Какие выводы напрашиваются? Самые неприятные. Вероятно, будет новая война.
В любом случае нечто затевается. И чем больше я видел, тем меньше нравилось творящееся. Сама иступленная погоня за сборником древних сказаний выглядит неприятно. Что там написано? Что?.. Какую опасность может представлять?..
Короткая пауза позволила осмыслить происходящее, немного подредактировать общую картину в воображении. Но и Лиам успел прийти в себя, наконец произнес с ленцой:
– Ты ведь понимаешь, Эб… можно я буду называть тебя Эбом? Привычней, не так пафосно, как лорд Мак-Моран. Так вот, Эб, ты ведь понимаешь, что раскрывать личность нанимателя не слишком-то профессионально?
– Достаточно серьезный у тебя клиент, – в тон сказал я. – Если даже отморозок, как ты, прислушивается к чужим пожеланиям в ущерб своим.
– Ага, – оскалился в улыбке Лиам. – Очень серьезный.
– Настолько, что сумел разбросать по Таре скрытых шпионов с высокоуровневыми артефактами, способными отслеживать нужных людей. А также вести разведку, получать сведения о деятельности и намерениях Старших домов Олдуотера. Проследил цепочку от Мак-Кейна к моему дяде, а затем к Мстителю в маске и ко мне. Сумел подкупить пролетариев, чтобы те кинули весточку о непонятных посетителях со странными просьбами.
– Не устаю поражаться твоим способностям к логике, Эб, – прокомментировал наемник. – Правда, соображаешь медленно. Иначе б не сидел тут. Да и мститель этот, к слову, жидковат оказался, жидковат. Народные герои должны надирать задницы таким злодеям, как я, а не дохнуть от заточенной железки, сделав кучу в штаны.
Кивнув на Брана, Кэмпбелл издевательски осклабился. Но я пропустил мимо ушей. Ясно же, провоцирует, пытается вывести из равновесия и внушить, что нахожусь в безвыходной ситуации с весьма зыбкими перспективами. И на деле сие близко к истине, но важно иное. А именно: еще одно совпадение, неопровергнутое утверждение.
То, что Айомхар мог сдать меня туату, я не знал. Просто предположил, ибо слишком уж метко меня поджидали, а слежки я не чувствовал. Одно из двух: либо в гроте Нолана установили следящий артефакт, либо, что вероятней, сигнал подали ранее. Таким образом, получается, революционеры-пролетарии кормятся с руки старшего народа. Вполне вероятно, не зная о личности неведомого мецената и благодетеля. Возможно, и само движение смогло возникнуть благодаря щедрым вливаниям, подкинутым на благодатную почву идеям. Что плохо. Отвратительно. Опасно.
Поистине день откровений.
Но виду, что удивился, я не подал. Насколько позволяло разбитое лицо, изобразил иронию и пожал плечами, высказал предположение:
– Или банально не воспринимал тебя как достойного противника.
– О-хо-хо! – восхитился Кэмпбелл. – Беззубая рыбка, сидящая в аквариуме, пытается казаться грозной акулой! И сыплет оскорблениями. Тебе же хуже.
«Да куда уж гаже?»
Но вместо готовой сорваться с языка фразы я устроил игру в гляделки, сложил руки на груди. Глупость, право, признаю. Как-то жалко смотрится, когда избитый до полусмерти человек в клетке задирает нос и пытается корчить хорошую мину. Но не хотелось унижаться. Не хотелось падать на колени, хотя ноги дрожали, а в голове шумело так, будто Вестники играли на барабанах.
Впрочем, и торговаться есть чем. Иначе уже б валялся хладным трупом где-то в канализации, а крысы обгрызали лицо. И сейчас я хотел воспользоваться любым возможным шансом.
Но карты спутали. За спиной натужно закашлялся и застонал Бран. Я оглянулся, увидел склонившегося над ним Проныру и сообразил: дела ухудшаются. Приятель детства хрипел, бился в судорогах. И вновь повернувшись к наемнику, я наткнулся на мерзкую ухмылку.
– Будем продолжать пикироваться? – спросил он. – Пока твой дружок подыхает?
– Предложения? – ровным голосом спросил я.
– Все просто, – с показным дружелюбием произнес Кэмпбелл. – Ты идешь в Лимб и приносишь летопись, а я отпускаю вашу дружную компанию. Уверен, если у кого и получится, так у тебя. Старик всегда считал, что ты талантлив, и у меня нет причин подвергать сомнению слова седого засранца. Если будешь паинькой, Эб, я помогу твоему подыхающему дружку.
– А если не соглашусь? – спросил я, зная ответ.
– Да тоже неплохо! – гадко расхохотался наемник. – Буду медленно и с удовольствием вас расчленять. На самом деле я до сих пор так не сделал потому, что наниматель уж очень хочет достать треклятую книжку. Ссориться не хочется. И если не попытаюсь тебя убедить, они узнают. Но в том случае, если откажешься наотрез, руки будут развязаны. Нанимателю придется удовлетвориться тем, что летопись никому не достанется. Уж прочих охотников за наградой сумеем отпугнуть. Да, срежут премиальные, пожурят, но готов поступиться ради удовольствия выжечь тебе зубы паяльной лампой. А потом найду Старика и намотаю его кишки на кулак. Чудесно же будет?..
Последние слова Лиам говорил с какой-то нежной мечтательностью. И я едва не содрогнулся, поняв, что сейчас он искренен как никогда. Что случайно или намеренно озвучил фантазию, тайно лелеемую многие годы. Но, к нашему счастью, он не из тех, кто упрямо преследует цель. Нет, Кэмпбелл предпочитал ждать момента, когда жизнь сама подсунет ему подарок. Дескать, все происходит ровно тогда, когда должно.
И ведь подсунула же.
Признаться, я несколько растерялся. Но прежде чем сумел найти мысли и слова, мрак в тоннеле дрогнул, послышались легкие шаги. В круг тусклого света, отбрасываемый грязными лампами, вышла высокая женщина. Остановилась и с вызовом сказала:
– Надеюсь, ты пошутил, Лиам. Проблемы будут у команды, а не у тебя одного. Наниматель юмора не воспринимает.
Голос у нее хриплый, с глубокими бархатным нотками. От такого обычно в воображении мужчин возникают срамные образы, а кровь резко отливает от головы и приливает куда-то ниже. Но внешность изрядно контрастировала с интонациями. Женщина скорее смахивала на борца своим телосложением: широкими плечами и узкими бедрами, толстыми мускулистыми запястьями. Комбинезон полувоенного образца добавлял образу брутальности. Наравне с жестким лицом в мелких шрамах – будто кошка исцарапала. Бледно-голубые глаза источали холод, а губы недовольно кривились.
Довершали картину совершенно невероятные огненно-рыжие волосы, больше похожие на языки пламени, коротко и неровно остриженные. В руках же она сжимала короткую рукоятку моргенштерна, перебирала звенья длинной цепочки, на конце которой болтался сферический груз с острыми шипами… от коего ощутимо тянуло Изнанкой и почему-то теплом.
Судя по ряби в Изнанке, игрушка чертовски серьезная. И не новодел, а нечто древнее, теургическое. Какими свойствами обладает, можно лишь догадываться, как и о том, где рыжая умудрилась откопать такое сокровище. Но подставляться под удар штуковины не хочется. Даже мои кастеты рядом не валялись. И интуиция подсказывает, что от человека данный артефакт оставит лишь рожки да ножки.
– Мора, ты почти научилась подкрадываться! – хрипло расхохотался Кэмпбелл, чуть оглянувшись. – Надо практиковаться, я тебя заметил.
