– Точно знаете, что никто не может неожиданно прийти туда? – спросила она.
Впервые с момента разоблачения «Героини» я услышал в ее голосе неподдельный страх.
– Да… никто, – ответил я своим обычным печальным тоном.
– И помните о том, что входная дверь должна быть открыта, а свет – включен?
– Помню. Вы мне не доверяете?
– Конечно, доверяю. Но вы – человек, а человек по природе своей забывчив. Мне нужно удостовериться, что вы внимательно выслушали все сказанное и что не будет никаких сюрпризов или затруднений. Теперь перескажите мне еще раз весь порядок действий.
– Вы приедете ровно в восемь вечера. Если увидите что-либо подозрительное или вам станет не по себе, сразу же уедете. Я буду один в своей спальне, вторая дверь налево с площадки второго этажа. Веревка будет закреплена на балке, узел завязан в точности так, как вы мне говорили. Потом вы пронаблюдаете, как я влезаю на стул и делаю шаг с него. Когда убедитесь, что я мертв, вы уйдете.
– Хорошо. И еще, Стивен: я не говорила вам этого раньше, но спасибо за то, что попросили меня побыть с вами. Было приятно разговаривать с вами в последние несколько недель. Если у вас есть какие-то сомнения, просто продолжайте напоминать себе, ради чего вы вообще искали меня. Вместе мы исследовали каждую тропинку, прежде чем вы решили, что это единственный разумный путь. Вы двигаетесь вперед и позволяете всем, кого любите, делать то же самое. И я очень уважаю вас за это.
– Спасибо, – ответил я. Ее речь прозвучала заученно, и я задумался – не говорила ли она эти же самые слова Шарлотте?
Было почти восемь, уже темнело, когда я, стоя позади разросшихся кустов туи в саду, увидел Лору. Она не могла заметить меня. Я затаил дыхание, глядя, как ее машина останавливается у обочины. Мой взгляд был прикован к пальцам Лоры, сжимавшим руль. Она ждала, не зная, последовать ли зову сердца и войти в дом, или же послушаться разума и убраться подальше отсюда. Некоторое время озирала коттедж – насколько могла видеть с того места, на котором стояла.
«Она здесь. Действительно здесь. Лора Моррис здесь, потому что хочет видеть, как я умираю».
Я сжал кулаки, страстно желая, чтобы Лора вошла в дом. Оглядевшись в последний раз по сторонам, она открыла дверь, оставленную незапертой, и спустя несколько секунд вернулась, чтобы подпереть ее стулом. Желудок крутило, как будто мне отчаянно требовалось посетить туалет.
Я дал ей время на то, чтобы подняться наверх, как мы и условились, а затем последовал за ней, стараясь не наступать на скрипучие ступени. Из темноты коридора наблюдал, как она в испуге срывает со стен фотографии. Бесшумно переступил порог комнаты, и когда заговорил, Лора обернулась на мой голос, широко раскрыв глаза. Я сделал шаг вперед, и она отступила.
– Что… что вам нужно от меня? – спросила она тоном, которого я никогда прежде не слышал от нее. Она даже не пыталась скрыть страх.
Я двинулся к ней, чтобы напугать ее еще сильнее, и сообщил, что хочу ее признания: зачем она так поступает с уязвимыми людьми? В ответ Лора выхватила из кармана пальто что-то похожее на кухонный нож и слабо помахала им перед собой. Ей не хватило бы смелости воспользоваться им, и именно это я ей сказал.
Неожиданно я ощутил характерный запах мочи и понял, что она в панике опорожнила свой мочевой пузырь. Кольнуло чувство вины, но я вспомнил, до чего она довела Шарлотту, для чего приехала сюда – чтобы увидеть, как я умираю. Я приблизился еще на шаг.
– Видишь веревку? – спросил я. Конечно же, она видит. – Не я сегодня буду висеть в петле, а ты.
Несколько секунд единственным движением в комнате была дрожь ее вытянутой руки с зажатым в пальцах ножом. Но потом я нарушил эту неподвижность. Схватил Лору за запястье, потом резко развернул и заломил ей руку. Она закричала от боли, нож упал на пол, и я потащил ее через комнату к петле.
Наброшу петлю ей на шею, а потом, когда она начнет умолять о пощаде и просить прощения, когда окажется в самом жалком положении, какое только можно представить, – отпущу. Завтра передам записи наших телефонных разговоров начальству в «Больше некуда» – и пусть с ней разбираются они и полиция.
Вот только я не подумал о том, как буду надевать петлю. Когда я отпустил ее руку, она воспользовалась моментом, ударила меня локтем по яйцам и с силой пнула в лодыжку. От боли я рефлекторно разжал руки, и это дало Лоре возможность вырваться, поднять с пола нож и пырнуть меня в живот.
Чистое везение – для нее, конечно. Сначала я не ощутил боли – только давление лезвия. Боль пришла тогда, когда я прижал ладонь к ране и почувствовал, как кровь стекает за пояс джинсов. Я ощутил слабый толчок воздуха, когда Лора наклонилась и вырвала нож из раны; упал на бок и услышал ее удаляющиеся шаги. Потом на лестничной клетке раздался громкий стук – словно она упала. Я прислушался, молясь, чтобы она не сломала шею, и в панике соображая, что делать с трупом. Потом вдруг внизу снова раздался шорох, и я услышал, как Лора, спотыкаясь, выходит из дома; загудел двигатель автомобиля, и машина, сорвавшись с места, умчалась прочь.
Я лежал в комнате – один, окруженный ее фотографиями, приклеенными к стенам и теми, что она сорвала и раскидала по полу.
Мы недооценили друг друга, и она переиграла меня. Пока, во всяком случае.
Часть II
Глава 1
Лора
Я глубоко вдохнула запах сандала, исходящий от ванны с пеной, и сместилась чуть вперед, пока теплая мыльная вода не скрыла грудь, дойдя почти до подбородка.
По краям ванны были расставлены семь свечей с ароматом ванили; время от времени тишину в помещении нарушал резкий треск горящего фитиля.
Я начала медитацию, сосредоточившись на ощущении, как вода согревает мою кожу, что чувствую, когда приподнимаю ступню и дотрагиваюсь кончиками пальцев до пены на поверхности, как моя спина прилегает к ванне. Сосредоточилась на дыхании, сделала его медленнее и глубже – чтобы приподнимались и опадали не плечи и грудь, а живот. Потом, достигнув пика расслабления, толкнулась вперед, открыла рот и погрузила голову, втягивая воду, пока та наконец не хлынула в легкие.
Мозг мгновенно отреагировал на это, требуя, чтобы я вынырнула и откашлялась, но я боролась с этим инстинктом и оставалась под водой, дергаясь, точно попавшая в сеть рыба. Почувствовала, как сжимаются мышцы гортани и начала отсчет – сколько кислорода осталось в крови. Глаза жгло, но я удерживала их открытыми и смутно различала размытое синее пятно – полотенца, висящие на батарее. Потребовались все силы, но я провела под водой еще немного, пока жжение в груди не стало невыносимым. С кружащейся головой вынырнула и свесила голову за край ванны, отчаянно срыгивая воду и желчь на плиточный пол. Уверена, что оставалась под водой немного дольше, чем в прошлый раз.
Придя в себя, я вылезла из ванны, шагнула к запотевшему зеркалу, протерла его фланелевой тряпочкой и уставилась на отражение. Прошло шесть недель после столкновения со Стивеном и падения с лестницы в его доме. Синяки под глазами, разбитая губа, ободранное ухо и ссадины на щеках зажили куда быстрее, чем мне хотелось. Я небрежно нанесла макияж, чтобы следы того вечера были по-прежнему заметны, и с силой ущипнула себя за места, где еще виднелись синяки, – чтобы те оставались такими же яркими.
