Когда они наконец оказались на поросшей травой дерновине Благоключа, было ощущение, будто они оказались на омываемом волнами берегу океана, но времени на отдых не было. Амри потянул Найю к озеру. Под давлением шторма водная гладь была покрыта пенистыми пиками, а вокруг на берегу Амри заметил темные силуэты дусанов. Они не пытались спрятаться в укрытии. Они не пытались сбежать. Они словно вообще не замечали обрушившегося прямо на них шторма.
Но сейчас не было времени думать о них. Амри снял плащ, Найя тоже.
– Ты тоже собрался вниз? – спросила она. – Но ты же не умеешь дышать под водой!
– А ты не видишь во тьме, – крикнул он в ответ. – Ты поможешь мне дышать!
– Что здесь происходит? – К ним подошел Эримон, единственный, кроме Перисса, не погруженный в медитацию дусан. Из-за песчаных вуалей было трудно определить, было ли его лицо перекошено от злости или от беспокойства.
– Мы могли бы задать тот же вопрос! – крикнул Амри. – Вы же говорили, что шторм сюда не придет!
Эримон скривился.
– Куда вы собрались?
– В озеро. Мы оживим дерево, – сказал Перисс, вызывающе оттаскивая Эримона в сторону. – И ты их не остановишь.
– Нет! – вскрикнул Эримон и повернулся лицом к брату. – Перисс, послушай меня! Хотя бы раз в жизни послушай! Дерево умерло. Тебе пора успокоиться. Мы ничего не можем с этим сделать. Нам не остается ничего другого, как сдаться на волю Тра. Ну почему ты никак этого не поймешь?
– Может, ты не слышишь его песню, но я слышу. Я слышу ее в моих снах и в моих кошмарах. Мне не поверил мой родной клан, поэтому я привел тех, кто способен поверить!
Эримон отпихнул Перисса в сторону и попытался образумить Найю и Амри.
– Вы можете погибнуть там ни за что.
– Стоя здесь, мы все равно погибнем, – ответил Амри.
Он посмотрел на Найю и, когда она кивнула, взял ее за руку и прыгнул в озеро.
Под водой был другой мир. Грохот бури мгновенно исчез, а вместо него появился тягучий, гулкий шум воды, касающейся ребристых, выложенных корнями стен чаши озера. Эта монотонная песня тысячи голосов чем-то напомнила Амри пески пустыни.
Найя положила руку Амри себе на плечо, и ее крылья, словно плавники рыбы, расцвели вокруг них обоих. Стоило ему коснуться ее кожи, как они сразу сновиделись.
«Готов?» – спросила она.
«А ты еще не поняла, когда я нас обоих стащил в озеро?» — Он пустил пузырь воздуха в ее сторону, затем посмотрел на Тавру. В Святилище, когда фирка Кайлана была еще осколком кости, ее песня повергла всю расу пауков – близкую к Тра расу, которая очень чувствительна к ее песне. Возможно, даже чувствительнее гельфлингов. Хоть у Амри и был острый слух, залитыми водой ушами он плохо слышал. Им нужна была помощь Тавры.
«Тавра, ты ее слышишь?»
Она ответила не сразу, но потом спустилась по его руке, чтобы ее тело больше омывалось водой.
«Да… Да. Я ее слышу. Мне кажется, она доходит до дерева… Я слышу ответную песню. Что-то резонирует… Вдалеке. Внизу, справа».
«Я рад, что ты пошла с нами», – мысленно передал он серебрянке.
«Возможно, от паучьего тела все же есть прок».
Амри успел задержать дыхание, когда Найя, качнув крыльями, нырнула с силой, уводя их в едва различимую глубину. Его легкие обжигало от желания глотнуть воздуха, и Найя вдохнула в него жизнь, раскрыв, словно кружево, жабры на шее. Тавра поймала пузырек воздуха и удерживала его лапками, словно гладкий и прозрачный опал.
Озеро казалось бездонным. Наверху было темно, но после погружения в глубину отблески молний стали тусклее и превратились в едва различимые проблески. Не были слышны ни звуки шторма, ни грохот, ни сотрясающий землю гром, и Амри услышал звук флейты. Сквозь подземные течения и воды он казался жутковатой песней призрака – запредельный, взывающий к чему-то, у чего, возможно, даже не было сил услышать. В окружении этой песни казалось, будто они плавают в видении.
Тавра аккуратно кольнула его. «Вон там. Я слышу его зов».
Они достигли озерного дна. Было так темно, что даже Амри едва мог разглядеть яму со скоплением корней. Держась за Найю, он вместе с ней опустился на дно, и ноги погрузились в густой ил, поросший липкими водорослями и выстланный разлагающимися растениями.
Амри потрогал ил ногами в поисках хоть какого-то признака жизни.
«Ты что-нибудь видишь?» – спросила Найя, держась за него, пока он шарил по дну.
Он чуть было не сказал «нет», как вдруг подошвы его сандалий обо что-то ударились. И это что-то не было окостеневшим и окаменелым, как остальные окружавшие их корни. Он опустился на колени и потрогал руками.
И они услышали.
Звенящий тихий стон вторил песне Кайлана. Голос ила был подобен голосу каменной породы, но был более быстрым и теплым. Амри действовал быстро, легкие жгло, и ему пришлось снова попросить Найю поделиться дыханием. С новыми силами он поднадавил на придонный грунт.
Под толстым слоем осадков и илистых отложений обнаружилась ветвь корня, который еще не умер. Амри снял с него разлагающуюся кору и нашел в черно-серой массе зеленое место. Живая часть корня, в которой сохранялась жизнь дерева, светилась в ответ на песню, наполнившую все глубоководье, – одинокий пульс света во тьме.
Амри помог Найе спуститься и прижал ее пальцы к этому месту. Она увидела и присела рядом, держа корень двумя руками. Она не говорила на языке корней или ила, но узнала голос дерева, как только его услышала.
«Дерево живо, – с восторгом сообщила она. – Перисс был прав. Они этого не видели, потому что не могут нырнуть так глубоко».
«Сможешь вылечить?»
«Я не знаю. Попытаюсь».
Дно озера осветилось голубым светом из рук Найи. Грустная песня дерева стихла. Спустя долгое время Найя покачала головой, хоть и не убрала рук.
«Оно зовет кое-кого еще. Я не справлюсь одна».
«Речь обо мне? Я могу помочь?»
«Нет, это…»
Найя закрыла глаза, чтобы сосредоточиться. Он уже видел, что она обладает даром: она может услышать песню Тра, может сновидеться не только с гельфлингами, но и с другими существами. Он положил руку на ее плечо, легкие снова жгло от нехватки воздуха.
«Оно просит привести дусанов, – наконец сообщила Найя и подняла на него взгляд. – Свой народ. Перисса, Эримона. Они срочно нужны здесь, или дерево умрет, а шторм убьет нас всех».
Глава 19
Амри старался сохранять спокойствие. Чем больше билось его сердце, тем больше воздуха ему требовалось, а Найя не могла вечно вдыхать в него жизнь на дне озера.
