После смерти Петра Меншиков воспрянул. Писаного завещания, кому надлежит наследовать трон, Петр не оставил. И когда Сенат собрался на заседание, чтобы решить, как теперь быть, как жить дальше, кому править, во дворе затрещали гвардейские барабаны. Оказалось, у здания Сената стоят Преображенский и Семеновский полки с примкнутыми штыками. Очень скоро в зал, где заседали сенаторы, ввалился Меншиков с обнаженной шпагой в сопровождении оравы гвардейских офицеров помянутых полков. И объявил: в народе есть мнение «посадить на царство» овдовевшую императрицу Екатерину. А представители народа – вот они: и сам Меншиков с гвардейцами, и те два полка, что выстроились во дворе. Разве мало электората?
Сопровождавшие Меншикова гвардейцы довольно громко поддержали «главного народного представителя», простым русским языком объясняя, что они сделают с теми врагами демократии, кто станет противиться народному волеизъявлению. Впрочем, они не собирались особенно лютовать, обещая лишь порасшибать головы и ноги выдернуть. Зато сам Меншиков (есть свидетельства очевидцев) уточнил: «Насмерть пришибем, мать вашу!»
Вообще-то сенаторы собирались возвести на престол внука Петра I и его полного тезку – малолетнего Петра Алексеевича, сына убитого царевича Алексея. По очень простой причине: он был самого что ни на есть благородного происхождения, без малейшего изъяна в родословной (бабушка – Евдокия Лопухина, из старого боярского рода, мать – София Шарлотта, дочь герцога Брауншвейг-Вольфенбюттельского). Меж тем Екатерина (о чем каждая собака знала) – особа крайне мутного происхождения, взятая в плен при штурме Нарвы, и сначала ее валяли драгуны под телегами, потом в более комфортных условиях пользовала парочка высокопоставленных военачальников, потом Меншиков, а уж от светлейшего она попала к Петру. Очень уж неуместно было возводить на трон Российской империи дамочку столь непонятного происхождения и столь бурной биографии.
Однако «народные представители», как те, кто явился на заседание Сената, так и те, кто стоял во дворе, выглядели крайне убедительно, а приводимые ими аргументы производили впечатление… Единственный, кто попытался что-то вякнуть, – князь Репнин, сказавший, что он как-никак фельдмаршал, командующий всей русской армией, в том числе и гвардией, и явление сюда преображенцев и семеновцев есть вопиющее нарушение воинского устава и субординации.
На это один из спутников Меншикова, генерал Иван Бутурлин (подчиненный Репнина), невозмутимо ответил: гвардия сюда пришла по воле матушки императрицы, которой обязаны подчиняться все, в том числе и всякие там фельдмаршалы. Остальные вновь напомнили о значении демократии в современном обществе и тех последствиях, которые грозят антидемократическим силам в лице Сената (впрочем, кроме сенаторов в заседании участвовали и генералы, и высшие должностные лица Святейшего синода).
Самоубийц среди собравшихся не нашлось, и кандидатура Екатерины была утверждена самым что ни на есть демократическим голосованием: все голоса «за», нет ни единого «против», и воздержавшихся нет… Финита ля комедия!
И началось недолгое царствование Екатерины I, не представляющее для любителей истории никакого интереса: все шло как-то по инерции, ни шатко ни валко, реформы если и случались, то касались третьестепенных шестеренок государственного механизма. Разве что Екатерина издала неизвестно кем подсунутый указ, вводивший строгие правила кулачных боев: запрещалось закладывать в рукавицы какие бы то ни было тяжелые предметы (иные прохвосты рукавицы утяжеляли и подковами, и камнями, и кусками железа, хотя рисковали крепко – обычно изобличенных в таком били смертным боем обе стороны). Запрещалось также, войдя в раж, гоняться друг за другом с ножами (надо полагать, подобное неоднократно имело место). Шутки шутками, но это первые в русской истории писаные правила, касавшиеся проведения спортивных мероприятий. В июле этого года ему исполняется двести девяносто лет – чем не праздник для нынешней Федерации бокса?
Был еще один указ, того же года, не просто интересный – уникальный не только для российской истории. Но о нем – чуточку погодя. Да, еще во Францию, опять-таки неизвестно с чьей подачи, отправили русский торговый корабль – исключительно «для слуху народного, что русские корабли ходят во французские гавани». А в остальном – скучнейшее, ничем не примечательное царствование.
Зато Меншиков блаженствовал, как кот, которого надолго запивший повар оставил одного в кухне с ведром сметаны и кучей других вкусностей. Быстренько восстановив себя во всех прежних высоких должностях и получив вдобавок титул генералиссимуса (позволивший ему встать во главе всех вооруженных сил империи), он набивал карманы уже совершенно беззастенчиво. Императрицей он вертел, как хотел, но теперь никакого контроля за ним не было вообще. Врагов и недоброжелателей среди высших сановников имелось немало, но в этих условиях они ничего не могли с разгулявшимся Данилычем поделать, нереально было и пытаться…
Кто же мог предсказать, что Екатерина, процарствовав всего три года и один день, неожиданно умрет в сорок три года? Очень уж она любила венгерское вино и употребляла его регулярно, в таких количествах, что и железный организм не выдержал бы – а он у Екатерины был не такой…
На престол взошел тот самый внук Петра I, Петр II Алексеевич. Юному императору не было и двенадцати лет, так что Меншиков с его богатым опытом придворных интриг и теперь держался на плаву. Ему удалось даже сговорить за императора свою дочь Марию и добиться официального награждения своего сына Александра орденом Святой Екатерины, предназначенным исключительно для женщин. Поступок не вполне понятный – были и другие, чисто мужские ордена. По поводу такого награждения насчет Меншикова-младшего и императора поползли определенного рода слухи (безусловно, не имевшие под собой почвы – достоверно известно, что рано созревший император интересовался только девушками).
Потом Меншикову резко поплохело… К императору форменным образом присосался большой и влиятельный клан князей Долгоруких, занимавших высокие военные и гражданские посты. Действовали они – и весьма эффективно – через Ивана Долгорукого, несколькими годами старше Петра. Иван очень быстро стал закадычным другом императора, прямо-таки обожавшего фаворита: Меншиков, Остерман (канцлер, главный враг Меншикова) и другие сановники то приставали с занудными государственными делами, то настаивали на необходимости учиться. Зато князь Иван устраивал для Петра псовые охоты и прочие развлечения, в том числе развеселые пирушки, на которых сводил с доступными придворными красотками. Естественно, в таких условиях едва ли не каждый подросток предпочтет такого друга «скучным дядькам» с их нытьем насчет государственных дел и учебы. А если этот подросток к тому же сидит на троне Российской империи? И никто не смеет ему слова сказать поперек?
Впрочем, свою долю вносила и будущая императрица Елизавета Петровна, тетка Петра. В ту пору – восемнадцатилетняя принцесса, уже освоившая и пирушки, и амуры с гвардейскими офицерами. С племянником она частенько сиживала за бокалом, да вдобавок напропалую кокетничала.
Дошло до того, что Мария Меншикова получила полную отставку, и император всерьез собрался жениться на сестре Ивана Екатерине. Положение Меншикова пошатнулось, его недоброжелатели ждали только подходящего повода – и его дал сам Меншиков. Московские купцы поднесли в дар императору 5000 золотых – но в коридоре несших подносы с деньгами лакеев встретил Меншиков и, узнав, в чем дело, велел отнести деньги к нему, сказав что-то вроде: император слишком юн, что он в деньгах понимает? У меня, мол, целее будут…
