши Поповича.
— Если Георгий не против, — ответила я, — то я тоже не возражаю.
Жора был согласен, о чем сообщил кивком конской головы. Наш Каурка, правда, был черным, к тому же расписанным цветочками, но кого волнуют такие мелочи.
К дубу мы пришли в обеденный перерыв, о чем сообщала табличка с часами работы, которой раньше не было. Котофей, слава богам, сидел под деревом и кушал бутерброд с колбасой, почему–то перевернутый вверх ногами.
Мурз шумно спешился и еще громче сглотнул. Баян намек понял, гостеприимно предложил пообедать с ним за компанию. Ученик благодарно согласился и взял протянутую Котофеем фляжку. Хмельный дух поплыл над полянкой. После четвертого «В» это оказалось не лишним. Понимаю, почему методы Александра Сергеевича с такой легкостью прижились на просторах русских сказок.
Жуя бутерброд, Мурзик поведал о злоключениях, выпавших на нашу долю. Котофей только ахал, не забывая прикладываться к пойлу и закусывать извлеченным из кармана огурцом.
— Я тебе скажу, почему носочки заблудились, — обрадовал он нашу компанию, — таможня во вселенную раньше в той стороне была, пока не закрылась на карантин.
— Какой карантин? — удивился стажер.
— Знамо дело, какой. Обыкновенный. В прошлом месяце три поросенка гриппом заболели, причем одновременно. Вот Берендей и распорядился, таможню закрыть, а их на шашлыки отправить.
