Однако для освобождения нужна была крупная сумма денег, такая, что требовала предельного напряжения сил всей империи Плантагенетов. Уже выжатые досуха необходимостью финансировать крестовый поход, подданные Ричарда были вынуждены заплатить бесчеловечный налог в 25 % с доходов и движимого имущества. Великим баронам пришлось отдельно жертвовать деньги на выкуп короля. Монастыри и церкви по всей Англии дрожали, заслышав стук копыт, возвещавших о приближении слуг короля, явившихся, чтобы забрать шерсть или ценную утварь. Как писал хронист Радульф де Дисето:
Крупные церкви расстались с сокровищами, сохранившимися с давних времен, а мелкие приходы лишились серебряных потиров… Архиепископы, епископы, аббаты, приоры, графы и бароны пожертвовали четвертью своего годового дохода; цистерцианские монахи и премонстранианцы отдали годовой урожай шерсти, а клирикам пришлось выживать на жалкую одну десятую поступлений.
Карманы Церкви и крупных подданных безжалостно обшарили под внимательным взором Алиеноры и королевских юстициариев. Судя по всему, подданные Ричарда высоко ценили легитимное правление прославленного воина: королевство Ричарда сплотилось, чтобы заплатить грабительскую цену за его освобождение, игнорируя отчаянные попытки братца Иоанна захватить власть.
Но, несмотря на такие упорные усилия, чтобы собрать деньги на выкуп, потребовалось больше шести месяцев. Всю осень Ричард чах во власти императора, а легенда о плененном Львином Сердце распространялась по Европе. Много позже будут рассказывать, будто любимый менестрель Ричарда, Блондель, скитался по континенту в поисках своего господина, и в конце концов определил, где того держат, услышав припев песни, которую они сочиняли вместе. Этот миф – творение последующих веков. Но, похоже, что Ричард в заключении действительно не падал духом и навещавшим его дипломатам казался веселым и жизнерадостным, несмотря на то что его вероломный брат пытался подмять под себя королевство.
4 февраля 1194 года Ричард обрел свободу. Он заплатил за нее 100 000 марок, оставил заложников в качестве гарантии, что заплатит еще 50 000, и поддался на уговоры матери, согласившись подчиниться неджентльменскому, балансирующему на грани приличий требованию Генриха VI: Ричарду пришлось передать английскую корону императору и затем получить ее обратно уже на правах вассала. Это была дикая цена, поистине королевский выкуп. И все же это была свобода – после полутора лет в плену. Его империя трещала по швам, но ждала его. Согласно хронисту Роджеру Ховеденскому, Филипп II немедленно написал Иоанну, чтобы сообщить ему новости. «Берегись, – писал король, – дьявол на свободе».
Ричард высадился в Сэндвиче 20 марта, после почти четырехлетнего отсутствия. Три дня спустя, как пишет Радульф де Дисето, «к великой радости клира и мирян, его приветствовали процессией в празднично украшенном городе [Лондоне], в церкви Святого Павла». Возвращение на родину было радостным. Но Ричард не мог позволить себе долгих торжеств. Ему предстояла большая работа.
Возвращение львиного сердца
17 апреля 1194 года Ричард вышел из своих покоев в монастыре при кафедральном соборе Винчестера; при нем были королевские регалии тончайшей работы. На голове его покоилась тяжелая корона, облачен он был в пышные церемониальные одежды, которые последний раз примерял в Вестминстере в 1189 году. Как и в день коронации, три графа несли перед ним мечи. Одним из этих троих был Вильгельм Шотландский: Лев, шествующий впереди Львиного Сердца.
Из монастыря Ричард, окруженный великими графами и рыцарями Англии, двинулся в кафедральный собор. Внутри его ждала Алиенора со свитой: старая, но все еще влиятельная герцогиня хотела увидеть короля во всем его великолепии. Снаружи собрались толпы зевак. Вот он идет, герой Святой земли, бельмо на глазу европейских принцев. Солнце Утремера опалило его лицо, а годы в заключении прибавили морщин, но Ричард вернулся в королевство и немедленно организовал демонстрацию своего могущества и королевского достоинства.
Это было официальное ношение короны: церемониальное мероприятие почти такой же значимости, как и сама коронация. Традиционно нормандские короли Англии устраивали его несколько раз в год, но при Генрихе II обычай вышел из употребления. Последним королем, надевавшим корону, освободившись из плена, был Стефан, в 1141 году вырвавшийся из когтей бабки Ричарда, императрицы Матильды. Сам Ричард не планировал возрождать традиции, скорее его убедили помощники, которые на Большом совете, состоявшемся по его возвращении, настаивали на проведении церемонии как важного и наглядного способа заново утвердить власть монарха. Англия явно нуждалась в доказательствах, что болезнь, плен и оммаж иностранному императору не умалили величия Ричарда. Каким бы дорогостоящим ни было царствование Плантагенетов, как бы много времени короли ни проводили за пределами королевства, англичане их высоко ценили и за выгоды стабильного правления, и за возвышенную символику. Ричард, которого обычно раздражали всякие ритуалы и публичные демонстрации, на этот раз покорно исполнил долг короля.
Разделавшись с ношением короны, Ричард провел весну 1194 года, укрепляя контроль над правительством Англии. Он вытоптал тлеющие угли Иоаннова мятежа практически сразу по прибытии: осадил замки Тикхилл и Ноттингем, повесил изменников и объявил всем наблюдателям, что король вернулся в страну. У своего незадачливого брата и его сторонников он конфисковал земли и поместья. Выгнал с должности многих английских шерифов, освободив место для новых, надежных людей, которым он доверил поддерживать порядок и наполнять королевскую казну, и утвердил своего товарища по крестовому походу Хьюберта Уолтера в должности главы правительства.
Уолтер был архиепископом Кентерберийским, главным юстициарием, а с начала 1195 года еще и папским легатом. Выдающийся администратор, доблестный и мужественный крестоносец, Уолтер был, вероятно, величайшим из королевских служителей Средневековья. Богатый, щедрый, набожный и честолюбивый, он приходился племянником Ранульфу Гленвилю, главному казначею Генриха II. Не получив формального образования, он строил карьеру, постигая юридическое и управленческое мастерство на практике. При Генрихе II он был верным, умелым служакой, а позже искусным и успешным дипломатом при штабе Ричарда в Утремере. Когда Ричард попал в плен, Уолтеру первому из английских подданных удалось встретиться с ним и начать переговоры об освобождении. Ричард утвердил за ним архиепископство Кентерберийское письмом, отправленным из застенков, а Уолтер отплатил ему, организовав политическую поддержку, которая не позволила Иоанну окончательно разрушить королевство в отсутствие монарха. Теперь же Уолтер занял пост вице-регента, и он Ричарда не подведет. Он с одинаковой легкостью справлялся как с делами короля, так и с делами Церкви. Он реформировал английский судебный корпус и устроил работу казначейства и канцелярии так, что при нем правительство собирало денег больше, услуги его были доступнее, а деятельность – эффективнее. Уолтер пользовался всеобщим доверием, а слово его было так же крепко, как слово самого короля.
С Уолтером во главе королевской администрации Ричард не сомневался, что не будет испытывать недостатка в средствах, отправившись воевать с Францией. Даже после сбора денег для выкупа, в Англии можно было отыскать некоторые нереализованные возможности. Ричард выручил крупную сумму, продавая должности – как новым претендентам, так и действующим, с негодованием узнававшим, что снова должны заплатить за пост, который они уже занимают. Уолтер лично объехал всю Англию в основном с целью восстановить закон и порядок, нарушенный мятежом Иоанна, но заодно внимательно исследуя королевские поместья и замки на предмет получения с них дохода. Уделял он внимание и феодальным правам короля на имущество, находящееся под опекой и арестом или бесхозное в результате смерти владельца (таковое переходило в собственность короны). Местных рыцарей назначили присматривать за эффективной эксплуатацией всех источников королевского дохода, какие только могла поставить на учет казна. Уолтер надзирал и за созданием новой системы контроля, регулирования и учета ростовщической деятельности английских евреев – предмет беспокойства для королевского министерства финансов, потому что в случае смерти заемщика его обязательства возлагались на корону.
