Если с морским и речным пиратством в XVIII веке боролись весьма энергично и изрядно его подсократили уже в первой половине столетия, то с разбоем на дорогах в начале означенного века стало обстоять с точностью до наоборот – он-то как раз усилился несказанно. Причина лежит на поверхности – реформы Петра I. Появилось тридцать с лишним новых налогов (иные с сегодняшней точки зрения выглядят весьма экзотически, например налог на покупку гробов и кроватей, арбузов и огурцов, на конские дуги и хомуты, на бани и печи с трубами), но тем, кто вынужден был их платить, было не до смеха. Кроме того, народ в массовом порядке стали сгонять на тогдашние «великие стройки» – не только в Петербург, но и на строительство каналов и гаваней, на верфи. И наконец, в армию стали «забривать» буквально всех, кто только подвернется под руку: то Петр решит, что чиновников развелось слишком много, и велит сдать часть в солдаты, то отправит туда же часть ямщиков и купеческих приказчиков (тоже что-то много развелось), то отполовинит у помещиков холопов. А если учесть, что «новобранцев» гнали к месту службы в кандалах, в любую погоду, ночью держали в тюрьмах, кормили кое-как, и смертность среди них была высокая…
В общем, народишко протестовал самым доступным ему способом – ударялся в бега. Сплошь и рядом – в разбойники. Риск, конечно, был серьезный, но многие предпочитали его каторжной работе на «великих стройках» или участи рекрутов (кстати, и рекруты, и состоявшие уже на службе солдаты порой бежали в немалых количествах).
До разгула Смутного времени это все же не дотягивало, но, если сравнивать с прошлыми царствованиями, размах был несказанный. Разбойники, порой сбиваясь в довольно крупные шайки, не только ловили на больших дорогах конного и пешего, но частенько устраивали налеты на помещичьи усадьбы и деревни (часто вежливо предупреждая о своих намерениях и объявляя, что готовы отказаться от шумного визита за хороший выкуп). Нападали и на тюрьмы (в не таких уж маленьких городах) и освобождали арестованных сообщников (порой иногда караульные солдаты, факт достоверный, уходили вместе с нападавшими, тоже сытые по горло такой жизнью). Сохранился документ, в котором местные должностные лица сообщают в Санкт-Петербург: по их сведениям, не исключено нападение разбойников на Тверь – один из самых крупных тогдашних городов…
Полицию Петр вообще-то создал в 1713 году – но только в городах. Так что с разбойниками боролись исключительно посылкой воинских команд из солдат регулярной армии. Война долгие годы шла с переменным успехом: иногда разбойников удавалось разбить и повязать, иногда эти команды бесследно исчезали в чащобах и болотах – потому что шайка, против которой их посылали, имела нешуточное численное превосходство.
А порой и превосходила в вооружении: некоторые шайки обзавелись даже пушками (скорее всего, небольшими, типа фальконетов, но не менее убойными). Сохранились данные об одной крупной шайке в Орловской провинции, которая, вместо того чтобы консервативно прятаться по чащобам и пещерам, построила себе самое настоящее «укрепление военного образца» (скорее всего, в ее составе хватало дезертиров, хорошо обученных такие укрепления строить).
Орудовавший в Лихвинском уезде разбойничий атаман Сиротка то ли испытывал особенную тягу ко всему военному, то ли страдал легонькой манией величия… Всю свою шайку он одел в военные мундиры (должно быть, ограбил какой-нибудь армейский «магазин», как тогда именовались склады), а при своей персоне постоянно держал «почетный караул с фузеями и шпагами». Тут разве что военного оркестра не хватало – хотя, быть может, просто-напросто не попадалось местечка, где можно было бы украсть музыкальные инструменты…
Незадолго до окончательного разгрома Пугачева в охваченные мятежом области Екатерина отправила особую следственную комиссию, состоящую сплошь из офицеров. И очень скоро комиссия получила известия, которым поначалу отказалась верить, настолько диким это показалось. Однако после тщательной проверки все подтвердилось…
Оказалось, местные помещики сплошь и рядом ведут меж собой… самые настоящие частные войны! Причем драки идут не на кулаках или с дрекольем – вооружив свою дворню саблями и ружьями, помещики нападают на соседей, грабят, жгут, а то и вешают ненавистного соседа на воротах. А потом с невинным видом сваливают все на «пугачевские зверства» – мол, недавно проходил тут «злодей», он и окаянствовал. Причем речь шла не о каких-то единичных эксцессах, а о массовом явлении…
Шокированные такими известиями господа офицеры, видимо, слишком много времени провели в чисто армейской среде и плохо были знакомы с иными провинциальными нравами… «Частные» войны, о которых им стало известно, господа помещики к тому времени вели давным-давно. Насколько удается установить, началось это вскоре после смерти Петра I, когда на престоле сидела Екатерина I, а потом малолетний Петр II, – и железная прежде рука власти изрядно расслабилась… Правда, в отличие от тех помещиков, о которых стало известно особой комиссии, «противника» на воротах, в общем, не вешали, вообще не убивали, но воевали отнюдь не по-детски. Особенно крутые побоища случались, когда кто-то из налетчиков-помещиков оказывался отставным или отпускным офицером – тут уж на всю катушку использовался военный опыт и набеги производились по всем правилам военного искусства. Зафиксирован случай, когда однажды вооруженный налет на соседа устроила помещица – должно быть, лихая баба. «Поход» она возглавила самолично, верхом на коне.
Это веселье (явно позаимствованное из польского опыта) продолжалось в царствование трех императриц – Анны, Елизаветы и Екатерины. Власти, если не происходило вовсе уж крутых кровопролитий и разрушений, в общем-то, смотрели на это сквозь пальцы – пока господа дворяне занимались исключительно друг другом. Помещики в те времена были опорой трона, и приходилось кое на что закрывать глаза. Так продолжалось до конца XVIII столетия – но потом взошедший на престол Павел, крепко закрутивший многие гайки (изрядно подразболтавшиеся к тому времени), покончил и с этим обычаем.
Иногда, как и в прошлом столетии, иные помещики посылали своих крепостных поудалее заниматься ночным промыслом на большой дороге. Те, надо полагать, не особенно и ломались – гораздо интереснее трясти на большой дороге прохожих-проезжих, чем пахать землю или пасти коров…
Случалось, что богатые и могущественные помещики без зазрения совести попросту отбирали у соседей послабее их земли. Известная повесть Пушкина «Дубровский» большей частью основана на реальных событиях, о чем сам Пушкин рассказывал знакомым. Некий местный «олигарх», отставной генерал к тому же, у которого на сто верст вокруг была поголовно куплена администрация всех видов, после смерти своего малоземельного соседа преспокойно захватил его именьице. Все было обставлено по закону – за соответствующую плату местные чиновники (в точности как нынешние «черные адвокаты») состряпали совершенно официальные бумаги, из которых следовало, что это именьице принадлежало его высокопревосходительству чуть ли не со времен Ивана Грозного, а покойный его владелец сидел там по чистому недоразумению – просто раньше до него руки не доходили, а вот теперь пришла пора восстановить справедливость…
Молодой наследник был в буквальном смысле слова вышвырнут на улицу с парой рублей в кармане. Судиться он и не пытался, прекрасно понимая, что против этакой персоны (имевшей к тому же хорошие связи в Петербурге) у него нет ни малейшего шанса. Оказавшись форменным образом нищим, он, не раздумывая долго, сколотил из подходящего народа самую натуральную шайку и стал разбойничать на дорогах. Что с ним было дальше, неизвестно. Пушкин об этом не упоминал…
