Мои подозрения верны, Тьма уже влияла на их разумы. Сбивала с толку, мешала думать ясно. Вот так и погибают в принципе неплохие искатели. Потому что расслабляются в конце пути, ибо думают, что опасностей нет. Или убеждают самих себя в том, что конкретный план идеален, и не видят очевидных пробелов, роковых ошибок.
Что ж, я оттягивал момент до последнего.
Достаточно давно заметил, почувствовал и уверился процентов на девяносто в своих догадках. Ведь умел наблюдать и делать выводы, складывать цельные картинки из случайных фраз, действий, ощущений.
И да, я понял, о чем хотела предупредить До. Знал, зачем наемников понесло обратно в порт и почему так упрямо они пытаются разрабатывать этот план. Но молчал, подыгрывал. Пока меня не трогали, все устраивало. Да и боялся, что столкновение случится раньше времени. Но одинаково оказался к нему не готов.
Изначально планировал «потеряться», после того как уйдем из обители. Но, во-первых, не учел того, что после копирования ослабею и практически лишусь чувств. А во-вторых, только по выходе из библиотеки Анклава услышал, что наемники планируют делать дальше. И сообразил, к каким последствиям это может привести.
Я мог сбежать, да. Но смысл сохранять свою шкуру, если некуда будет возвращаться? Если тех, кого знал, пожрет вырвавшаяся из Лимба Тьма?
А теперь, глядя на Мору, я думал о том, что, вероятно, не все так плохо. Ворота мастерской заперты, и, чтобы пробить их, понадобится какое-то время. К тому же под рукой полно соленой морской воды. И если получится как-то убедить рыжую, то кто знает… быть может, и удастся выдернуть голову за миг до того, как по шее рубанет топор.
Или подождать еще? Начать действовать в батискафе? Его, к примеру, можно попытаться затопить. Но тогда шансы на собственное выживание вообще будут нулевыми. В тесноте зараза распространится моментально. Если сумею избежать заражения, открою люк, в холодной воде долго не протяну. И знать бы, куда плыть.
«Значит, сейчас», – решил я.
– Скажи, – произнес я медленно, аккуратно подбирая слова, – кто нашел батискаф? Чья идея отправиться на нем?
– Том, – пожала плечами рыжая. – Вечно лезет куда попало, уходит от группы. Но на этот раз идиотская привычка сыграла на руку. Правда, насчет попытки погружения на нем подумали одновременно… Постой. Какое отношение…
Во взгляде наемницы возникла подозрительность и недоумение. Но я жестом заставил ее замолчать и быстро спросил вновь:
– После того как случился обвал, вы быстро нашли друг друга?
– Да не сказала бы, – ответила Мора, напрягшись сильнее. – Мы с Олом упали рядом, вместе и очнулись. А нашего психа отбросило в соседний тоннель. Шли в обход, изрядно петляли, но отыскали.
– И как выглядел?
– Да как обычно. Исцарапало и посекло изрядно, побило камнями. Бледный как смерть и как пришибленный, но такое случается после контузии.
– Ясно, – пробормотал я, задумчиво потер подбородок.
– Послушай, искатель, ты достал! – фыркнула наемница. Порывисто шагнула вперед, схватила меня за отворот куртки и с силой встряхнула. – Если сейчас же не скажешь, что за странные вопросы, я тебя точно ударю. И плевать, что в твоей башке спрятан миллион эаров. Ты понял меня?..
– Да как бы тебе объяснить, – медленно сказал я. – Ты помнишь, в каких местах у Тома царапины? Можешь четко ответить – остались там же или исчезли?..
В этот момент совпало так, что белобрысый маньяк наконец пропихнул в люк батискафа мешок здоровяка. Победно отсалютовал кулаком, встал в позу, будто над тушей поверженного чудовища, и устало утер лоб. И я увидел, как взгляд Моры ушел в сторону, как расширяются зрачки, а кровь буквально за секунду отлила от кожи.
– Не может быть, – почти беззвучно прошептала она. Мотнула головой, не веря глазам. – Я же помню здоровенную ссадину на лбу! И длинную царапину на щеке. Но…
– Раны не заживают настолько быстро, – кивнул я.
– Что имеешь в виду? – окончательно спала с лица Мора. Медленно разжала пальцы и уронила руки.
– Ты ведь уже сообразила.
– Он слишком… нормальный.
– Такое случается, – ответил я. – Встречал упоминания в нескольких книгах. Когда Вестник высокого уровня не вселяется сразу, а заражает своими спорами, управляет на расстоянии. Тогда выявить одержимость очень трудно. По крайней мере, на первых порах человек выглядит, мыслит и действует как обычно. Сам может не подозревать о том, что с ним происходит. Но ты видела, как Том отшатнулся, когда плеснула водой, как взбесился. И от посещения здания Анклава отказался, придумал предлог. Ведь там защита от Тьмы. Обманул и меня. Поначалу. Но мрак в нем растет, я чувствую.
Стоит отдать должное рыжей, пришла в себя достаточно быстро. Нет, я улавливал ее липкий животный ужас. Но она начала мыслить, перебирать варианты. На щеках появился вялый румянец, а на лбу глубокая складка, глаза опасно сузились.
– Ты можешь лгать, чтобы устроить междоусобицу, – сказала наемница.
– А если нет? Что тогда?.. – веско изрек я. Выдержал паузу и добавил: – Мора, я видел, как за вами увязался Вестник. Видел собственными глазами. Эти твари не отстают от жертв. Некоторые обладают разумом и достаточно хитры, чтобы разыграть спектакль. Как думаешь, что произойдет, если один на батискафе прорвется вниз? Что произойдет с нами?..
Она вновь побледнела, хотя дальше некуда. Представила, осмыслила и ужаснулась нарисованной в воображении картиной. Облизнула разом пересохшие губы и бессмысленно уставилась в пустоту. Именно сейчас Мора больше походила на женщину: растерянная, беззащитная, слабая, несмотря на то что плечи шире моих, а запястья вдвое толще.
В голове поселился пустой звон, а мир залило смолой, время остановилось. Такое бывает в моменты наивысшего напряжения. Когда ты словно воспаряешь и видишь окружающее откуда-то сверху. Ловишь каждую деталь, каждый оттенок, каждый запах. Мысли исчезают, а откуда-то издалека прилетает угрожающий рокот боевых барабанов, растет, становится громче, заполоняет мироздание.
Я видел, как напрягаются мышцы на спине, руках и шее Олиффа. Видел, как кровь из вен перетекает в капилляры и обратно, подкрашивая кожу красным. Видел капельки пота на лбу и щеках. Слышал натужный скрип шестеренок, густое бульканье в бассейне, ощущал запах гнилой воды. Улавливал и торопливый стук сердца Моры. Рваный, неровный. Как и сиплое дыхание с запахом страха. Различал мельчайшие изменения диаметра зрачков, слышал скрип суставов и шорох трущихся друг о друга волос.
Чуял я и тот чужой ужасающий шепот, что поселился в голове Тома. Тот, что управлял движениями, заставлял улыбаться, говорить, делать. Ощущал холод, веющий от него, эхом отдающийся в татуировках. Видел, как играет свет на пленке воды, стекающей по стенам, как сдвигаются слои пыли на защитных стеклах фонарей и как бьется огонек внутри лампы накаливания, заканчивая жизненный цикл, готовясь перегореть.
