Зина, увидев покрасневшие, как гусиные лапки, руки Шурика, сняла свои рукавицы и подала их мальчугану:
– Надень, герой, а то ручонки отморозишь.
Мальчик, прижав руки к груди, отступил на шаг от Строевой и медленно покачал головой:
– Не возьму, тетенька! Как же вы голыми руками винтовку держать будете? А я и вот так могу. – И он сунул руки в рукава старенького пальто, глядя ясными глазами на русскую девушку-солдата.
Зина спросила:
– А ты где живешь?
– В лесу.
– Как в лесу?
– Очень просто. Как стали гестаповцы наших деревенских в Германию угонять, я и бабушка ночью убежали в лес. Я еще летом землянку построил, дров заготовил, картошки и соли припас.
– А где твои папа и мама?
– Папа на войне, а маму немцы к себе угнали.
Бойцы окружили тесным кольцом Шурика и его бабушку. Каждому хотелось сказать приветливое слово первым советским гражданам, с которыми нам довелось встретиться на освобожденной от немцев земле. Но мы очень спешили: на околице Местанова наше боевое охранение уже завязало перестрелку с противником. Эта маленькая худенькая фигурка русского мальчика и его выразительные с хитринкой глазенки остались жить в моей памяти на всю жизнь. А его напутственные слова и теперь звучат в ушах:
– Товарищи! Будьте осторожны, фашисты очень злые!
Как только завязалась перестрелка на околице Местанова, Круглов приказал 1-й роте обойти немцев с запада, 3-й – с востока и окружить их в деревне, а нам, снайперам, вести бой с вражескими пулеметчиками и снайперами.
Одна за другой роты скрылись в лесу. Снайперы попарно разошлись в разные стороны и по полю стали подбираться ближе к Местанову. Зина и я, дойдя до березы, указанной Шуриком, залегли. Впереди простиралась снежная равнина, отделявшая нас от селения. Увидеть солдата, одетого в маскировочный костюм, отсюда было невозможно. Нужно было подобраться к деревне хотя бы на 500–600 метров, чтобы увидеть, откуда немцы стреляют.
– Иосиф, я поползу одна, вон до того куста бурьяна, а ты наблюдай, нет ли поблизости немецкого снайпера. Я тебе дам знать, как только доберусь до куста.
Не ожидая моего согласия, Зина быстро уползла. Скоро ее маскировочный костюм слился со снежной пеленой, и я потерял ее из виду. Я всматривался в каждый колышек, каждую жердь забора на околице Местанова, но увидеть хотя бы вспышку выстрела или перебегающего с места на место немца не мог.
«А если Зина не заметит запорошенную снегом мину?» Эта страшная мысль напугала меня. «Зачем я не остановил ее?» В висках стучала кровь, да так сильно, что я не слышал выстрелов. Глаз слезился от напряжения, не хватало времени не только осмотреться по сторонам, но даже смахнуть рукой слезу – я боялся упустить вражеского стрелка, который мог заметить Зину и убить ее. В эту минуту мне захотелось поползти как можно быстрее по ее следу, догнать ее, чтобы никогда больше ни на одну секунду не разлучаться с ней!
Я продолжал пристально вглядываться то в заросли бурьяна, то в дома на околице Местанова. Мне казалось, что прошла вечность, а Зина все не появлялась на условленном месте. Я потерял всякое терпение. Непреодолимое желание быть с ней рядом толкало меня вперед. Но вот зашевелились стебельки бурьяна…
– Зина! – невольно вырвалось у меня.
Она подняла марлю капюшона, и ее разрумянившееся лицо резко выделилось на снегу.
Я пополз быстро, не оглядываясь, по ее следу. Осмотрелся: впереди – небольшой снежный холм, из-за которого не было видно домов деревни. На снегу в сторону холмика – следы человека. Пригибаясь к земле, забыв осторожность, я бросился бежать по этому следу.
– Ползи, сумасшедший! Заметят!
Я упал на снег и осмотрелся. Недалеко от меня лежала Зина: вернее, я увидел подошвы ее валенок.
– Иосиф, что случилось?
– Поволновался…
– Я тоже. Не будем больше в бою разлучаться.
До Местанова теперь было не более 500–600 метров, но где укрываются немцы, не было видно. Заснеженные крыши домов, казалось, своей тяжестью вдавливали в землю бревенчатые стены, окна виднелись на уровне снежного покрова.
– Фрицы, видимо, стреляют с чердаков. Нам необходимо отползти в сторону, чтобы их увидеть, – предложил я.
– Ползать по полю нет надобности, будем следить за улицей и палисадниками домов, – ответила Зина, согревая дыханием кончики пальцев левой руки.
Где-то совсем близко слева и справа открыли огонь станковые и ручные пулеметы, дружно захлопали винтовочные выстрелы.
«Наши подошли вплотную к Местанову», – подумал я с облегчением.
– Иосиф, видишь скирду соломы у стенки сарая?
– Вижу, а что?
– А ты лучше присмотрись к ней. Мне кажется, что солома шевелится.
– Следи за ней, а я буду смотреть за улицей.
В тот момент когда бойцы батальона Круглова обложили деревню со всех сторон, через наши головы пронеслись одна за другой очереди «катюш». На улицах, в огородах взлетели в воздух копны дыма и огня, разом загорелось несколько домов. Со двора одного горящего дома вырвалась на улицу пара светло-рыжих лошадей, запряженных в пароконные сани; они бешеным галопом понеслись вдоль деревни в нашу сторону. Испуганные взрывами снарядов, лошади усиливали бег, из их больших ноздрей вырывались клубы пара. Они промчались мимо нас напрямик по полю, а когда выбежали на дорогу, послышался взрыв. С пронзительным ржанием лошади взвились на дыбы и рухнули на землю.
– Иосиф, посмотри скорей, скирда соломы ожила!
Из скирды высунулись головы фашистов и тут же разом нырнули в солому. Вдруг скирда поднялась над землею и повернулась на одном месте. Я успел увидеть лишь спину одного из немцев, – и Зина в ту же секунду выстрелила в эту спину. Гитлеровец упал на землю. Еще один немец выскочил из соломы, забежал за угол сарая и, прижимаясь к стенке, стал глядеть в нашу сторону. Перезаряжая винтовку, я думал, что Зина пристрелит фашиста, а она, видимо, ждала, что это сделаю я. Но в это время немец по-своему решил свою судьбу: он сорвал с себя белую маскировочную куртку и, размахивая ею над головой, побежал навстречу советским бойцам.
Бой за последний опорный пункт немцев, прикрывавший подступы с севера к стыку шоссейных дорог Ленинград – Волосово – Кингисепп, разгорался. Гитлеровцы, окруженные со всех сторон в Местанове, дрались с отчаянием обреченных. Они вели пулеметный и минометный огонь из окон и чердаков домов. Повсюду слышались автоматные очереди и винтовочные выстрелы, но бой еще не дошел до рукопашной схватки. Мы стреляли и по окнам, откуда вели огонь станковые и ручные пулеметы немцев. Вдруг Зина дернула меня за руку:
– Видишь немцев? – спросила она. – Да ты куда смотришь? Вон они возле дома, у высокого дерева, с минометом возятся.
Я едва разглядел минометчиков, как Зина выстрелила. Один немец упал на бок, два мигом скрылись за углом.
