Он не мой.
Но все же я запустила пальцы ему в волосы на затылке. Рефлекторно. Само произошло. Андрей смотрел на мои губы — ничего не предпринимал, но смотрел.
— Поцелуй, если хочешь, — сказала я.
Глава 38
Он не поцеловал.
Медлил.
Несмотря на нежные пальцы, которыми я перебирала волосы на затылке. Смотрел на мой рот. Только ничего не делал.
Не поцелует.
Хочет. Но не станет.
Чего ты боишься?
Зачем?
До меня неожиданно дошло — словно разрядом шибануло: он боится не того, что я привяжусь. Это уже случилось. Андрей объяснял, что все женщины, с которыми он связывался, плохо закончили. Смерть, насилие. Я не хочу, чтобы это случилось с тобой, так он сказал. Ему это не нужно — чувства, уязвимость.
Думаю, ему тоже не нравилось бредить ночами. Приходить в себя и видеть: та, что он звал, не пришла.
Я впервые поставила себя на его место. Не знаю, что будет с ним, когда уеду. В лучшем случае, все пойдет как прежде. Он не хочет привязываться, понимая бесперспективность этого. Все закончится так же, как с другими его женщинами.
Ничем.
Он подавляет свои чувства. Любые. Но это же не значит, что их нет.
Я не разозлилась, когда Андрей меня не поцеловал.
Трогала волосы на затылке и рассматривала лицо. В этом освещении он выглядел очень красивым. Цвет кожи, черты… Дефекты. Улыбнулся, и в уголках глаз возникли лучики, напоминая: он старше, чем кажется. Когда он улыбается вот так, слегка, асимметрию лица почти не видно.
Я наклонилась первой.
Мы смотрели друг на друга с нескольких сантиметров. Я обхватила ладонями бархатистые после бритья щеки. Андрей перестал дышать.
Ничего не делал, но затаил дыхание.
Я до последнего думала: отвернется.
Не даст поцеловать. Все, что могло случиться между нами, случилось весной. Страсть, одержимость сексом и телами друг друга. Упоение сладкой близостью. Я тонула в омуте романа с опасным человеком и мне было плевать на последствия.
А он так скучал по женской ласке, что сорвало крышу.
Но сорвало — именно на мне.
Я давно догадалась, что была первой женщиной после долгого перерыва, первой после той, темноволосой Дины.
Я могла бы спросить, что он чувствует ко мне.
Была ли любовь.
Было ли что-то, ради чего стоило разрушать свою жизнь.
Он человек прямолинейный, без комплексов. Я думаю, он ответил бы, как есть. Но тут такое дело. К этому моменту он уже все спалил ради того, чтобы вывезти меня невредимой.
Так что не буду задавать этот вопрос.
Я его правила принимаю. Другого выбора у меня нет.
Не знаю, он убил шестерых ради меня или за то, что его унизили. По любви или нет, мы ему дороги. Обе, с малышкой.
Мы его семья.
Другой семьи у него не будет.
— Я люблю тебя, — прошептала я, прикасаясь к губам.
Андрей ответил с неожиданной силой.
Неразборчивый шепот утонул в нашем дыхании.
Как давно я не целовалась... Как давно не чувствовала, как хорошо растягивать поцелуй, размазывая друг об друга рты — чтобы губы заболели.
Мне кажется, я все чувства вложила.
Не симпатию или любовь. Не привязанность к отцу своего ребенка. А тень в петле со скованными руками, сочную клубнику и нож врагу в смертельном ударе.
От поцелуя поплыла голова. Язык ныл от силы взаимной страсти. Пальцы вдавились мне в челюсть.
Андрей разорвал поцелуй первым.
Держал меня за челюсть, горячо дыша на губы.
С закрытыми глазами я прислушивалась к тому, как сладко бьется сердце.
Ничего не говори.
Не отвечай мне.
Влажные губы Андрея в полумраке стали глянцевыми.
— Лена...
Он подался вперед, задев лицо носом — хотел еще.
Но остановился.
Как на качелях — ближе-дальше.
Мы поцеловались с третьей попытки. Попробовали губы друг другу — дышали этим поцелуем.
Даже в первый раз такого не было.
Он крепко обхватил меня за спину. Ладонями провел до затылка, растрепал волосы. Как в танце, я обвила шею руками, и легла ему на колени, не выдержав напора.
Смотрела вверх, оглушенная взрывом эмоций. Я тонула в ощущениях, мечтала остаться в них навсегда. Как легко дышать!..
Андрей наклонился, и на лицо легли отблески. Свет и тень сделали линии контрастными. Глаза глубокие из-за расширенных зрачков.
Какой он красивый… Смертельная красота.
Я поняла, чем нас накрыло.
Есть любовь или нет, боли не избежать. Несмотря на общее дитя, признания, нежность — вместе нам не быть. Нельзя. Это выплеск последних эмоций после осознания этого.
Мы обо всем договорились. Все приняли.
Конец.
— Я хочу тебя запомнить, — прошептала я. — Хочу помнить тебя одного, когда пройдут годы.
Обхватила его предплечья, сминая рубашку.
— Я буду по тебе скучать, — продолжила я.
Он не отвечал, только неподвижно смотрел сверху вниз своими черными глазами.
— Поцелуй меня, — еще раз попросила я.
Я бы все отдала, чтобы узнать, о чем он думает. Подушечками пальцев Андрей убрал прядь с моего лица. Просунул ладонь под затылок.
Я лежала в его руках, а он смотрел.
Это лучшее ощущение на свете. Лучшее убежище — руки любимого человека. Обхватил плечи и сжал в горсть, как ребенка.
Взгляд, как прикованный, остановился на губах.
Не целовал — тянул, рассматривая каждую деталь. Запоминал меня. Наклонился, губы накрыли мой ждущий рот, который я сразу же открыла навстречу, в упоении сплетаясь с ним языком.
Закрыла глаза.
Как хорошо... Я в невесомости.
Андрей приподнял меня, во время поцелуя прижимая к себе.
От волнения стал хуже владеть языком, но я подстроилась. Лишь сейчас я ощутила слабый вкус табака во рту. Мы пробовали друг друга, пока он не оторвался.
Снова этот непонятный взгляд.
Андрей дышал тяжело, через рот.
— Я тоже, — неразборчиво пробормотал он.
Он меня не забудет.
Не знаю, кем станет бредить, но не забудет меня.
И пусть я стану «одной из» — тех женщин, что были в его жизни и ушли, каждая по своим причинам, он меня не забудет, пока будет жить.
