– Возвращайтесь к работе! Вы скоро увидите острова! Вас не касается то, что видят наблюдатели. – Миас отошла от кормы и встала на поручни, держась одной рукой за веревку, другой приложив к глазам подзорную трубу, ее длинные седые волосы с красно-синими прядями подхватил ветер, а женщинам и мужчинам ничего не оставалось, как вернуться к работе, словно провинившимся детям. – Гора Колферрис. Мы пройдем мимо нее в канал, – крикнула Миас, чтобы стоявшая за рулевым веслом Барли ее услышала. – Отсюда не более восьми поворотов песочных часов до Корфинхьюма. – Она оглянулась. – Хранитель палубы, открой арсенал и раздай курновы и пики каждой женщине и каждому мужчине. И анхир – всем. Расчеты дуголуков должны быть готовы. Моя команда, моя команда! – закричала она с горящими глазами. – Приготовьтесь, сегодня нам предстоит сражение! – И она взметнула в воздух руку с подзорной трубой.
В ответ команда одобрительно взревела, и Джорон удивился. Если ты ненавидишь сражения, Миас, почему выглядишь такой счастливой, когда думаешь о них?
Барли налегла на рулевое весло, Джорон почувствовал, как корабль изменил курс, и у него появилось некоторое представление, каким мог стать «Дитя приливов», если бы его команда работала безупречно – корабль легко парит над волнами, танцует над морем и вокруг врагов. Но до этого было еще далеко – возможно, «Дитя приливов» никогда не суждено превратиться в такой корабль. Да и как это могло произойти?
Клюв корабля теперь был направлен на гору Колферрис, вздымавшуюся над морем, на ее сером хребте ярким пятном выделялась зеленая растительность, вокруг летали стаи скииров, что-то жалобно кричавших ветру. Отец говорил ему, что это духи моряков, брошенных на островах и умерших от голода на голых скалах, вроде горы Колферрис.
Мимо Колферрис шла цепочка островов, постепенно увеличивавшихся в размерах, покрытых знакомыми всем розовыми, голубыми и пурпурными цветами джиона и вариска, выраставшими из моря, точно сломанные зубы в челюсти. Над островом, к которому они направлялись, кружили стаи птиц, указывая, что там можно раздобыть пищу. «Быть может, – подумал Джорон, – там ее даже больше, чем обычно, и, если мы опоздали, то на острове полно мертвецов».
Какая-то часть Джорона, совсем небольшая, та, которую он не любил, но не мог отрицать ее существования, надеялась, что они опоздали; мысль о тех, кто хочет его убить, и о том, что ему придется убивать в ответ, наполняла его таким страхом, какого он прежде не знал. Но другая часть, воспитанная на рассказах и историях отца, надеялась, что они успеют вовремя, представляла, как он станет героем, летящим на черном корабле, чтобы спасти детей Корфинхьюма. Об этом поют женщины и мужчины. На корабле, вне всякого сомнения, царило приподнятое настроение, и дело было не только в выставленной на палубе бочке анхира, к которой все по очереди протягивали чашки.
Как ни странно, Джорон не испытывал желания выпить.
Когда арсенал был открыт и все получили оружие, команда еще больше обрадовалась; как если бы курновы, щиты, копья и багры давали не только способность отнимать чужие жизни, но и наделяли их обладателей достоинством – чего Джорон совсем не понимал. Для него клинок являлся лишь инструментом, а мысль о том, чтобы кого-то рубить на куски, заставляла вспоминать о сильном теле отца, разорванном корпусом костяного корабля.
Однако команда относилась к таким вещам иначе; тут и там возникали споры из-за любимого оружия, женщины и мужчины наносили пробные удары, взвешивали в руках курновы, менялись ими, а в нескольких случаях дело едва не дошло до схватки из-за каких-то клинков, которые имели славную историю, – так понял Джорон. Он подумал о том, чтобы вытащить из ножен свое оружие и проверить, нет ли у него каких-то особых свойств. Но не стал так поступать, решив, что для хранителя палубы недостойно расхаживать по палубе и размахивать курновом.
Хотя отец научил его не только обычным приемам боя, известным всем, Джорон не слишком разбирался в оружии и сомневался, что способен отличить хорошее от плохого. Более того, он опасался слишком много узнать о своем мече, который получил, когда в первый раз взошел на борт корабля.
«Для супруга корабля», – сказали ему тогда, а он по глупости и наивности решил, что ему оказали честь.
Теперь он в этом сомневался.
– Подготовьте луки к стрельбе, – крикнула Миас, и Джорон смотрел, как Фарис и Хилан, каждый вместе с тремя другими детьми палубы, а также Квелл и Канвей со своими расчетами, начали отвязывать луки, закрепленные веревками, чтобы они не пострадали в плохую погоду.
Подготовка к стрельбе больших дуголуков еще больше возбудила команду «Дитя приливов», и, когда Квелл открыла коробку у основания своего лука, где, чтобы она не намокала, хранилась свернутая тетива, Джорон ожидал услышать крики радости. Однако тут же прозвучал гневный голос супруги корабля:
– Остановись, женщина! Мы натягиваем тетиву только в тот момент, когда сражение неизбежно.
Джорону стало интересно, заметила ли Миас злобный взгляд, который бросила на нее Квелл, ведь супруга корабля сделала замечание в присутствии ее расчета – в нем Джорон прочитал обещание мести в будущем. Однако Миас повернулась к Квелл спиной и стала смотреть вперед.
Теперь Джорон уже мог различить Корфинхьюм, последний и самый большой остров в цепочке, рядом с которым располагалась огромная груда камней. Дальше остров уходил от них, подобно женщине, которая улеглась спать на холоде, но, в отличие от изгибов тела женщины, остров представлял собой длинный прямой конус, заросший джионом и вариском, спускавшимися к морю. По мере того как «Дитя приливов» приближался к острову, Джорону стало казаться, будто он слышит крики птиц у себя над головой. И только после того, как они оказались ближе, и он сумел различить точки флюк-лодок, гребущих к берегу, понял, что кричат люди, а не птицы.
Между тем Миас наклонилась вперед, словно пыталась помочь кораблю лететь быстрее.
– Подготовить луки, – сказала она, не обращая внимания на суету на палубе, ее взгляд был полностью сосредоточен на том, что происходило впереди. – Смочите руки краской и обрызгайте хребты для Старухи.
Когда они обогнули мыс, лодки мародеров стало видно лучше. Ветер слегка ослабел, земля находилась с подветренной стороны.
– Разверните верхние крылья, – крикнула Миас. – Нам нужен весь ветер, который мы сможем поймать, но я не хочу, чтобы нас выбросило на берег.
Мародеров оказалось больше, чем предполагал Джорон. Он насчитал около тридцати флюк-лодок, по большей части маленьких, но видел и не менее четырех лодок с двойными парусами, раскрашенными в яркие цвета, с силуэтами жуткого черепа Морской Старухи. Женщины и мужчины, управлявшие ими, разделись и разрисовали свои тела в красный и белый цвета, чтобы походить на мясо с жиром, словно с них содрали кожу.
– Клянусь дыханием Старухи! – крикнула Миас. – Я сказала натянуть тетиву!
Джорон повернулся. Фарис и Хилан уже пропустили тетиву между концами луков и пусковым механизмом, но работа шла медленно. А Квелл умудрилась безнадежно запутать тетиву в пусковом механизме и теперь кричала на одну из женщин своего расчета. Последний расчет лучников под руководством Канвея тупо смотрел на тетиву, словно они видели ее в первый раз.
