Тем не менее, скорее всего, Эдуард действительно был убит, и случилось это по приказу Роджера Мортимера. Вероятно, непосредственными исполнителями стали сторонники Мортимера Уильям Огл и сэр Томас Герни: они провернули дело с помощью мажордома королевского двора сэра Джона Малтреверса, который нес персональную ответственность за содержание Эдуарда под стражей.
Как бы там ни было, 20 декабря 1237 года Эдуарда Карнарвонского похоронили. Его погребли не рядом с дедом и отцом у могилы Исповедника в мавзолее Плантагенетов в Вестминстерском аббатстве: останки короля перенесли в аббатство Святого Петра в Глостере, где в 1217 году во время гражданской войны в возрасте девяти лет короновался Генрих III. Есть некая логика в том, что единственной персоной королевской крови, похороненной здесь, был Роберт Куртгёз, сын Вильгельма Завоевателя: тот, кто мог бы стать королем Англии, если бы родной брат Генрих I 30 лет не продержал его в плену в Девайзесе и Кардиффе. Эдуарда похоронили в хитоне, в который он был облачен на своей злосчастной коронации в 1308 году. Его могила примечательна тем, что на ней впервые в Англии появилась эффигия – традиция, которая продлится на века. Ему не устраивали по-королевски пышных похорон, и все-таки это был на удивление достойный финал для короля, запятнавшего честь английской королевской династии, которому вынесли крайне резкий вердикт, обнародованный его противниками в январе 1327 года. Там говорилось, что король был «неспособен править лично… его контролировали и им управляли другие люди, которые давали ему гнусные советы», что он не желал «слушать добрых советов, или следовать им, или посвятить себя достойному правлению королевством». Спустя 11 месяцев после его смещения, несмотря на то что тело короля уже покоилось в могиле, все по-прежнему были убеждены, что Эдуард II «ограбил свою страну и сделал все, что мог, чтобы разорить королевство и его людей, и, что хуже всего, своей жестокостью и слабостью характера показал, что неисправим, и надежды на улучшение нет, и все настолько испорчено, что это невозможно отрицать».
Но разве сменивший его режим был хоть сколько-нибудь лучше? Все чаще и чаще казалось, что ответом будет «нет». Изабелла и Мортимер полностью контролировали короля, не ограничиваясь лишь внешней политикой. В их поведении, как в зеркале, отражались злоупотребления, отравлявшие прежний режим. К 1330 году они окончательно преступили черту, и Англия снова погрузилась в глубины зверского насилия.
Обретая уверенность в поддержке королевы, Мортимер вскоре обнаружил, что он, подобно Гавестону и Диспенсеру, не в силах противиться соблазну использовать свою близость к трону в целях собственного обогащения. Он непрерывно завладевал новыми территориями в Уэльсе и в Марках, часто – конфискованными у предателей в 1326 году. На серии турниров, устроенных в Англии, Мортимер задвинул Эдуарда III в тень, корчил из себя квазикороля, собирал круглые столы, изображая короля Артура, – намек на его валлийское происхождение. Он упивался своей ролью консорта при матери короля, а в 1328 году в парламенте в Солсбери закрепил свое положение среди высшей аристократии, получив специально учрежденный титул графа Марча.
Это было уже слишком, тем более что свежа была еще память о фиаско Диспенсера. При Мортимере Англия понесла двойное унижение на поприще войны и дипломатии; молодая жена короля так и не была коронована; специальные судейские комиссии, карательные суды, посланные в графства, чтобы разобраться со вспыхнувшим насилием и беспорядками, с задачей не справились, и монархия, несмотря на сокровища, унаследованные от старого короля, и крупные займы, взятые у банкиров Барди, была опасно близка к банкротству. Однако новоиспеченный граф Марч обогащался сверх всякой меры и в этом смысле мог соперничать с королем. Разочарование новым режимом ширилось, страна опять раскололась на враждебные фракции. Генри, граф Ланкастерский, возглавил оппозицию, которая уже в январе 1329 года угрожала перейти к открытым военным действиям. Звучали мнения, что король, не способный прислушаться к добрым советам и разумно править, нарушает как Великую хартию вольностей, так и свои коронационные клятвы. Война казалась почти неизбежной – для Эдуарда даже заказали новый комплект доспехов. На протяжении почти всего 1329 года 17-летнего короля держали подальше от Вестминстера и Лондона: ему не давали взять в свои руки правление; алчная мать и ее любовник сюсюкали с ним как с ребенком.
Полномасштабной гражданской войны, к счастью, удалось избежать, но весной 1330 года нянчиться с Эдуардом было уже непозволительно. Филиппа Геннегау была беременна: в феврале ее пришлось спешно короновать в Вестминстерском аббатстве. Тогда же двора достигли тревожные слухи, что Эдуард Карнарвонский – вроде бы похороненный в Глостере более двух лет назад – жив и на свободе.
Истории о предполагаемом спасении Эдуарда II в ходу и сегодня: до сих пор существуют легенды, как бывший король сбежал из плена и дожил свой век отшельником в Италии. Сейчас уже неважно, насколько они неубедительны, – но в 1330 году возвращение старого короля представляло собой перспективу, пугающую всякого, кто имел отношение к его пленению и похоронам и к воцарению Эдуарда III.
Есть вероятность, что эти слухи распускал человек, прежде всего ответственный за смерть короля. К 1330 году граф Марч совершенно утратил популярность. Ширились опасения, что французы аннексируют то, что осталось от Аквитании, и Мортимер потерял последних сторонников, попытавшись самовольно собрать средства для защиты Гаскони с местных общин и отдельных лордов. Он нажил себе множество врагов, не последними из них были Генри, граф Ланкастерский, и дядья короля – Томас, граф Норфолкский, и Эдмунд, граф Кентский. Хотя оба они заявляли о своей верности короне, Мортимер считал, что они угрожают его положению защитника и опекуна короля.
На заключительной встрече парламента в Вестминстере в марте 1330 года, где горячо обсуждалось финансирование обороны Гаскони, Мортимер предпринял атаку на графа Кента. Когда парламент был распущен, Кента внезапно арестовали за измену и обвинили в заговоре с целью вступить в контакт с его (предположительно живым) братом Эдуардом II в замке Корф. Графа приволокли в спешно созванный суд под председательством Мортимера. Его обвинили в предательстве, представили какие-то обличающие письма и признали виновным. Его бесцеремонно лишили наследства, жену и детей приговорили к заключению в замке Солсбери, а самого Кента – к смерти у стен Винчестерского дворца. Решение Мортимера было настолько диким и пугающим, что долгое время не удавалось найти никого, кто взял бы на себя приведение приговора в исполнение. В конце концов другой узник Винчестера, в чьи обязанности входила чистка выгребных ям, получил свободу в обмен на то, что взялся отрубить бедному Кенту голову. Еще один граф отправился на смерть – и опять граф королевской крови. Эдмунд был сыном Эдуарда I и стал самой значительной жертвой кровавой эпохи начала XIV века – пожалуй, заметнее даже Томаса Ланкастерского.
Распустив парламент, Эдуард поехал в Вудсток, чтобы быть рядом с женой, которая вот-вот должна была родить их первое дитя – мальчика по имени Эдуард, который появится на свет 15 июня. Король был в смятении. Он хотел помиловать Кента, но Мортимер не позволил ему этого сделать. Эдуард III был мужем, отцом и королем; но королевством правил другой человек: он спал с его матерью и убивал его родственников без разбора. В период тирании жестокого и алчного Мортимера королевство, разоренное отцом Эдуарда, достигло точки полного разложения. Три ужасных года дурного руководства навлекли на Англию не меньше бед, чем царствование прежнего короля, и последней каплей стало узаконенное убийство, совершенное по капризу тирана, который верховодил в Англии, будто бы сам был королем. Пришло время действовать. Эдуард III – отчаянный, отважный и бесстрашный – начал думать, как вернуть себе королевство. Забрезжила заря новой светлой эры английской монархии.
