Маурос так никогда и не вспомнил свой настоящий сон, в котором родители всеми силами пытались спасти его, и не узнал, что́ с ним произошло, пока он спал. Родственникам он рассказал об увиденном сне, правда, умолчал о том, что родители звали его к себе. Реакция тётки, как всегда, отличалась равнодушием.
– Чему ты радуешься? Всем известно, что видеть во сне покойников – это не к добру.
– Тётя Ронеса, это не просто покойники! Это мама и папа! Они желают мне только добра!
– Твои мама и папа умерли, а значит, они покойники. И к твоему сведению, они уже ничего не желают ни плохого, ни хорошего. Их больше нет.
– Но они любят меня! Они сами мне об этом сказали в моём чудесном сне. Я им верю.
– А мне ты никогда не веришь! Ох! О чём можно разговаривать с таким глупым и упрямым мальчишкой! Я ему объясняю, что Долорес и Маурисио давно покинули этот мир и им ни до чего нет дела. А он заладил своё: «Они меня любят. Они меня любят». По-моему, я лишь напрасно трачу время, а у меня дел невпроворот. Эусебио, образумь хоть ты этого упрямца.
– Да, Маурос, ты неправ. Вообще, иди поиграй. Не докучай тёте Ронесе и не путайся у меня под ногами. Ну разве ты не видишь, что мы очень заняты?
Тяжело вздохнув, малыш ушёл играть во двор. Родные никогда его не понимали и не хотели понять. Он почти привык к этому, хотя каждый раз, когда он натыкался на стену равнодушия, у него на сердце становилось очень тоскливо. Даже сейчас тёте и дяде почти удалось испортить ему настроение. Но мысль, что у него от родных есть секрет, о котором знает только он сам и его дорогие родители, согревала ему душу.
Каких-то явных, видимых последствий встреча с загадочной чёрной фигурой не имела. Но именно после неё у эльфа появилось чёрное пятно на затылке, совершенно не заметное под волосами, и от него принялись шарахаться все животные. Ни того, ни другого никто сразу не заметил: ни сам эльф, ни его друзья, ни его родственники. Когда же спустя время эльф обратил внимание на странное отношение к нему зверей, у него и мысли не возникло связать это с чудесным сном о погибших родителях, увиденным возле заброшенной шахты.
Западня
– Какая гадость!
– Это не гадость, а болото!
– Убери его, пока никто не утонул.
– И не подумаю!
Ознакомившись с восьмым пунктом, Маурос наивно успокоился: в железной книге написано не о нём. Значит, её можно спокойно дочитать до конца как любопытную историю или сказку. Беспокойство и страхи, мучившие его со вчерашнего вечера, бесследно исчезли. Он с улыбкой вспомнил кошмарный сон про говорящие двери. «Надо же было увидеть такой бред! Кому расскажешь, не поверят и засмеют», – подумал он и широко улыбнулся – впервые после того, как его осудили и сослали в Северную пустыню.
Однако улыбка быстро исчезла с его лица: «А рассказать-то и некому. Эх, один я остался на белом свете, сирота бесприютная!» И снова на него бурлящим потоком нахлынули мрачные мысли о его горькой судьбе. «Великие Владыки Стихий, почему вы так жестоки со мной? Сперва отобрали родителей, затем родных, потом родину и честное имя. За что? – с жаром и негодованием взывал он. – Это несправедливо! Я заслуживаю лучшей доли! Почему я сослан сюда навечно? У меня отобрали всё, даже надежду! Будьте вы прокляты, Великие Повелители Стихий! Я вас ненавижу! Клянусь, я найду способ отомстить!» Последние слова он произнёс вслух. И немедленно услышал у себя в голове голос: «Ты прав. Они заслуживают кары. Всё, что для возмездия необходимо, находится в этой комнате. Открой глаза. Думай».
Маурос испуганно оглянулся. В комнате никого не было. Он помотал головой, избавляясь от слуховой галлюцинации. Взгляд его упал на раскрытую железную книгу. Отдавшись мрачным мыслям, он совершенно о ней забыл. «Так. Я решил дочитать книгу. На чём я остановился? Вот, пункт номер девять. Посмотрим, каким ещё признакам должен соответствовать Чёрный Властелин?» – прошептал эльф и принялся за чтение.
9) Будет он предан своими родителями, которые смерти ему пожелают. Так похоронит он их во второй раз в сердце своём.
У Мауроса всё сжалось внутри, а на душе заскребли кошки. Стопроцентное совпадение! Эльф внимательно перечитал девятый пункт. Иного истолкования придумать не получалось. Это определение точно подходило под один трагический эпизод в его жизни. Маурос закрыл глаза. Во рту он ощущал сильную горечь. Душу раздирала боль утраты и предательства. Он полагал, что глубокая рана на его сердце давно затянулась. Видимо, такие раны никогда не заживают. Стоило её задеть, и она открылась, причиняя Мауросу нестерпимые страдания.
* * *
К тому времени Маурос повзрослел и из подростка превратился в весьма симпатичного юношу. Скоро ему должно было исполниться шестьдесят лет. По меркам людей этот возраст считается солидным, но для эльфов Маурос оставался ещё несовершеннолетним юнцом. Однажды он решил съездить в поселение Асертио к родственникам по материнской линии. Выехав рано утром из Ферлатиса, к вечеру он уже прибыл в Асертио, где его неожиданно тепло встретили: выделили лучшую комнату, накрыли праздничный стол и пригласили многочисленных гостей. Эльфу так понравилось у родственников, что он задержался в Асертио на неделю, хотя изначально планировал уехать на следующий день. Он пожалел, что его взяли на воспитание родственники отца, а не матери.
В доме тётушки Лурдес, родной сестры Долорес, ему было бы лучше и уж точно веселее. Возможно, его любили бы. Конечно, не как родного ребёнка, но относились бы с большей душевной теплотой, чем в Ферлатисе. Тётушка Лурдес источала радость, счастье, любовь и вкусный запах пирожков. Она сама напоминала сдобную булочку: невысокого роста, кругленькая, пышнотелая брюнетка с румяными щеками и с добрыми карими глазами. Лурдес всегда улыбалась, щебетала без умолку и целый день хлопотала по хозяйству. Она не останавливалась ни на минуту, но при этом не жаловалась, что существенно отличало её от тётки Ронесы, способной полдня просидеть на скамейке в саду и ныть, что у неё дел невпроворот.
Увы! В вопросах усыновления у эльфов действовали строгие, хоть и неписаные правила. Первыми в очереди на усыновление стояли родственники по отцовской линии. Только если их не было или они добровольно отказывались от сироты, опеку над ребёнком брали родные со стороны матери. У эльфов считалось ужасным позором не принять в дом несчастное дитя. В случае отказа от опеки семью переставали уважать, а с её членами другие жители поселения больше не общались и не здоровались. Поэтому Мауроса взял к себе старший брат его отца, дядя Эусебио.
Всё же через неделю эльф засобирался в обратный путь. Ему было неудобно обременять своим присутствием гостеприимных родственников. Те, несмотря на тесноту и скромные запасы провизии, уговаривали его остаться ещё на неделю. Соблазн пойти им навстречу оказался велик, но Маурос, противясь душой, придумал неотложные дела в Ферлатисе и твёрдо заявил, что уедет на следующий день. В доме тётушки Лурдес поднялся переполох: все готовились к отъезду дорогого гостя.
