Щёлк.
Лысый мужик, чью шею обвивает яркий шарф, размахивает указкой подле репродукции «Корней», да так резво, что я начинаю опасаться за здоровье журналистки – весьма симпатичной девушки с глубоким декольте, открывающим гораздо более приятный вид, чем расползающиеся по полотну закорючки. Для меня более приятный.
Щёлк.
Тётка в возрасте нервно ломает унизанные огромными перстнями пальцы, что-то втолковывая молодому пареньку, почтительно кивающему при каждом её слове. За тёткой висит портрет Ван Гахена и я переключаю канал – наверняка что-то про неизбывные мучения гения втирает.
Щёлк.
На экране возникает смутно знакомая личность и я удерживаю палец от нажатия на кнопку – этого дедка я точно видел… Вот только где?
Прибавляю звук.
– …сразу понял, что это мастер, – продолжает свою фразу дед и я вспоминаю его! Это же тот коммивояжёр, которого я пустил на корабль! Ну-ка, ну-ка, послушаем.
– Знаете, – продолжает он, с превосходством окидывая взглядом журналиста – мужчину средних лет в строгом костюме: – Художественные натуры видят, нет – чувствуют друг друга. Я ведь тоже, – торговец приосанивается: – В молодости. Блистал. Да-с! Срывал аплодисменты – играл в художественном кружке на Станции! Имел успех!
– Это, – перебивает его журналист: – Безусловно очень интересно нашим зрителям, и, я уверен, они будут рады узнать о вашем творческом пути больше, но сейчас всем нам очень хочется больше узнать о вашей встрече с господином Светозаровым. Просим вас, продолжайте.
Напрягаюсь. Не, конечно, я ждал чего-то такого, но вот так, проснуться и…
Делаю глоток пива и откидываюсь в кресле, не сводя взгляда с экрана.
– Как скажете, – недовольно пыхтит дед, но продолжает: – Как только я его увидел – в заляпанном краской скафандре, так меня как током ударило! Творец! Художник! Он!
В его руке, материализуется расписанная яркими полосами кружка.
– Я сразу понял, – привстаёт дед, протянув её к журналисту: – Вот тот человек, кто сумеет оценить это!
– Это? – Журналист показывает пальцем на кружку.
– Да! Это фарфор с Миссаны. Ручная роспись! Комплект из шести предметов и всего… – дед на миг замолкает и в его другой руке появляется блюдце, аляписто, как и кружка, размалёванная.
– Всего двадцать четыре девяносто девять! – Провозглашает торгаш, вертя оба предмета перед собой: – Торопитесь! Всего три комплекта в наличии! Номер моего комма…
– Очень красиво, – перебивает его журналист: – Но мы о Светозарове…
– Так я о нём и говорю! – Продолжает запихивать в камеру посуду дед: – Он, как увидел, так сразу два комплекта купил!
– Эй?! – Привстаю в кресле: – Чего врёшь-то?! Ты мне их даже и не показал!
– Да? Целых два? – Журналист недоверчиво косится на чашку и хочет чего-то сказать, но пропадает с экрана сменяясь красной полосой с надписью: «Срочная новость!»
Надпись гаснет и вместо неё появляется другой журналист.
– Уважаемые зрители, – начинает он солидным тоном: – Мы вынуждены прервать репортаж нашего коллеги, так, как только что наши режиссёры закончили монтаж ленты о господине Сетозарове. Я уже успел ознакомиться, – он кивает: – И должен сказать, что вам будет крайне интересно ознакомиться с жизненным путём этого человека, сумевшего сохранить для нас шедевры одного из величайших гением человечества.
Экран смаргивает и на нём появляется изображение планеты земного типа – белые облачка, синева морей и зелень лесов.
Ниже глобуса появляется надпись: «планета Валкон. Утеряна в ходе войны». Глобус надвигается, камера проходит сквозь облака и летит над морем.
– Нам мало известно о детстве Светозарова, – начинает рассказ приятный женский голос: – Его родная планета попала под атаку в числе первых, что привело к уничтожению всех данный, но кое-что нам удалось выяснить.
Ёрзаю в кресле. Выяснить? Про меня?! Ну вы даёте…
– Семён с ранних пор проявлял интерес к искусству, – продолжает дикторша и на экране появляются листки с детскими каракулями, которые сменяет групповое фото детишек в одинаковых костюмчиках.
– О родителях его информации нет, – появившаяся на экране тётка, я понимаю, что это и есть дикторша, с сожалением разводит руками: – Но нам удалось найти его школьную учительницу, которая и сохранила для нас его первые рисунки.
На экране появляется старушка божий одуванчик.
– Сёмочка? – Она перестаёт помешивать ложечкой тёмно коричневую жидкость в высоком стакане: – Как же как же, помню. Очень замечательный был ребёнок. Звёздочки рисовать любил. У меня даже сохранились его детские рисунки, – она гладит рукой тощую и обтрёпанную по краям папку: – Тихий был мальчик. Спокойный. Знаете, другие дети на перемене носятся, кричат, а Сёмочка нет – отойдёт в уголок и рисует. На небо взглянет и к блокноту. Замечательный мальчик.
Старушка пропадает – вместо неё опять дикторша.
– Закончив обычную школу Светозаров пытается поступить в художественное училище, но провалив экзамены – его работы не были оценены по заслугам, поступает в лётную академию, желая оказаться средь звёзд. Он учится на пилота и за несколько дней до атаки жаб на родной мир оказывается в соседней системе. Туда его, и ещё нескольких курсантов отправляют для прохождения лётной практики. Что переживал молодой человек, узнав о гибели родного дома, – её голос вздрагивает: – Мы сейчас не знаем, но то, что травма была глубока в этом сомнений нет. Светозаров подаёт прошение о переводе в действующий флот и начинает принимать участие в стычках с агрессорами.
На экране появляются кадры хроники – человеческие корабли, в основном Шершни и Авроры крутят карусель с лепёшками жабьих истребителей.
– В боях Светозаров зарекомендовал себя расчётливым и хладнокровным бойцом, – продолжает дикторша, в то время как на экране одна из Аврор всаживает длинную очередь в плоское тело чужака и тот начинает разламываться на части: – За что он был награждён Серебряным Крылом Боевых Заслуг и шевроном за пять побед.
Выходящая из пике Аврора сталкивается с другим чужаком и оба пропадают в огне вспышки.
– Когда огонь войны докатился до Вакса, – продолжает дикторша: – Бывшим домом великого Гахена, наш герой просится добровольцем в пехоту и командование, несмотря на острую нехватку пилотов, удовлетворяет его просьбу. Сейчас мы можем только догадываться о причине положительного решения, – вздыхает появившаяся на экране дикторша: – Но, скорее всего, молодой Светозаров уже в те годы проникся творчеством Мастера, решив во чтобы то ни стало спасти его полотна. Иных объяснений такому решению нет, – она снова разводит руками и пропадает, уступая место кадрам какого-то фильма про войну.
Горящие джунгли.
Из них, отстреливаясь на ходу, выбегают бойцы в угловатой Имперской броне. Один из них, судя по белому наплечнику – сержант, останавливается и с натугой подняв нечто многоствольное, начинает поливать деревья длинными очередями, прикрывая отступление остальных.
