Туров молчал. Что тут скажешь… В поддержке и одобрении она не нуждалась. Высказать сочувствие? Нет, это не для нее, не для Ленки. Судорожно подыскивал, что сказать: «Теперь ты не одна, я с тобой, на всю жизнь, ты больше не будешь чувствовать себя обманутой или ненужной, использованной. Ты – самое дорогое, что у меня есть! Самое любимое и самое главное! И всю свою жизнь – нашу жизнь! – я буду тебя оберегать и защищать!» Но слова застревали в горле. Он смотрел на Лену, и сердце ныло от жалости. Как он, мальчик из благополучной семьи, у которого всегда были прекрасные, заботливые папа и мама, которые его обожали и уважали, холили и лелеяли, занимались его воспитанием, водили на музыку и рисование, брали в походы и на море, может судить, а уж тем более – осуждать? Нет, права он не имеет. Бедная, бедная Ленка! Сколько ей пришлось пережить!
– Лен, – сказал он дрогнувшим голосом, – все это, конечно… ужасно. Мне очень жаль. Только… – Он вдохнул побольше воздуха. – Только ты теперь не одна. У тебя есть я, понимаешь? И больше тебя никто не обидит!
Лена окинула его взглядом. Грустным, насмешливым.
– Спасибо, Лешка. Я знаю. Только, – она усмехнулась, – только защищать меня не надо. У меня такие зубы выросли – загрызу, кого хочешь!
– Лен, выходи за меня замуж! Не смейся, я на полном серьезе!
Лена расхохоталась.
– Я сказал что-то смешное? – обиделся Туров.
– Нет, Леш, – посерьезнела Лена. – Не обижайся, пожалуйста! – Она встала с дивана и подошла к окну. Не оборачиваясь, глухо сказала: – Нет, Леш, прости. Это в мои планы не входит. Рано мне еще замуж. Да и зачем? – И, резко обернувшись, повторила: – Зачем? Ну правда – зачем? Ты мне ответь! Если получится.
Он растерялся.
– Зачем люди женятся? Ну… что бы быть вместе. Поддерживать друг друга. Жалеть. Помогать. Рожать детей. Спать, наконец! Ездить куда-то. Собирать гостей, накрывать стол. Ну я не знаю… Любить друг друга!
Она покачала головой.
– Все правильно. Ты сказал правильные слова. Только… Рожать детей – это вряд ли. Знаешь, после моего «счастливого» детства я на это вряд ли решусь. Что там еще? А! Собирать гостей и накрывать столы? – Она засмеялась. – И это вряд ли! Пироги, салаты, белая скатерть? Нет, Леш. Это не для меня. Я не очень люблю людей, Лешка. И не очень им верю. А все остальное – что там у тебя? – ездить вместе, спать, любить – это ведь можно и без штампов, правильно? И еще, – Лена нахмурилась. – Все эти загсы дурацкие, машины, украшенные кладбищенскими цветами, рестораны с пьяными рожами… Нет, извини! Даже не уговаривай.
– Глупость какая, – пробормотал Туров. – При чем тут украшенные машины и пьяные рожи? Без этого можно прекрасно обойтись! Тихо расписаться и так же тихо, своим кругом, посидеть в кафе. Или дома. Мама моя все прекрасно…
– Леш, – перебила Лена, – ты меня не слышишь! Вообще не слышишь!
Он обиженно и раздраженно пожал плечом и прошелся по комнате.
– Я вообще не хочу замуж! – выкрикнула она – Вообще, понимаешь? По крайней мере – сейчас! А там… не знаю! Но в девятнадцать лет? Ты что, спятил? И искренне не понимаю – для чего? Ты постарайся без обид, ладно?
Он промолчал.
– Так вот, нарисую тебе картинку. Тихая, скромная свадьба у тебя дома. Из гостей – самые близкие. С твоим близкими все понятно. С моими – не очень. Ну ладно, не суть, с этим мы разберемся. Итак. Сходили мы в загс, получили свидетельство. Надели друг другу кольца. Выпили шампанского. Съели салаты и пироги. Легли спать на твою кровать. Выспались. Утро. И? Дальше что, Леша?
– Дальше – жизнь, – буркнул он. – Обычная жизнь. Институт. Работа. Магазин, ужин. По воскресеньям кино. Или театр. Родственники. Друзья. Что-то не так?
– Всё! Всё не так, Леша! Ну давай заново и по порядку. Живем мы у твоих, верно? А по воскресеньям ездим к моим, на Берсеневку. Можно и в Люберцы, там у меня тоже родня – что, не хочешь? Навестить мою маму и дядю Борю не хочешь? Или бабку с дедом – а что, рядом, соседний дом! Ну ладно, проехали. Какие еще варианты? А, на концерт! По приглашению нашего друга Градова – у вас же группа, да? Вы ж музыканты, у вас же концерты, выступления – так? В каком-нибудь раздолбанном и сыром подвале под названием «клуб». А, да, забыла – группу ты, Леша, покинул! – Помолчав, Лена покачала головой. – Нет, Леш. И так не хочу. Надоело. Это до двадцати хорошо. Интересно. А после… После это уже диагноз. Теперь вернемся, так сказать, к быту, – усмехнулась она, – что там про семейную лодку? Не помнишь?
Он не ответил.
– Я напомню – разбилась о быт. А я так не хочу. На голове у твоих родителей сидеть не хочу. Начнутся проблемы, я знаю. А по-другому и не бывает. Я знаю все, что ты скажешь, – и мама у тебя замечательная, и папа чудесный. Не сомневаюсь. Только… тесновато у вас для четверых. Нет, на роль хозяйки я не претендую! – рассмеялась она. – Но зачем осложнять родителям жизнь? Пусть поживут для себя. Ко мне, как понимаешь, ехать некуда – я везде гость и не везде гость желанный.
Мы оба студенты. Только не говори, что ты готов разгружать вагоны! Да и зачем столько усилий? Глупо. Ну и еще одно, Леш… – Замолчав, она снова отвернулась к окну. – Я хочу уехать. Вообще, понимаешь? Отсюда. Из страны. Не спрашивай почему. Просто… мне надо. Чтобы всех их не видеть. Забыть о них и не вспоминать. Всю мою прежнюю жизнь забыть. Перечеркнуть, как не было. Родню свою долбаную, всех-всех! И тех, и других! Уехать в свободу и начать все сначала, с белого, как говорится, листа. С себя начать – посмотреть, на что я способна. Сама. Не когда бабка с дедкой пихнули тебя в институт – в тот, который смогли. Какой из меня химик – смешно! Я это все ненавижу. В общем, ты, надеюсь, меня понял, Леша. И не потому, что ты плохой. Что ты, Лешка! Ты замечательный! Искренний, честный. Не трепач и не пустобол. Ты надежный, я это вижу. Верный. Серьезный. Не то, что все остальные. Дело не в тебе – во мне. Это у меня другие планы. Я хочу уехать, сбежать. От себя в том числе. Ну и вообще, – она засмеялась, – не портить тебе жизнь. Я, знаешь ли, не очень для жизни… Какая из меня жена, Лешка? Ты и сам видишь. И в нищете я больше жить не хочу. И зависеть от чужого настроения и мнения – тоже. Не хочу чувствовать себя приживалкой. А все получается именно так, даже не спорь. Все так и будет. Квартиру мы снять не сможем – не по деньгам, два нищих студента. Да и где ее взять, эту квартиру? Комнату в коммуналке? Нет, не хочу, нажилась. – Она повернулась и внимательно оглядела его. Подошла. Погладила по лицу. Посмотрела в глаза и виновато сказала: – Ну? Я же права? Давай подождем, а? Это и вправду разумно!
Туров обиделся. Да еще как! Нет, понимал, что она права! Во всем права. Глупость. Глупость пожениться в девятнадцать лет и сесть на голову родителям! Надо подождать, она снова права. Да и потом – она не послала его куда подальше! Как она сказала – «давай подождем»? Но это «уехать»? Какая дикая чушь! Как она может уехать? В какую свободу, куда, в какую другую страну? Кто ее ждет там, за границей? Да и вообще? Технически – как? Выйти замуж за дипломата и остаться? Ерунда. У дипломатов свои невесты, проверенные сто раз, изученные до мелочей. Благонадежные. А Ленка точно не из благонадежных. Как сказанет что-нибудь – берегись! Переплыть океан или море? Ага. Поехать по турпутевке и остаться? Доказать, что у нее есть еврейские корни? Но их нет, все русские, от первого до последнего колена, смешно!
