Он прекрасно осознавал, что для нее это подвиг.
Спустя пару месяцев ночью осторожно, дрожа от страха, он взял ее руку. Руки она не выдернула, и, не сдержавшись, он громко и облегченно выдохнул. Нет, больше никаких поползновений – мозги работали! Но в эту ночь, впервые за многие месяцы, он крепко уснул.
Когда его дочь появилась в их доме, он был счастлив. Трехлетняя Саша тихо возилась с игрушками. Ни капризов, ни слез, ни шума от девочки не было – чудо, а не ребенок.
За столом, как всегда красиво накрытым, сидели втроем – его любимая женщина, его обожаемая дочь и он, глава семьи.
Так показалось на пару минут – мираж, наваждение, морок. Но тут же все исчезло – он увидел глаза жены. О чем он, какая семья? Есть он и она, Зоя. И есть эта девочка. Дороже которой нет. И еще есть та женщина, стоящая между ними. Теперь – навсегда.
* * *
Саше было семь лет, когда они поехали на море. Втроем – мать, отец и она. Подарок перед школой.
Поехали на машине. Неделю до отъезда Саша не спала. Представляла, мечтала, воображала. Ну, во‐первых, они едут втроем, как настоящая семья! Во-вторых, они едут на море! Ну а в‐третьих, едут они на машине! И папа говорил, что они будут проезжать разные города и поселки, останавливаться, чтобы перекусить, искупаться, освежиться в речке или глянуть на что-то интересное. Только бы ничего не сорвалось, только бы родители не поссорились! Только бы не вернулась из деревни Зоя.
Все получилось. Ранним утром они выехали из города. Саша смотрела по сторонам – леса, пролески, городки, деревеньки.
Под болтовню и смех матери уснула. Ах, как было уютно спать на заднем сиденье отцовской «Волги»! Как сладко, как счастливо!
Проснулась от того, что машина затормозила.
Смущенно хихикая, мать побежала в лесок, отец вышел размяться и покурить. Жмурясь от яркого солнца, Саша дотронулась до отцовской руки. Он осторожно и нежно пожал ее руку.
Немного было в жизни таких моментов – абсолютного, безоговорочного счастья, такого, от которого можно задохнуться.
Потом они ели приготовленные матерью котлеты и бутерброды и пили чай из здоровенного китайского, в ярких пионах, отцовского термоса.
К морю добрались на следующий день. Саша дрожала от нетерпения – какое оно, это море? Такое же, как на картинке? Или еще лучше?
Море оказалось необыкновенным: серебристым, чуть дрожащим и – бесконечным. Держа отца за руку, Саша медленно вошла в воду. Зашла и зажмурилась. Ей казалось, что она встретилась с чем-то необыкновенным, совершенно волшебным, загадочным, таинственным, непостижимым. Она испугалась и задрожала – вот сейчас она откроет глаза и море исчезнет, – осторожно открыла глаза.
Море было на месте – манило, зазывало, очаровывало. Отец взял ее на руки, и они зашли в воду. Вода обожгла, опалила, заставила вздрогнуть и почему-то заплакать.
– Ты испугалась? – переполошился отец. – Сашенька, что ты? На берег? Хочешь на берег?
Саша мотала головой.
В первый же день с морем она подружилась и уже его не боялась. И еще полюбила его на всю жизнь. Прожить год без моря? Это было ужасно.
Жили они в маленьком домике в километре от берега. Крепенькая, словно грибок, мазанка стояла в самой сердцевине большого черешневого сада. Некрашеные, светлые деревянные полы, две кровати, застеленные белоснежным накрахмаленными бельем. Обеденный стол и три стула. И кухонный закуток – плитка с газовым баллоном, две блестящие, сверкающие кастрюльки и две сковородки.
Хозяйка Олеся, по-домашнему Леся, рослая, широкобедрая, черноглазая и румяная, с толстенной косой, закрученной баранкой вокруг головы, похожая на красавицу из украинской сказки, смешно «шокала» и «гакала» и постоянно угощала квартирантов – то принесет таз черешни, которая вон, только высуни руку в окно. То банку еще теплого, только что сваренного варенья, то миску розовых пенок, которые отец обожал. А то и таз пирогов – с вишней, сливой, капустой – или кастрюлечку малинового борща:
– Валя, шо тебе стоять у плиты? Ты ж в отпуске! Возьми, не побрезгуй – хороший борщ, на утяте!
Борщ «на утяте» был необыкновенным – громко чавкая, отец извинялся:
– Простите, но здесь по-другому нельзя!
После обеда ложились отдыхать – Саша с книжкой и отец с газетой. Мать выходила во двор. И Саша тут же засыпала – отец говорил, что после моря все устают. Скоро начинал похрапывать и отец. Со двора раздавался голос хозяйки – Леся выговаривала что-то старшему сыну.
По вечерам ходили в кино, а на обратном пути покупали мороженое. В общем, сплошное и незабываемое счастье.
Однажды не спалось, и Саша подслушала разговор Леси с матерью. Леся жаловалась на мужа – и ленивый, и выпивает, в общем, толку от него, как от козла молока!
– Наказание, а не муж, – сетовала Леся. – И за что мне такое? А сама дура, – тут же смеялась она, – влюбилась как кошка. Как дочку хотела, а вышло два парня и все в отца – вот повезло! Вот ты, Валя, счастливая! Такой муж у тебя – серьезный, непьющий. А донечка! Не девочка – золото: тихая, смирная.
Мать отвечала с гордостью:
– Да, Володя мужчина серьезный. И не пьет – только по праздникам. Да и то так, для порядка. И Саша хорошая.
И вот смехота! Мать рассказывала хозяйке про «чудесную» квартиру в центре Москвы, про «шикарную» дачу, про последний подарок мужа – шубку из мутона, про австрийские сапожки на натуральном меху, про золотые сережки:
– На море не взяла, боялась, что потеряю.
Саша леденела от ужаса – а если Леся все узнает? Узнает, что никакая мама не жена, а всего лишь любовница? Что сама она незаконнорожденная дочь и что в Москве у отца есть законная супруга Зоя Николаевна? И никакой квартиры в центре Москвы у них нет, а есть комната в коммуналке на улице Вавилова. И нет ни мутоновой шубы, ни австрийских сапог, а есть старое пальто с пожелтевшим и довольно ободранным мехом и ужасно некрасивые коричневые старушечьи полусапожки, в которых мать постоянно мерзла?
Наверное, именно с того дня Саша стала болезненно бояться лжи и разоблачения. И дала себе слово – никогда не врать. Наивное и глупое обещание. Конечно же, не получилось. Но хорошо запомнила, как боялась, что все откроется. Весь отпуск боялась, только в поезде отпустило.
* * *
В первый класс ее отвел отец – нарядную, с дурацкими пышными, больше головы, капроновыми бантами – конечно же, материно изобретение. Счастливая и гордая, мать держала отца под руку. И снова все как у людей, как у всех: муж, дочь. Семья. Утешалась – хоть так.
На море они больше не ездили. Да и вообще никуда втроем не ездили. Наверное, мать очень отца раздражала.
Вдвоем с отцом Саша ездила к тете Вере в Быково и в деревню, в Алексашино, – на дачу, как говорил отец.
