Веревка у него в руках появилась так быстро, как будто он держал ее наготове. – Сейчас петлю на него накинем, а свободный конец следует куда-нибудь привязать. Дема, ты же у нас спец по морским узлам?
– Ползет? – поинтересовался Слава у Яниса, который дежурил у входа.
– Ползет! Скоро яму под собой выроет, – ответил Артемон.
– Интересно, до утра его хватит? – ни к кому конкретно не обращаясь, спросил Остап.
Прошло не меньше часа, но бывший перквизитор, к поясу которого была привязана веревка, упрямо полз на месте, пытаясь выбраться из пещеры.
– Думаю, да, – ответил ему Демьян. И обратился к Гудрону: – Боря, двадцать патронов гони!
– Чего это ради?
– Того, что проспорил: оба они в живых остались. Языкастенький, гони патроны!
– Дема, ты до утра подожди! Этот ползун точно себя полностью о камни сотрет.
– Ну разве что.
Крот действительно и не думал останавливаться. Все давно уже угомонились, в пещере стояла тишина, нарушаемая лишь доносящимися с реки звуками и шуршанием у входа, которое издавал ползун. Он затих ближе к рассвету. То ли полностью выбился из сил, то ли ему стало настолько плохо, что потерял сознание. Жалел ли я его? Даже не знаю. Особенно после того, как выяснилось, что прежде он был перквизитором.
Неожиданно для всех умер третий из спасенных нами пленников-мужчин, который не хлебнул ни из одной бутылки. Сидел-сидел себе и вдруг завалился на бок. Трофим, который тщетно пытался нащупать у него пульс, лишь отрицательно покачал головой. Мертвое тело оттащили поближе к выходу. Убрать его из пещеры означало, что к нему наверняка наведаются падальщики. Словом, ночь получилась нескучной во всех отношениях.
С рассветом ко мне вновь вернулась надежда, что все закончится благополучно. А заключалась она в единственном – вернуть Леру. Просыпаясь ночью то по одной, то по другой причине, я едва зубами не скрипел, настолько все выглядело безрадостно. Но настал день, вместе с ним пришел свет, и настроение сразу улучшилось.
– Федор, завтракать будешь? – спрашивал Гудрон, и методом исключения можно было определить, что интересуется он у того, кому я влил жидкость первым. Федоров в нашей компании нет, а ползун продолжал оставаться у входа. Живой, поскольку то и дело шевелился, пусть и едва заметно.
– Не откажусь. – Голос у Федора был слабым и едва слышным, но если есть аппетит, с ним все не так плохо.
А значит, он может дать очередные крупицы информации, и я их из него обязательно вытащу.
– Девушки! – позвал Гудрон. – Идите есть!
И те появились сразу же, но не из темного угла, как думал и куда глядел, а снаружи. Впереди шла рыжая пигалица Мария. Ну да, с таким бойким характером она точно станет главной в их девичьей компании. Выглядели они куда лучше, чем накануне, пусть кое-кого из них заметно пошатывало.
Едва дождавшись, когда Федор покончит с содержимым котелка, заявил ему:
– Нужно поговорить.
– Рассказывай, Федор.
– О чем именно?
– Меня интересует все. Когда сюда угодил, когда попал в лапы к перквизиторам, что у них слышал, что видел, о чем только догадываешься.
– Долгий рассказ получится.
– Время у нас есть.
Хотим мы того или нет, но на какое-то время нам придется здесь задержаться.
– С чего начать?
– Давно перенесся?
– Года полтора.
– Где оказался?
Обычно люди появляются на этой планете вблизи одного из островков человеческого обитания. С другой стороны, много ли осталось тех, кому с этим не повезло? Крути не крути, но упрямо получается систематическая ошибка выживших.
– Возле Крантов.
Кранты явно были поселком, но я ни разу о нем не слышал. Пора бы уже и привыкнуть, названия у них могут быть порой самыми нелепыми. И все-таки поинтересовался.
– Почему Кранты?
– Черт его знает. Почему Каблук так назвали?
Еще одно название, которое тоже ни о чем не говорит.
– Поселок большой?
– Около полутысячи человек.
– Оазис?
– А куда без него?
Я поморщился; практически на каждый мой вопрос у него возникает собственный. Федор принял мою мимику за недовольство, чем, собственно, она и была. И потому торопливо сказал:
– Ты спрашивай, спрашивай! На все, что смогу, отвечу.
– Тогда давай условимся, что вопросы задаю только я.
– Договорились. – И он посмотрел в сторону входа в пещеру, откуда все еще доносился стук ложек о котелки.
– Голодом морили?
– Ну не то чтобы морили, но и не перекармливали. Давали какую-то мерзость, которую и едой-то назвать нельзя.
– Такую? – И я показал предусмотрительно прихваченный из рюкзака перквизитора брикет.
– Нет, это они сами ели. И сразу глаза стеклянные у них становились. С наркотой, не иначе. Нас порошком потчевали. Капнут в воду из бутылки, добавят туда порошка, и получается жижа. Стакана хватало, чтобы наесться. Правда, на вкус еще та гадость.
Видели мы в рюкзаках среди прочего порошок, и было его довольно много. Пахло от него непонятно чем, но точно не мясом и не травой. Что же насчет бутылки…
– А из какой вам бутылки капали? Из той, что поменьше?
– Шут его знает, – пожал он плечами. – Но голод точно снимает. И энергия бьет через край. Только мозги становятся затуманенные.
Наверняка из маленькой. Иначе откуда у ползуна нашлось столько энергии?
– Чем в Крантах занимался?
– Да тем же, что и остальные. Барахло собирал, что с Земли переносится. На грядках ковырялся. Охотился. Иногда и на людей. – Он посмотрел на меня с непонятным вызовом.
На ничем не запятнавших себя людей не охотятся. Хотя и необязательно. Личные счеты, например, сводят. Или приглянется какая-нибудь женщина, но у нее есть тот, кто считается мужем. А еще, возможно, Федя был среди тех, кто заключил контракт на мою голову.
– Как к перквизиторам попал? Они к вам в Кранты заявились?
– Случай. – Федор поморщился. – Мы на Вокзал шли. И было-то нас немало, и люди все опытные, и бдительность есть из-за чего блюсти: рюкзаки полные, на Вокзале товар скинуть хотели. А эти откуда-то возвращались, и наши пути неудачно пересеклись. Ночью на нас и напали. Кто-то смог убежать, кого-то убили, ну а мы с Коляном угодили им в лапы. Дружка моего по дороге в Центр шлепнули. Колян поначалу успевал, но затем постоянно начал отставать из-за раны на ноге, и перквизиторы недолго думая… Так я в Центр и попал. Повезло хотя бы с тем, что они возвращались. Шли бы куда-то из Центра, там бы мы все и остались.
