Именно туда и привела Джорона Миас. По темному туннелю, едва освещенному тусклосветом, в комнату, поначалу показавшуюся Джорону абсолютно темной. Прошло время, прежде чем его глаза приспособились к одинокому источнику света, в котором догорали остатки масла, и никому не приходило в голову добавить туда еще. Единственный обитатель комнаты сидел среди полок из джиона на стуле из вариска и сланца, длинные белые волосы обрамляли лицо, одежда была старой и сильно поношенной, а глаза – белыми от слепоты.
– Миас, – сказал он, и его голос был тих, словно ветер раннего утра. – Мне говорили, что ты никогда не вернешься. Но я знал, что это не так.
Когда Джорон подошел ближе, он увидел на лице старика гладкую кожу от старых ожогов, нетронутым остался лишь шишковатый кусок плоти.
– Я всегда буду возвращаться, супруг корабля, – сказала она, протянула руку и нежно взяла старика за кисть.
У него было лишь два целых пальца.
– Не называй меня так, Миас. Я больше не супруг корабля, и давно перестал им быть. Теперь я просто Йиррид, хранитель карт.
– Для меня ты навсегда останешься супругом корабля, – сказала Миас.
Он улыбнулся ее словам.
– Слишком верная и упрямая. Как и всегда. Мне не следовало удивляться, когда ты попала на черный корабль. – Он покачал головой, но его голос был полон теплоты. – И почему ты здесь?
– Карты, – сказала она. – Мне нужен полный набор. Мой корабль потерял все.
– Их наверняка продал за выпивку какой-то глупец, не понимающий, насколько они ценны, – сказал слепец, и Джорон почувствовал, что краснеет. – Но у нас полно карт. Я должен отдавать старые на черные корабли. – Йиррид встал со своего стула. – Но половина супругов корабля, которые сюда приходят, не могут отличить хорошую карту от плохой, поэтому ты получишь самые лучшие. – Он пошел вдоль полок, придерживаясь двумя пальцами за их край, касаясь колышков, прикрепленных под каждой, помогавших ему определять, что на ней находится. – Вот. – Йиррид остановился. – Самые новые от курсера Клинаса, настоящего художника карт, так мне сказали. Он говорил так, словно знает свое дело, когда навещал меня здесь. – Он взял кипу свернутых карт. – Он должен был попасть на «Ужас». Теперь он у Хастина.
– Я не питаю к нему из-за этого неприязни. Он хороший супруг корабля, пусть ему и не хватает воображения.
– Твоя ситер Кири получила новый пятиреберный «Охотник Старухи». Несомненно, в награду за то, что помогла отправить тебя на черный корабль. – Йиррид отдал карты Миас, она их взяла, а потом он наклонился и сжал ее запястье. – Будь осторожна, Миас. Ты играешь в опасные игры.
– Я знаю, – ответила она.
– И опасайся союзников не меньше, чем врагов. – Теперь в голосе Йиррида прозвучали печаль и безнадежность.
– Я и это знаю.
– Да, – сказал он, отпуская ее руку. – Наверное, так и есть.
– Я вернусь, чтобы еще раз тебя повидать, супруг корабля, – сказала Миас.
– Надеюсь, так и будет. – Йиррид отвернулся, подошел к своему стулу, сел и снова стал смотреть в пустоту, пока Миас и Джорон выходили из комнаты.
Снаружи они увидели двух морских гвардейцев, которые вытянулись по стойке «смирно», одновременно стукнув древками копий о камень и заставив Джорона подпрыгнуть от неожиданности.
Более высокий гвардеец сделал шаг вперед.
– Супруга корабля Миас Джилбрин, я пришел от имени Тиртендарн Джилбрин, правительницы Ста островов, защитницы изгоев дарнов, бабушки флота, наследницы морской гвардии, верховной Жрицы Матери, Девы и Старухи, и неиссякаемого источника нашего плодородия.
– Я знаю, кем является моя мать, – тихо ответила Миас, но гвардеец не подал вида, что слышал ее.
– Я должен привести тебя к Всеобщей матери.
Мысль о том, что он предстанет перед правительницей Ста островов, лишила Джорона мужества. Он почувствовал, как у него слабеют колени, а внутри все сжимается.
– Я благодарна за приглашение, но, боюсь, мне необходимо готовить корабль, а приливы никого не ждут. – Миас попыталась пройти мимо него, но гвардеец шагнул вперед и копьем перегородил ей путь.
В отличие от большинства гвардейцев, он не носил доспехов; его одежда походила на то, во что был одет избранник Индил Каррад, набор кожаных ремней, сконструированных так, чтобы показать миру мышцы под смазанной маслом кожей.
– Ты игрушка, а не солдат, Тассар, – добавила Миас. – Не стой на моем пути. У меня много дел.
– Я думаю, тебе предстоит узнать, что я не только игрушка, но и солдат, Миас. А теперь следуй за мной, – сказал он.
Несколько мгновений Миас смотрела, как он шагнул в тускло освещенный туннель, и свет отразился от его бронзовой кожи. Она ждала до тех пор, пока не создала видимости, что приняла решение следовать за ним, хотя в Бернсхьюме никто не отклоняет приглашение Тиртендарн, даже ее дочь.
Чтобы попасть в Великое Жилище, им пришлось выйти на свет. Чем выше ты оказывался, тем более изощренной становилась архитектура. На нижних уровнях стены были выложены специально подобранными камнями цвета блистающего золота, зеленого и красного, шедшими по спирали вдоль всего здания. Джорон и Миас поднимались по трапам вокруг внешней стены здания, все выше, выше и выше, за спинами двух морских гвардейцев, а строение постепенно становилось все изысканнее.
На Суровых островах дома строили из каменных блоков, скрепленных смесью песка и химикатов, на Ста островах их считали уродливыми и слишком практичными. Жители Ста островов возводили жилища из маленьких камней, которые укладывали камневязы, вообще не используя клей, и их части удерживались на местах лишь благодаря весу. Спиральные дома являлись лучшими образцами искусства камневязов, а Великое Жилище – самым грандиозным из всех. К тому времени, когда они добрались до самого верхнего уровня, шестого, глазам Джорона предстала паутина каменных ребер, искусно сочетавшихся с джионом – отбеленным, обработанным и истонченным до такого состояния, что он стал твердым, как железо, и прозрачным, точно воздух в ясный день.
Под паутиной ребер, купаясь в свете, сидела гордая Тиртендарн Джилбрин. Ее волосы поседели, и она не красила их в разные цвета – нарушение традиции, но она принадлежала к числу женщин, которым не требовалось подтверждения собственного величия. На ней была юбка, и плоская грудь свисала до пупка, почти скрывая следы растяжек на животе, раскрашенных яркими красками, шрамов, оставшихся от ее собственных сражений, чтобы все могли видеть знаки ее власти. Следовало признать, что от тела Тиртендарн веяло силой, именно по этой причине она его и показывала. Она гордилась своей плодовитостью. Эта женщина произвела на свет для островов тринадцать идеальных детей и получила звание Всеобщей матери.
Ее юбка была из железа, связанного птичьими кишками и покрытого эмалью, украшенной стилизованной рыбой, танцевавшей у нее на коленях. Как и Миас, она носила высокие сапоги. Но, в отличие от дочери, стоявшей на палубе позорного корабля, Джилбрин сидела на троне слез, сделанном из полированного и скрепленного между собой вариска, высеченного в виде перворожденных детей, каждый плакал, удерживая вес Тиртендарн, а через нее вес всех Ста островов.
