Я узрел мастерскую полностью – от стены до стены. С ржавыми станками и стеллажами, сваленными у стен баллонами и ящиками с припасами, древним батискафом, воротами и бассейном с мутной слизью. А затем грохот барабанов в ушах достиг апогея, и наступила звенящая тишина, за которой обычно следует нечто страшное.
Неужели ошибся? Неужто наемников связывало нечто большее, нежели жажда наживы? Или аргументы слабы, а подозрения Моры на мой счет слишком велики?..
– Да к черту! – внезапно воскликнула рыжая. – Мне он все равно никогда не нравился!..
Наверняка так и было. Белобрысый псих мог внушать разные чувства – от раздражения до отвращения и страха. Но не симпатию. И так же верно, что его скорее терпели, подчиняясь блажи предводителя, что взял в команду больного ублюдка. И хотя привыкли, научились работать, но втайне ненавидели и боялись. Человек, который убивает и ничего не испытывает, страшен. Но тот, кто алчет крови и чувствует удовольствие, – чудовище.
Выхватив револьвер из кобуры, Мора резко вскинула и прицелилась. Сухо щелкнул боек, раздался оглушительный грохот, и желтоватый сумрак цеха разрезала ослепительная вспышка. Том, уже спустившийся на пол и отряхивающий комбинезон от несуществующих пылинок, взмахнул руками и рухнул как подкошенный – только ботинки мелькнули. Упал и остался лежать, а на груди начало расплываться алое пятно.
Тишина, последовавшая за выстрелом, длилась недолго. Не успел рассеяться дым, как раздался злобный рев Олиффа:
– Какого хрена? Что ты творишь?..
Здоровяк отпрыгнул от ворота шлюза и тоже выхватил пистолет, прицелился в рыжую и подозрительно прищурился. Глаза как блюдца, а лицо искажено гримасой испуга пополам со злостью.
– Заткнись! – прошипела Мора, метнув в детину испепеляющий взгляд. – И успокойся.
– Ты умом тронулась? – зарычал Олифф, взводя курок.
– Да заткнись же ты наконец, – фыркнула наемница. С яростью посмотрела на меня и добавила: – Доволен, искатель? У него кровь!.. А значит, человек. Я тебя лично порежу на куски! Оторву твой поганый язык и…
– Патроны? – холодно спросил я.
– Что? – осеклась рыжая.
– Патроны какие в барабане? – резко спросил я. – Ты зарядила те, что я советовал?..
Она подавилась словами, захлебнулась, взгляд панически заметался. Хлопнула рукой по поясу, пытаясь нащупать барабаны, попятилась. Но ее глаза тотчас остекленели, а лицо стало болезненно-серым.
– Больно, – раздался шепот белобрысого психопата. – Больно-больно-больно… я сделаю вам больно… потому что мне больно…
Мертвое вроде бы тело вздрогнуло, раздалось хихиканье. Страшное. Мерзкое. Будто смеялся душевнобольной ребенок. Пальцы маньяка дрогнули и царапнули камни, ломая ногти и оставляя кровавые следы. Тело выгнулось в чудовищной судороге.
– Больно, – прорычал Том.
Или то, что когда-то являлось Томом.
– Да какого демона? – ахнул здоровяк. – Что с ним?..
Но ответа ему никто не дал. Во-первых, не до разговоров. А во-вторых, через секунду и так стало ясно. Бледный призрачный свет древних ламп загорелся ярче, озарил лицо маньяка. На щеках и лбу под кожей вздулись ветвистые жилы, зашевелились, вспухли – будто там переползают черви. Белки глаз покраснели, рот открылся, и оттуда высунулись темные, влажно шевелящиеся ростки, из раны на груди проклюнулись липкие нити, брызнул дымок.
– Мора! – позвал я. – Отдай вещи. То, о чем говорил Лиам. Последнее средство.
Сказал негромко, максимально ровно, но рыжая вздрогнула, будто ударили, шарахнулась. Сообразила и торопливо сунула руку в карман, протянула ампулу с деактиватором.
До последнего надеялась, что я солгал. И когда выяснилось обратное, впала в состояние на грани шока. Однако выдержка и навыки удержали на краю безумия. Она действовала и говорила как во сне, но реагировала правильно.
– Что нам делать?
– Стреляйте, – ответил я.
Сейчас в существе, что билось в конвульсиях на полу, осталось слишком мало от человека. Маньяк рычал, катался, блевал черными нитями и постоянно кричал, что ему больно. Но вскоре вопли переросли в невнятные хрипы, под одеждой начало что-то шевелиться. Будто ломались сами кости и сухожилия, тело стремительно менялось и плавилось.
Плохо. Слишком быстро. Из книг я знал, что процесс метаморфозы занимает часы, а то и дни. Но тут все происходило в считаные секунды. А ведь надеялся, что с простым одержимым справимся. Где я ошибся? Где?..
Думать трезво мешали боль и холод в руках, властный шепот Тьмы, наполнивший уши, и так и не отступившая мигрень. Но резкий укол в руку на секунду выдернул в Тень, и я увидел, узрел тонкие черные нити. Свисающие с потолка, как клочья паутины, сочащиеся через врата мастерской откуда-то снаружи и пытающиеся дергать за руки и ноги тело несчастного психопата. Как куклу. Как марионетку. И где-то там, снаружи, чудилась холодная пульсация чуждого разума, невероятная мощь.
Нити, пока невещественные, призрачные, лезли через Изнанку. Но каждой клеточкой тела я ощущал, что холод стремительно растет, уплотняется, накачивает тушку Тома. Та медленно встает с пола, движется.
Вестник прорывался в мастерскую. Прорывался сквозь металл ворот и камни. Кроме того, заметил я и черную пыль, что клубилась вокруг Моры с Олиффом, – как и догадывался, они также отравлены. Сбиты с толку, заторможены, выведены из равновесия Тьмой. И если раньше это ощущалось меньше, теперь же я видел, как они застыли в нерешительности, не осознавая толком: сон им видится или такова реальность.
– Стреляйте же, мать вашу! – рявкнул я, вывалившись из Тени.
Маньяк перестал биться в конвульсиях, на секунду затих. А затем резко сел. Лицо, и без того искаженное гримасой боли, уродовали проступившие сквозь кожу потемневшие вены. Красные глаза сдвинулись и алчно уставились на Мору, и в них плескался целый океан боли, неуничтожимая жажда.
Том растянул губы в мерзкой ухмылке. И стало видно, как из краешка рта стекает нить липкой кроваво-черной слюны, как деформируются и растут зубы.
– Я тебя так любил, – прохрипел он, сверля взглядом наемницу. – А ты сделала больно. Я тоже сделаю тебе больно!
То ли мой крик отрезвил, то ли наемники сумели разорвать путы онемения. Но в едином порыве, не сговариваясь, нажали на курки. Грянули выстрелы. Один, два, пять… Пули резанули полумрак и вспороли тело, выбили фонтанчики крови вперемешку с чем-то черным и шевелящимся. А в ответ раздался угрожающий рев, полный страданий и ярости.
Но канонада затихла, не успев начаться, беспомощно защелкали бойки. Пороховой дым заволок часть мастерской, лампы замерцали и притухли. А наемники застыли в нерешительности и страхе, на лицах отразился вопрос: получилось?..
Ощутив движение Тьмы, я сообразил, что сейчас произойдет. Отыскал взглядом открытую бутылку с морской водой на столе ближайшего верстака. Длинным прыжком сократил расстояние, схватил сосуд и резко развернулся.
