Временами я даже начинал гадать, не ошибся ли я на ее счет: вдруг Лора – просто скучающая домохозяйка с непомерно развитой фантазией? Вдруг она просто хочет посмотреть, как далеко может зайти дело, прежде чем кто-то из нас сдастся и признает, что это всего лишь розыгрыш? Однако время шло, день «самоубийства» приближался, а Лора не проявляла никаких признаков желания выйти из игры.
Изображать человека, готовящегося лишить себя жизни, оказалось труднее, чем представлялось. Это отнимало уйму времени и сил, и мне приходилось записывать каждую ложь, скормленную Лоре. Блокнот превратился в биографию человека, которого никогда не существовало.
– Можно вопрос? – начал я во время очередного разговора.
– Да, конечно, – ответила Лора.
– Можете рассказать что-нибудь о себе? Необязательно слишком личное.
Она помолчала, потом поинтересовалась:
– Зачем?
– Затем, что я хочу больше знать о человеке, которому небезразличны такие люди, как я, – настолько небезразличны, что вы помогаете им.
– Что бы вы хотели узнать?
Я знал, где она живет и где работает. Видел ее родных. Выслеживал ее во время походов по любимым магазинам. Смотрел, как она читает книги сыну-инвалиду. Лора казалась совершенно обычной женщиной. Но я даже отдаленно не мог понять, почему она делает то, что делает.
– Можно спросить – делали ли вы подобное для кого-то еще? Были ли другие, такие, как я?
– Да, были и другие.
– Можете рассказать мне о них побольше?
– А вы хотели бы, чтобы следующий человек, которого я выберу, узнал о вас?
– Нет, вообще-то нет.
– Тогда вам следует уважать чужое право на частную жизнь и смерть.
Это был наш двенадцатый разговор, так что я уже достаточно разбирался в ее интонациях и мог определить, когда ей становилось не по себе. Но у меня оставалось не так много времени, и я поставил на то, что она слишком много вложила в меня, чтобы ее отпугнула моя фамильярность. Вместо этого Лора объяснила мне, что все люди разные, поэтому к каждому она находит индивидуальный подход. Она словно кроила каждое самоубийство по мерке того, кто к ней обращался. И даже старалась избегать самого слова «самоубийство», как будто не хотела произносить его вслух.
– С этой жизнью трудно справиться в одиночку, – продолжила Лора. – Некоторые сворачивают на окольные тропки, и им требуется помощь, чтобы вернуться на правильную дорогу. Другие хотят совсем сойти с дороги – и я помогаю им в этом.
Я подумал о Шарлотте и о том, что если бы Лора убедила ее задержаться на дороге подольше, то сейчас я смотрел бы, как мой четырехмесячный сын играет с мягкими игрушками на полу в детской. И не строил бы планов того, как покончить с женщиной, которая лишила жизни этого ребенка и его мать.
– Вы когда-нибудь задумывались постфактум о том, что могли в ком-либо ошибиться? Что человек, которому помогли, возможно, должен был задержаться в этом мире еще на какое-то время?
– Нет, – сразу же ответила она. – Все приходят ко мне добровольно, как пришли вы. Я никогда не жалела – и никогда не пожалею – о том, что делаю.
У меня было предчувствие, что вскоре Лора будет думать об этом совсем иначе.
Глава 17
Семь месяцев и одна неделя после Шарлотты
Настал день расплаты Стивена.
Вскоре после полудня я протопал по заросшей лужайке к коттеджу, который купил, чтобы сделать жене сюрприз.
Бело-синяя табличка с надписью «Продано» все еще торчала на колышке, вбитом в землю, поэтому я вырвал его и отбросил за кусты. С оконных рам хлопьями облетала краска. Цементные полоски между кирпичами потрескались и нуждались в подновлении. Некоторые из плиток серой шиферной черепицы перекосились – их нужно было заменить или пристроить на место, пока крыша не начнет протекать. Семь месяцев я не был здесь, и это вдобавок к четырем с половиной годам, пока тут вообще никто не жил; чертополох и крапива высотой в два фута, заполонившие газоны, смыкались с одуванчиками, под которыми не было видно гравия на дорожке.
Родители дали мне займ в тридцать тысяч фунтов, чтобы сделать первый взнос, остальное покрывала ипотека. У нас с Шарлоттой были кое-какие сбережения, чтобы оплатить срочный ремонт, – а остальное, как я рассчитывал, мы могли бы сделать постепенно. То была обоюдовыгодная ситуация – отец любил работать руками, а в родительском доме уже нечего было улучшать, и ему не терпелось взяться за новый проект. Он сэкономил бы нам огромные деньги, которые в противном случае пришлось бы заплатить рабочим.
Но дом, который таил в себе такие перспективы, не получил ни единого шанса их раскрыть, потому что Шарлотта покончила с собой в тот самый день, когда я получил ключи от него. С тех пор я не мог заставить себя даже проехать мимо этого места, не то что зайти внутрь.
– Думаете купить его? – спросила женщина, выгуливавшая крошечного, чуть больше крысы, песика; она как раз шла мимо, набросив на голову шарф.
Я покачал головой.
– Нет.
– А жаль, – пробормотала она, прежде чем уйти. – Он мог бы снова стать хорошим семейным домом…
От брошенного вскользь замечания в горле встал ком. Когда-то я был уверен, что этот коттедж действительно станет домом для моей семьи. И даже сейчас полагал, что когда-нибудь в нем действительно будут жить люди, любящие друг друга. Но не сегодня. Сегодня мне предстоит разобраться здесь с Лорой Моррис.
Вернувшись к машине, я достал веревку, лампочку, три картонные папки, набитые фотографиями Лоры и ее родных, и два мотка клейкой ленты, и отнес все это ко входной двери. Нерешительно отперев замок, толкнул дверь. Я уже оплатил повторное подключение электричества, так что, когда щелкнул выключателем, в прихожей зажегся свет. Скудная старая мебель, оставшаяся от прежних жильцов, была покрыта толстым слоем пыли – однако в основном дом был пуст.
Я принялся за работу и оклеил все стены в спальне фотографиями – не осталось ни единого свободного клочка. Потом ввернул в патрон тусклую лампу, чтобы Лора не сразу увидела эти снимки; несколько раз прошелся вверх-вниз по лестнице, запоминая, какие ступени скрипят, чтобы потом не наступить на них. После этого потратил двадцать минут, завязывая и перезавязывая петлю, пока она не оказалась именно такой, какой должна быть; затем подвесил веревку к деревянной балке. Лора заслужила то, что я планировал для нее, у меня не было в том сомнений. Но я не собирался убивать ее. Я хотел, чтобы она созналась в том, что сделала с Шарлоттой, а потом намеревался напугать ее, внушить ей мысль, что она не выйдет из этой комнаты живой. Я бы отпустил ее – но хотел, чтобы она знала, что ее действия имеют последствия. Может быть, это ее остановит…
Я уселся на полу в спальне. В заранее условленное время Лора позвонила мне на одноразовый мобильник, чтобы узнать, где я живу.
