– Прости, – говорит он, когда нам удаётся подняться. – Сьюзи под ноги полезла.
– По крайней мере теперь мы знаем, – отвечаю я. – Нам не привиделось.
Он кивает, но я молчу, уставившись в землю.
– Что такое? – спрашивает Игги. – Это же хорошо, разве нет? Мы не чокнутые! – Он радуется и тянет меня за рукав.
Я отворачиваюсь, прикусив нижнюю губу. Снег прекратился, и гладь озера, идеально отражающая небо, теперь глубокого серебристо-серого цвета. Из-за страха я едва могу говорить, в горле у меня стоит огромный комок.
– Это значит, что нам придётся действовать, Игги. Это значит, что всё это реально. И мы в самом центре – ты и я. Если во всей этой странности есть хоть малейшая, самая крошечная, ничтожная вероятность, что Тамми где-то там, жива, в безопасности и мы можем вернуть её, то у меня нет выбора.
Игги так сверлит меня своими серо-зелёными глазами, что я буквально заставляю себя не отпрянуть. Толстые очки только усиливают его взгляд, и я с трудом сглатываю. Я узнаю этот взгляд: Игги точно так же смотрел в тот день в школьном автобусе, когда показывал свой Луч Смерти. Этот взгляд одновременно полон решимости и слегка безумен – и вот безумность-то меня и пугает.
Я достаю телефон и смотрю на время.
– Мне пора, Игги. – Я объясняю, что в три у нас пресс-конференция.
– Что если нам обоим поговорить с твоим отцом, Тайт? Знаешь: два с…
Я думаю о нас с Тамми и о наших обнимашках с мамой. «Два сапога пара».
– Два свидетеля – это уже что-то.
Раз уж на то пошло, если мою историю подтвердит Игги, то вероятность, что Па мне поверит, уменьшится. Я не хочу рассказывать другу, какого мнения о нём мой папа, но лично я начинаю думать, что то, что Игги со мной, – это преимущество.
Я к тому, что в по-настоящему безумной ситуации какой-нибудь безумный друг может оказаться очень кстати.
Глава 37
Я написал Па и Ба, что уже возвращаюсь, чтобы они не беспокоились. Па всё равно в последнее время как-то перестал возражать против Игги, а Ба даже не знакома с ним пока, насколько мне известно.
На часах уже два сорок пять, когда мы с Игги толкаем свои велики по подъездной дорожке к «Звездочёту»: слишком много снега, ехать становится трудно. Перед пабом припаркован разный транспорт людей с телевидения, две полицейские машины и старый Мини с нарисованным на крыше британским флагом, принадлежащий Сандре, сотруднице по делам семьи из полиции. Сама она стоит на пороге паба без куртки, обняв себя руками, чтобы согреться, и улыбается при виде меня одной из своих грустных улыбок, а увидев Игги, в качестве приветствия приподнимает брови.
– Привет, мальчики, – говорит она. – Где вы были?
Я замечаю, что Игги встаёт чуточку прямее, будто этот вопрос оскорбил его. Я вполне уверен, что у Игги раньше бывали проблемы с полицией, и знаю, что с Сандрой он уже встречался.
– Это не ваше…
– Всё нормально, Игги, – мягко говорит она. – Ничего страшного. Хорошо, что, ну… хорошо, что вы двое можете ненадолго вырваться из этого безумия.
– Мы просто гуляли, правда, Игги? – говорю я. – Знаете – свежий воздух и всё такое.
Она кивает.
– Слишком свежий, как по мне. Проклятье, вот холодина, правда? Давайте-ка – входите и покончим с этим поскорее, а?
Когда мы входим, Сандра пропускает Игги немного вперёд – Сьюзи прыгает с ним рядом – а потом обнимает меня рукой за плечо и пожимает его.
– Ты в порядке, дружок? – тихонько спрашивает она, и я киваю. – Мне жаль, что с твоей Ма так вышло. Я говорила с твоим Па – он считает, она вернётся через пару дней.
Внутри бара стоят на подставках прожекторы, снуют туда-сюда люди, а Па разговаривает с полицейским инспектором, который теперь ведёт поиски Тамми. Когда Па видит меня, он прерывает разговор и подходит.
– Ты не против всего этого, чемпион? – спрашивает он. – Тебе не обязательно участвовать, если не хочешь, ты же знаешь.
Я перевожу взгляд на стол, подготовленный к съёмке, с маленькими микрофонами и табличками с именами: «Инсп. Д. Джонс» и так далее. Ба уже сидит на своём месте.
– Ничего, Па, я не против, – говорю я. – Это… это же ради Тамми, а? – Мне приходится выдавливать из себя эти слова.
На самом деле я вообще едва ли могу говорить. Как будто всё то, что я хочу сказать, – о том существе Эллиэнн, о невидимом космическом корабле в сарае для лодок, о том, что произошло на причале и что она сказала про Тамми, и о статье на австралийском сайте – застопорилось у меня в голове, как машины в гигантской пробке, сигналят гудки, ревут двигатели, но ничего не может ни сдвинуться с места, ни выбраться отсюда.
Я глубоко вдыхаю и уже собираюсь сказать: «Па, можем мы поговорить минутку – наедине?» и выдать ему всё.
Но тут подходит Сандра и говорит:
– Ладно, Адам, Итан – давайте сделаем это?
Па говорит:
– Ага, – делает глубокий вдох и хлопает меня по спине. – Готов, сын?
Шанс упущен.
Через несколько мгновений всё начинается. Инспектор выступает с сообщением о том, что они «прилагают все возможные усилия», и «не теряют надежды», и «получают огромную поддержку от населения», и всякое такое в этом духе, я не очень-то вслушиваюсь. Кругом то и дело щёлкают и вспыхивают камеры.
Ба всё это время держит меня за руку под столом.
– Ты можешь рассказать нам, как себя чувствуешь, Итан? – спрашивает один из журналистов, и всё, что я могу сделать, это помотать головой, таращась в никуда и моргая от вспышек камер – фсст, фсст, фсст – и Ба ещё сильнее стискивает мою руку.
«Как я себя чувствую?» Что это за вопрос такой вообще?
Я чувствую себя так, будто меня перенесли в другой мир. Мир, который я видел раньше, по телику и в фильмах, где люди делают заявления на камеру, окружённые разными официальными лицами в форме и костюмах, и кругом щёлкают вспышки, и репортёры суют тебе свои микрофоны и называют по имени, хоть и не знают тебя. Только теперь я нахожусь внутри этого мира.
Вместо этого я только мотаю головой и молчу.
– Адам? Адам! Вы можете рассказать нам, как себя чувствуете? – спрашивает тот же дядька мгновение спустя.
Фсст, фсст, фсст…
– Итан, можешь ли ты вспомнить…
– Адам, считаете ли вы, что поиски уже должны были к чему-то привести?
– Итан, каково это – не знать, что случилось с Тамми?
Фсст, фсст, фсст…
Потом, безо всякого предупреждения, Па поднимается на ноги, опрокидывая стул.
– Убирайтесь! – говорит он. Он не кричит, но ему и не нужно кричать. – Убирайтесь из моего паба! Сейчас же! – Па сама вежливость, но он такой высокий, что может быть пугающим, даже если не собирается никого пугать.
