Мистер Бейкон прокашлялся — прочистил горло для внушительных речей.
— А вы подумали об их образовании? — осведомился он.
— Нет. Об этом я пока особенно не думал.
— Муж мой твердо верит в образование, — сказала миссис Бейкон.
— На образовании зиждется будущность человечества, — сказал мистер Бейкон.
— На каком именно? — спросил Адам.
— Знающему человеку все доступно, — продолжал мистер Бейкон. — Да, факел знания — мой символ веры. И, наклонясь к Адаму, он сказал доверительным тоном; — Коль скоро вы не намерены возделывать вашу землю, то вам бы стоило сдать ее в аренду и поселиться в нашем окружном городе, где хорошие школы.
У Адама чуть не вырвалось: «Какого вы черта лезете не в свои дела?»; но он сдержался и сказал:
— Вы думаете, стоит?
— Думаю, что мог бы подыскать вам хорошего, солидного арендатора, — сказал мистер Бейкон. — Почему бы вам не получать от земли доход таким способом, раз вы сами не хозяйствуете на ней?
Ли шумно внес чай. Из кухни, сквозь дверь он невнятно слышал голоса и по их тону чувствовал, что Адаму уже основательно надоел этот разговор. Ли был уверен, что гостям не понравится чай — во всяком случае, китайский зеленый, который он им заварил. И когда они стали пить и похваливать, он понял, что Бейконов задерживает не чай. Ли попытался поймать взгляд хозяина. Но Адам упорно глядел себе под ноги, на коврик.
— Мой муж уже много лет состоит в школьном совете… — начала миссис Бейкон, но Адам не слышал ее слов.
Он мысленно видел большой глобус, висящий, качающийся на ветке одного из здешних дубов. Затем почему то вспомнился отец — топает на своей деревяшке, стучит по ней тростью, требуя от сыновей внимания. Припомнилось, с каким сурово-солдатским лицом он муштровал их, нагружал тяжелыми ранцами для развития спинных мышц. Под аккомпанемент голоса миссис Бейкон вспомнился, ощутился ранец, груженный камнями. Увиделось лицо Карла в едкой усмешке — злые, свирепые глаза Карла. Да, ярый нрав у брата… И вдруг захотелось повидаться с Карлом. Надо съездить к нему — и мальчиков взять. Он возбужденно хлопнул себя по ноге.
— Виноват? — Мистер Бейкон, говоривший что-то, умолк.
— Прошу прощенья, — сказал Адам. — Вспомнилось одно дело, которое давно бы надо сделать.
Бейконы учтиво, терпеливо ждали объяснений.
«А что? — Подумал Адам. — Я же в инспекторах ходить не собираюсь. В школьных советах не состою. Чего мне сюсюкать с ними?» И объяснил гостям:
— Я вспомнил, что уже больше десяти лет не писал брату. — Покоробившись от такой бестактности, гости обменялись многозначительными взглядами.
Ли разливал в чашки новую порцию чая. Щеки его весело надулись, он поспешил выйти в коридор, и Адам слышал, как он хохотнул там. Бейконы не стали комментировать слова Адама. Прокомментируют потом, по дороге, в коляске.
Ли предвидел, что теперь Бейконы уедут. Он тут же пошел запрягать, подвел коляску под крыльцо.
4
Выйдя на крытое небольшое крыльцо, дети постояли рядком, поглядели, как с раскидистых дубов льет и плещет дождевая влага. Ливень кончился, ушел к дальним раскатам громов, но дождь остался и, видимо, не скоро перестанет.
— А нам сказали, дождя нет, — проговорил Арон.
— Мама не глядя сказала, — мудро разъяснила Абра. — Она всегда не глядя говорит.
— Сколько тебе лет? — спросил Кейл.
— Десять, — ответила Абра.
— Хо! — сказал Кейл. — А нам одиннадцать.
Абра сдвинула шляпу на затылок, так что поля образовали ореол вокруг лица. Абра красива, темные волосы заплетены в косы. Лоб небольшой, округлый, выпуклый, брови ровные. Нос пуговкой, но позже оформится в красиво вздернутый. И уже оформились твердый подбородок и большой яркий рот, прелестный, как цветок. Светло-карие глаза глядят умно, остро и совершенно бесстрашно, глядят прямо в лицо, в глаза то Кейлу, то Арону; и без следа исчезла стеснительность, которую Абра напустила на себя в доме.
— Не верю, что вы близнецы, — сказала Абра. — Вы непохожи друг на друга.
— И все равно мы близнецы, — сказал Кейл.
— И все равно мы близнецы, — эхом отозвался Арон.
— Близнецы бывают непохожие, — настаивал Кейл.
— И даже часто, — сказал Арон. — Ли нам объяснил. Если близнецы из одной клетки, то похожи. А если из двух, то нет.
— Мы из двух клеток, — сказал Кейл.
Абра снисходительно усмехнулась — до чего же темный народ эти фермерские дети.
— Из клеток. Ха! Из клеток, — повторила она — негромко, без издевки, но теория Ли заколебалась, зашаталась. И Абра окончательно обрушила ее вопросом: — Вы что, из зоопарка? Или кролики?
Мальчики сконфуженно переглянулись. Они впервые столкнулись с неумолимой женской логикой, всепобеждающей даже тогда, когда она неверна и, может быть, тут то она и разит наповал. Это было ново для них, огорошивало, пугало.
— Ли — китаец, — объяснил Кейл.
— Ну, так бы сразу и сказал, — великодушно улыбнулась Абра. — Китайцы все живут в клетушках. — Она помолчала для пущей убедительности. И увидела, что возразить им нечего — она победила, взяла верх над мальчиками.
— Пошли в старый дом, поиграем, — предложил Арон. — Крыша протекает, но там хорошо.
Они пробежали под каплющей листвой в старый санчесовский дом; полуотворенная дверь скрипнула, распахиваясь, на ржавых петлях.
В саманный толстостенный дом давно уже вернулись запустение и разруха. Большая зала, занимающая весь перед, оштукатурена лишь наполовину и так и брошена рабочими десяток с лишним лет назад. В окнах сменены рамы — и так и зияют незастекленные. Настланный пол в пятнах сырости, в углу куча старой бумаги и потемневших мешочков с гвоздями, окутанными ржавчиной.
Стоя на пороге, дети увидели, как из глубины дома вылетела летучая мышь. Серый призрак пометался от стены к стене, потом исчез в дверном проеме.
Мальчики провели Абру по дому, открывая чуланы, показывая умывальники, раковины, люстры, все еще нераспакованные, ждущие, чтобы их поставили и повесили. Пахло плесенью, сырыми обоями. Дети шли на цыпочках и молча, боясь будить в пустом доме гулкие отзвуки. Воротились в залу.
— Ну, нравится тебе? — повернувшись к Абре, спросил Арон тихо, чтобы не проснулось эхо.
— Д-да, — неуверенно ответила Абра.
— Мы иногда тут играем, — сказал Кейл, смело глядя на нее. — Приезжай, будем играть вместе, если хочешь.
— Я ведь живу в Салинасе, — сказала Абра таким тоном, что близнецы поняли — она существо высшее и деревенскими забавами не интересуется.
Абра почувствовала, что пренебрежительно отвергла главное их сокровище, — и ей стало жаль их. Пусть мужчины народ хлипких качеств, но все же приятный. И к тому же она не грубиянка.
